Катя Фокс - Меч короля
Сначала Эллен выковала небольшую пластину из остатков материала для лезвия, чтобы попробовать ее закалить.
После переезда в Танкарвилль Донован сердился, потому что ему пришлось привыкать к другой воде. В Ипсвиче он брал воду только из одного источника, как и его учитель. После первых неудач с закалкой в Танкарвилле, они с Эллен наделали целую груду таких железных пластин. Донован стал экспериментировать с этими пластинами, пока не определил способ идеальной закалки.
Эллен взяла воду из ручья, добавила туда немного мочи и стала экспериментировать, пока не осталась довольна результатом. За два дня до новолуния вода для закалки была готова, но Эллен все равно нервничала. Сердце у нее билось чаще, а руки потели, когда она думала, что на этом этапе работы все ее усилия могли оказаться тщетными. Чтобы подготовить лезвие для закалки, она купила у гончара глины и обмазала ею меч.
Жан молча следил за каждым ее действием.
– Первый тонкий слой я распределяю по всему лезвию. Когда глина высохнет, я увижу, хорошо ли я ее развела, исходя из того, появились ли трещины, – объяснила она. – А трещины нам совершенно не нужны.
– Что значит «развела»?
– Глина бывает густой. Ну а если она расползается, тогда она жидковата. Главное – добиться нужного цвета накала. Глина, когда накаляется, светится ярче, чем железо. Под густой глиной трудно определить цвет накала железа, поэтому ее разводят водой, угольным порошком и песком. Если тонкий слой глины высыхает равномерно, значит, глина разведена достаточно, и работу можно продолжать.
– А зачем нам вообще глина? Без нее закалку проводить нельзя?
– Конечно, можно, но только не закалку меча. Мы ведь хотим не просто провести закалку, нам нужно получить гибкое лезвие с острой режущей кромкой. В этом вся разница. Стержень лезвия нужно закаливать меньше, чем режущую поверхность, иначе нам не нужно было бы делать стержень из более мягкого материала.
– Но ведь ты нанесла глину только на режущую кромку!
– Это тонкий слой, который защищает лезвие от перегревания, и перепады температур будут не такими резкими. Это снижает опасность того, что лезвие станет хрупким.
– И может сломаться?
– Правильно, Жан! Когда первый слой глины высохнет, я нанесу еще один слой, но уже только на стержень.
Утром вдень новолуния Эллен проснулась от болей в животе. Она испугалась, так как нечистые дни могли разрушить ее планы. Месячные считались плохой приметой при такой сложной операции. Даже заниматься более простыми делами, такими как пивоварение или выпечка хлеба, женщинам во время месячных было нельзя. К счастью, боли в животе были вызваны, скорее всего, нервным перенапряжением, да и все прочие приметы указывали на удачный исход задуманного.
После работы Эллен снова растопила горн, положила в огонь покрытое глиной лезвие и приготовила емкость с водой для закалки. На дно емкости она положила камешек и пробормотала волшебное заклинание, но Жан не разобрал, что она говорила. Жан все это время сидел в углу, стараясь не отвлекать Эллен.
– Если ты хочешь посмотреть, как происходит закалка, ты не должен мне мешать. Тебе нельзя двигаться, нельзя говорить, нельзя задавать вопросы, – предупредила она его заранее. Жан сидел, сжимая от нетерпения кулаки. Лезвие покраснело, и Эллен вытащила его из огня, положила в воду и стала двигать им, чтобы железо остывало равномерно. Вода зашипела и начала вскипать.
Эллен принялась считать, как ее учил Донован. При цифре «семь» лезвие нужно было вытащить из воды, тогда оно будет еще теплым. Эллен старательно прислушивалась к шипению воды. Хруста, который свидетельствовал бы о неудаче, слышно не было. Очень нервничая, она вытащила лезвие из воды. Глина легко скалывалась, и Эллен, затаив дыхание, осмотрела каждый сантиметр лезвия. Изъянов видно не было, и Эллен облегченно вздохнула. Теперь оставались только шлифовка и полировка, которые тоже были очень важными этапами в работе. Эллен вытерла капельки пота со лба и взглянула на Жана, который до сих пор сидел в углу, не двигаясь.
– Теперь можно говорить. Все прошло нормально. Ты все видел?
– Да я глаз не отводил, даже вздохнуть боялся. Это было так интересно!
– Да, я тоже так думаю! – Эллен с облегчением улыбнулась Жану и заправила локон за ухо. – Наконец-то я высплюсь. Все, на сегодня достаточно. Я так устала!
– Да, я тоже устал как собака, хотя и пальцем не пошевелил. Вот, я взял с собой факел, а то еще залезем в чужую палатку.
