Патриция Хортон - Королевская страсть
Но чего же так боится Нэнси? Барбара постаралась более серьезно подумать о предстоящем событии и даже напугать себя.
Может быть, плохо, что она совсем не боится? Может быть, ужас, напряжение и отчаянное единоборство с судьбой обязательно должны сопровождать роды? Но что же ужасного во всем этом? Боль? Барбара пожала плечами. Физическая боль так преходяща. Барбара предпочла бы физические страдания душевным мукам. Если Карл разлюбит ее, то эта боль будет невыносима. А боль в спине — сущие пустяки. Почему все так боятся родов?
Глаза Барбары вдруг загорелись, ей пришла в голову новая мысль. Наверное, причина этого страха в том, что у тебя не остается выбора. Ребенок родится сегодня, хочет она того или нет. Если она щелкнет пальцами и скажет: «Чепуха, пожалуй, я лучше буду рожать завтра, а сегодня мне хочется прогуляться в Сент-Джеймском парке», то ребенок вряд ли обратит внимание на ее желание. Он вышел из-под ее контроля, и, уплыви она хоть за море, он все равно родится тогда, когда сам пожелает. Впервые Барбара была в полном распоряжении чужой воли; это было острое и очень впечатляющее ощущение!
На мгновение она позволила себе испугаться, но тут же раздраженно тряхнула головой: «Кошмар! Я веду себя, как сопливая девчонка. Во мне происходит чудесное превращение, и я намерена радоваться этому!»
С недавних пор высший свет стал приглашать принимать роды доктора вместо повивальной бабки, что весьма удивляло лондонцев. Когда доктор Фрезер, слегка запыхавшись, быстро подошел к кровати Барбары, в его наряде были заметны следы крайней спешки. Он очень внимательно осмотрел ее и облегченно вздохнул. У этой женщины все должно быть в порядке. Он понимал, что обычно благодушный король будет с особым пристрастием выспрашивать его, если с этой пациенткой что-то случится.
Фрезер впервые видел такую спокойную и уверенную в себе роженицу. Барбара шутя поддразнивала его и вела себя так, словно рожала уже пятого ребенка. Ее потемневшие влажные волосы спутались, лицо заливал пот, но, казалось, многочасовые схватки не отняли у нее ни капли бодрости. Раскрасневшееся лицо светилось счастьем, и улыбка неизменно сменяла гримасу боли.
— Но когда же наконец я увижу свое дитя?
Доктор Фрезер склонился над ней.
— Для этого надо родить, милочка! Поднатужьтесь еще разок!
Барбара не нуждалась в советах доктора. Ее поведением сейчас командовало ее собственное тело, которое стремилось освободиться от созревшего плода. Собрав все свои силы, Барбара сделала еще одну попытку, поднатужилась и была вознаграждена в полной мере.
— Головка!.. — воскликнула Нэнси дрожащим от радости голосом.
Смех Барбары был счастливым и торжествующим.
— Это… великолепно, — задыхаясь, сказала она. — Это самое… естественное, самое прекрасное ощущение… — Она продолжала тужиться, но в ее прерывистой речи слышался восторг.
Доктор Фрезер и Нэнси обменялись изумленными взглядами, и девушка на всякий случай перекрестилась. Ей не доводилось слышать, чтобы женщины смеялись во время родов. Это не сулило ничего хорошего.
С первого дня своей беременности Барбара была уверена, что у нее будет сын, но доктор Фрезер, приняв ребенка, сказал:
— У вас очаровательная малышка.
И удивительно, что Барбара не почувствовала никакого разочарования.
Именно об этом я и мечтала, подумала она, сразу забыв все прежние предположения. Она протянула руки.
— Дайте ее мне!
Голенького младенца положили на руки Барбары. Сердце ее замерло, все существо ее наполнилось безмерной нежностью, и Барбаре вдруг захотелось плакать. Она даже представить не могла, что материнство так чудесно. Теперь она окончательно поняла, для чего ее создал Бог, — любить Карла и рожать ему детей!
Ребенок заплакал. Барбара рассмеялась, глядя на его сморщенное личико, и нежно прижала к себе теплый комочек, словно пыталась продлить ту связь, которая соединяла ее с ребенком все девять месяцев.
Доктор Фрезер мягко, но решительно забрал у нее младенца.
— Ребенка нужно искупать и запеленать, — сказал он. — А вам необходим отдых. Я передам королю, что вы разрешились от бремени дочерью.
Барбара думала, что вряд ли сможет уснуть, но через несколько минут глаза ее закрылись сами собой и она провалилась в сон. Проснувшись, она увидела Карла, сидевшего рядом на постели, его черные глаза были полны беспокойства. Густые ресницы Барбары дрогнули, она открыла глаза и глубоко вздохнула. Она поразилась, заметив, с каким обожанием он смотрит на нее. Его лицо излучало истинное счастье.
Он склонился к ней и покрыл поцелуями ее руки.
— Барбара…
Она высвободила одну руку и погладила его волнистые волосы. Все в ней ликовало. «Как же он любит меня!» — думала она с гордостью
Он заглянул ей в глаза.
— У меня нет слов, чтобы…
Она улыбнулась.
— Тогда поцелуй меня, — попросила она и подставила ему губы для поцелуя. Карл склонился и с трепетной нежностью выполнил ее просьбу.
— Только сегодня я понял, в каком опасном положении ты была, дорогая… Фрезер, конечно, опытный доктор, но…
— Но, Карл, все было просто великолепно!
Он потрогал ее лоб рукой, думая, что она бредит, но Барбара сняла руку и успокоила его:
— Я прекрасно себя чувствую, и это не бред. Рождение ребенка — это нечто потрясающее! — Она порывисто села. — Карл, я хочу, чтобы у нас было много детей. — Вдруг она беспокойно спросила: — А ты уже видел нашу дочь?
— Час назад, — улыбнулся Карл. — Она прекрасна, как ее мать.
Барбара с удивлением вспоминала, что когда-то так страстно хотела мальчика.
— Ты ведь ждал мальчика?
— Ну что ты, милая. Я очень рад нашей малышке.
Барбара назвала дочь Анной, и совсем не в честь герцогини Йоркской, которой, конечно, приятно было так думать. Но на самом деле Барбаре просто очень нравилось это старинное имя. Карл и Барбара часто навещали вместе малышку, не уставая восхищаться ее красотой; гордые родители были уверены, что такого прекрасного ребенка еще не рождалось на земле Англии.
Барбара вновь зажила полной жизнью. Счастье переполняло ее, прорываясь в каждом жесте, в каждом взгляде; она словно заряжала всех этим восторженным отношением к жизни. Весна была в полном разгаре. Прошел год со времени возвращения короля в Англию. В городе царила атмосфера свободы и веселья, народ гулял и развлекался, как в былые времена.
Женские наряды вновь служили лишь одной цели — радовать глаза мужчин. Декольте стали весьма глубокими, дамам постоянно грозила опасность чрезмерно оголить свои пышные бюсты. Мужские наряды не отставали от женских в изяществе и утонченности. На шляпах трепетали пышные перья, кюлоты и камзолы были в изобилии отделаны лентами и окантовкой, рубашки пенились кружевными манжетами и жабо. Изящный, но мужественный облик мужчин дополняла шпага, которая покачивалась на боку под коротким бархатным плащом.
