Джоанна Линдсей - Нежный плут
– О Боже! – изумился Томас. – Это же Ястреб, который повредил мой корабль!
– И увел у меня весь груз во время моего первого путешествия на «Океане».
– Это точно? – переспросил Клинтон.
– О Господи, Клинтон, – фыркнула Джорджина, -да это же несерьезно! Какой там пират! Это какой-то чертов лорд, виконт, как его там.
– Ридинг, – уточнил Джеймс.
– Спасибо, – ответила она механически. – Обвинять его в том, что он пират, – это смешно.
– И все же пират, милая, если ты не возражаешь, – перебил Джеймс своим обычным тоном. – Правда, теперь бывший, так что это не важно.
Он сумасшедший, иначе нельзя было его понять. Теперь все ее братья набросились на него, собираясь расправиться с ним.
– Надо остановить их, Томас.
Она сама не поняла, насколько требовательно прозвучали ее слова. В отличие от братьев, Томас заметил одну важную вещь в этом нехорошем деле: взгляд англичанина становился злобным, только когда Джорджина смотрела на него; ее же чувства были еще очевиднее.
– Ты что же, будешь оплакивать его, Джорджи? – спросил он очень по-доброму. – Он для тебя?…
– Был, но теперь нет, – ответила она.
– Тогда зачем вмешиваться?
– Но ведь они покалечат его?
– Конечно. Кажется, это действительно так.
– Томас, но из-за этого вздора с пиратством они забыли о правилах и перестали биться с ним один на один!
– Пожалуй. Но дело в том, что его пиратство совсем не вздор. Он действительно пират.
– Был, – настаивала она, – ты же слышал, он этим уже не занимается.
– Милая, факт остается фактом: во время своей грязной карьеры этот человек покалечил два наших корабля и похитил ценные грузы.
– Тогда пускай платит.
Ее аргумент оказался не лишним – все драчуны поднялись с пола. Все, кроме Мэлори. И кирпичные стены тоже не всегда могут устоять.
ГЛАВА XXXII
Джеймс, с трудом сдерживая стон, вырывавшийся из распухшего рта, приходил в себя. Он быстро оценил свое положение: кажется, ребра просто сильно отбиты, а челюсть разбита. Но, черт возьми, разве он сам на это не напрашивался? Можно же было сделать вид, что ничего не понял, когда двое младших братьев узнали его и напомнили ему о прошлом? Даже Джорджи защищала его и не верила в его пиратство. Нет, ему непременно хотелось, чтобы все выплыло наружу.
Конечно, если бы их было поменьше… Черт возьми! Проклятые янки! О чем думали Арти и Генри, почему не предупредили? Да и сам он почему отказался от первоначального плана встретиться с Джорджи наедине? Конни, конечно, предупреждал его и даже собирался рассказать об этом в Англии, а также сообщить Энтони. М-да…
Какого черта было приходить на эту проклятую вечеринку, разве только оконфузить девочку, как она того заслуживала? Да, конечно, именно эта вечеринка и сама Джорджи, довольная собой, с десятком поклонников, лишили Джеймса самообладания. И, черт побери, ведь он нашел ее под защитой этих идиотов, ее братьев, не предполагая, что кто-нибудь может оказаться рядом с ней.
До него доносились голоса, деформированные странным образом – словно через толстый слой ваты. Вероятно, ее братья здесь, наблюдают за ним и ждут, когда он очнется и придет в себя. Надо бы прислушаться к их разговорам, хотя и трудно сосредоточиться.
– Я не поверю этому, Томас, пока не услышу от Джорджи.
– Да она сама на него чуть не набросилась, ты же знаешь.
– Я там был, Бойд. – Этот голос расслышать было легко, и звучал он спокойно. – Я и остановил ее. Но это не важно, она, я тебе скажу…
– Но она все еще вздыхала по Малкому!
– Дрю! Не будь дураком, сколько раз я тебе говорил, что с ее стороны было одно упрямство. Какого черта, Уоррен, может быть, пора уже это бросить? Последнее время ты постоянно несешь чепуху.
Последовало шарканье ног, потом:
– Господи, неужели недостаточно на сегодня синяков?
– Да, конечно. Он слишком насолил мне, Клинтон. Англичанин мог бы у него поучиться.
– По-моему, был еще один путь. Пожалуйста, заткнись, Уоррен, если не можешь предложить ничего дельного. И не надо раздражаться, Дрю, это только мешает делу.
– Я не верю в то, что делает Бойд. – Джеймс уже начинал различать голоса, и этот, кажется, принадлежал раздражительному Уоррену. – Этот болван тоже сомневается.
Снова началась какая-то возня. Джеймс попытался было сесть и о чем-то попросить их, но ему наступили на ногу, отчего он дернулся всем телом.
– Как вы себя чувствуете, Мэлори? – спросили его неожиданно веселым тоном. – Достаточно ли хорошо для свадьбы?
Джеймс с трудом открыл глаза и увидел, что ему улыбается Бойд, похожий на мальчика. Со всем возможным презрением он произнес:
– Мои братья лучше бы сделали это дело, чем такие щенки, как вы.
– Так, может, начнем по новому кругу?
– Сядь, Уоррен!
Приказ Томаса удивил всех, кроме Джеймса, который не знал, что этот брат редко повышает голос. Впрочем, сейчас ему было не до них. Он копил в себе силы, чтобы подняться без посторонней помощи. И тут его как ударило.
– Какую, к черту, свадьбу вы имели в виду?!
– Вашу с Джорджи, англичанин. Вы скомпрометировали ее и теперь должны жениться, или мы с удовольствием вас убьем.
– Тогда шутки в сторону, милый мальчик, и нажимайте на курок. Меня нельзя заставить.
– А разве вы не для этого приехали, Мэлори? – неожиданно спросил Томас.
Джеймс сверкнул на него глазами; остальные братья восприняли его слова с разной степенью удивления.
– Ты что, с ума сошел, Томас?
– Ну, пожалуй, это все объясняет, не правда ли? – саркастически заметил кто-то.
– Откуда эти странные замечания – сначала о Джорджи, потом о нем?
– Может быть, ты объяснишься, Том?
– Это не важно, – ответил Томас, наблюдая за Джеймсом. – Английский ум соображает сложно.
Джеймс не собирался отвечать. От разговоров с этими идиотами болит голова. Медленно, с очень большой осторожностью, он встал на ноги. Тут же поднялись Уоррен и Клинтон. Джеймс едва не рассмеялся: неужели они считают, что он и сейчас опасен? Чертовы здоровяки! Конечно, у малютки Джорджи и не могло быть нормальной семьи.
– Между прочим, а где Джорджи? – спросил он.
Младший, возбужденно ходивший по комнате, остановился и зло взглянул на него:
– Ее не так зовут, Мэлори.
– О Господи, теперь имя не понравилось! – И, стараясь казаться равнодушным, Джеймс сообщил: – Я могу называть ее как мне придет в голову, сопляк! А куда вы ее девали?
– Мы ее никуда не девали, – услышал он сзади голос Дрю. – Она здесь.
Джеймс с трудом обернулся и увидел сначала Дрю, а за ним – на диване – без чувств, бледная как смерть, лежала Джорджина.