На следующее утро Эллен заметила, что Мадлен опять крутит в руках серебряную монетку, ловко проворачивая ее в пальцах.
– Это тебе дал тот же рыцарь, что и в прошлый раз? – спросила Эллен, чувствуя, как в ней растет радостное тепло ожидания.
– По-моему, он в тебя влюблен! – сказала Мадлен, не ответив на ее вопрос. – У него были такие огромные глаза, когда он о тебе спрашивал.
– Гийом! – пробормотала Эллен. – Где он?
Но Мадлен лишь посмотрела на нее, сияя от гордости.
– А он симпатичный! – она снова полностью погрузилась в игру с монеткой.
Переполняемая радостными предчувствиями, Эллен пошла в кузницу. Если Гийом приехал, он, несомненно, вскоре к ней придет. Она целый день чувствовала приятную щекотку в животе, но Гийом не пришел. Она ощутила от этого такое разочарование, что не смогла даже работать над Атанором. Когда Гийом не появился и на следующий день, Эллен стала спрашивать о молодом короле, но никто не видел ни его самого, ни кого-либо из его свиты.
Кто знает, откуда у Мадлен эта серебряная монета… Эллен отогнала беспокойные мысли и снова сконцентрировалась на работе над Атанором. Измерив длину лезвия, она вычислила идеальные размеры гарды. Затем она взяла остатки железа, еще раз подвергла их очистке и разделила на две части. Первая часть предназначалась для гарды, а вторая – для рукояти. Эллен выковала небольшой стержень толщиной в палец и длиной в ладонь. Гарду нужно было насадить на рукоять, поэтому в центре необходимо было проделать отверстие. При этом нужно было следить за тем, чтобы отверстие не было слишком большим и гарда была надежно закреплена. Чтобы проделать подходящее отверстие, Эллен использовала железную заготовку размером с рукоять.
– Вот ты где! – Она улыбнулась Жану, когда тот вошел в мастерскую.
Он немного опоздал и был чем-то недоволен.
– Что случилось? – Эллен приобняла его за плечи.
Но Жан лишь покачал головой. Так как он не хотел рассказывать о происшедшем, расспрашивать его дальше не имело смысла. Когда он будет готов, он все расскажет.
– Я могу тебе помочь? – Жан попытался улыбнуться.
– Да, я дальше не смогу работать без тебя, – сказала Эллен. – Подержишь щипцы?
Кивнув, Жан надел фартук.
– Сегодня искр не будет, – пообещала она в надежде немного его подбодрить. – Вот, подержи плоскогубцами гарду.
Чтобы вбить сделанную заготовку в нужное место, Эллен отметила середину гарды и ударила туда долотом.
– Да, действительно напоминает плоские губы, – заметил Жан, указывая на инструмент.
– Главное, чтобы ты запомнил название. Возьми гарду и положи ее в горн!
Эллен выбрала для гарды простую, но изящную форму. В центре она была широкой, а к краям сужалась.
Жан вытащил ее из горна и с удивлением увидел, что метка сохранилась. Отверстие идеально соответствовало толщине рукояти.
– Гарду закалять не нужно. Просто положи ее на край горна. Я сегодня начну шлифовать лезвие, тут ты мне помочь не сможешь. Сходи к нам в шатер и посиди с Мадлен. По-моему, в последнее время мы ее слишком часто оставляем одну.
Кивнув, Жан ушел. Эллен стала крутить ножную педаль шлифовального станка Пьера, непрерывно смачивая лезвие водой и проверяя, достигнут ли нужный результат. Когда Эллен удовлетворилась качеством шлифовки, она обернула лезвие тканью и отправилась в шатер.
Жан с Мадлен еще не спали.
– Мы тебе немного еды оставили. – Жан указал на жареного голубя с луком и миндалем, а также на кашу, приготовленные Мадлен.
– О, это замечательно, я так есть хочу! – Эллен с аппетитом принялась поглощать нежное ароматное мясо с кашей. – Мадлен, это просто чудесно! – Она посмотрела на Жана. – Это ты поймал голубя? И что бы я без вас делала? – Она обняла их обоих.
– Наверное, умерла бы с голоду. – Жан попытался улыбнуться, хотя у него по-прежнему был грустный вид.
– Ты слишком много работаешь! – сказала Мадлен и погладила Эллен по голове, а затем уселась в углу, где Серый грыз косточку.
– Вы, наверное, считаете меня невыносимой. Я работаю, а заработанные деньги трачу на Атанор. Жан на ушах стоит, чтобы мне помочь, а я? Что я делаю? – Эллен загрустила.
– Ничего, у тебя еще будет возможность нам помочь. Некоторые долги лучше отдавать не сразу. – Из уст Мадлен эти слова прозвучали очень неожиданно – она редко находилась в здравом уме.
