Оливия Уэдсли - Миндаль цветет
Женщины выходят замуж и из-за меньшего. Дора любила в нем его стремительность, его веселость, его мужественность, те качества, которые нравятся женщине потому, что они заставляют ускоренно биться пульс, выбивают жизнь из ее обычной колеи.
Втайне Дора не оставляла намерения продолжать свою сценическую карьеру. Она предвидела, что предстоит борьба, и надеялась, что она будет решена до свадьбы, так как она была убеждена, что после этого события борьба может дать обеим сторонам только половинную победу.
Случайное замечание Саварди привлекло ее внимание. Как-то вечером он перед уходом целовал ее на прощание, и этот «последний» поцелуй так затянулся, что казалось, он продлится до утра. Саварди сидел на диване, держа ее руки и ласково целуя ее, и вдруг сказал, прижавшись своими губами к ее волосам:
– Dias! Жизнь ужасно тяжела и трудна. Мне хотелось бы запереть вас, чтобы никто, кроме меня, не мог смотреть на вашу красоту.
Он говорил совершенно серьезно; его синие глаза жадно смотрели на нее.
– Мне было бы душно, моя душа задохнулась бы в такой жизни, – сказала Дора.
Он положил свою холодную руку ей на плечо.
– Но мы должны всецело принадлежать друг другу; вы вся будете моей.
– Ах, мы должны…
Она почувствовала холодный ужас. Предстоящая борьба больше не рисовалась ее воображению только неприятной, отчасти даже забавной. Она знала теперь, что это будет вопрос величайшей серьезности.
Бесполезно было рассчитывать на помощь Тони: его взгляды были ей известны. Оставалось только взять назад свое слово.
Аверадо ускорил ее решение, спросив ее, как она думает поступить; у нее был с ним контракт, согласно которому она была связана еще на пять лет.
– Конечно, я выполню его, – сказала Дора. – В этом не может быть сомнения.
Аверадо был крайне обрадован и вместе с тем удивлен. Он не сказал Доре, что лорд Рексфорд спрашивал его, подобно неприятелю, просящему перемирия, сколько он потребует за расторжение этого контракта.
В последнюю неделю сезона, при палящей жаре, начались бои быков и разные празднества, и как раз в это время явился Рекс, такой же сдержанный, холодный, полный самообладания, как и всегда. Своим светлым цветом волос, немного томным видом, слегка насмешливым голосом и полным отсутствием рисовки он представлял полную противоположность Саварди.
– Так это правда? – спросил он Дору.
Он внимательно посмотрел на нее.
– И ты счастлива так, как ты этого желала?
– Кто же бывает вполне счастлив? – с грустью ответила она.
Дора предпочла бы, чтобы Рекс не приезжал; его приезд был для нее как бы упреком, а вместе с тем она чувствовала, что ей не в чем упрекать себя.
Саварди и Рекс были вполне вежливы друг с другом. Саварди угадал то, чего он никогда бы не узнал, и чувствовал, что Рекс имеет права на какой-то уголок в душе Доры.
И Рекс как-то спокойно завладел Дорой: он постоянно бывал у нее в театре, в отеле, ездил с ней, катался верхом.
Саварди не нравился его тип, и он не понимал его; он казался ему безжизненным, самодовольным. У него с Рексом было очень мало общего во вкусах и еще меньше во взглядах; вместе с тем казалось, что молодой человек много пережил и, во всяком случае, не был глуп.
Выбор его друзей тоже был какой-то удивительный; по-видимому, ему нравился толстый и неугомонный Аверадо, который не проявлял по отношению к нему никаких особых чувств и вместе с тем, как заметил Саварди, готов был сделать для Рекса то, чего он не сделал бы ни для кого другого, Саварди в том числе.
Только сестра Саварди, Рене, мечтала о нем, о его белокурых волосах, улыбке, голосе.
Доре казалось, что Рекс подсмеивался над ее женихом, и она попробовала расспросить его об этом, но он улыбнулся и ответил отрицательно.
– Нравится тебе Саварди? – спросила Дора.
– Дора. – Он спокойно встретил ее взгляд. – Конечно, меня пожирает ревность к нему. Он хороший спортсмен, и манеры его великолепны, но в нем нельзя не заметить отличающую его смесь дикости и утонченности.
Он отправился вместе с Саварди на бой быков, чем Дора была страшно удивлена, так как сама чувствовала отвращение к этому зрелищу.
Она встретила его после этого в гостиной Тони.
– Ты уже вернулся? – спросила она.
– Да, Саварди там окружила целая толпа, а я предпочел вернуться.
– Понравился тебе бой быков?
– Нет. Это нечто ужасное.
– Зачем же ты пошел? – Она была искренне удивлена.
Рекс лежал, растянувшись во всю длину на диване и закинув руки за голову. Он открыл глаза:
– Саварди пригласил меня в надежде, что я откажусь; поэтому я и пошел.
– Но почему же? Это звучит довольно глупо.
– О, он-то отлично понимает.
Надвигалась буря. Багровое небо было испещрено пурпурными облаками; деревья дрожали.
– Как тихо, – сказала Дора.
– Да, затишье перед грозой; вынужденное спокойствие всегда что-то предвещает.
Он пристально посмотрел на нее:
– Дора.
– Да?
– Когда ваша свадьба?
– Одному небу известно.
– Может быть, это и известно небу, но удовлетворит ли это Саварди? Меня бы это не удовлетворило и не удовлетворяет по очень простой причине: есть такие вещи, как поезда, пароходы для обратного путешествия…
– Ты хочешь вернуться? – спросила Дора.
– Конечно.
– Рекс… – В ней пробудилось любопытство, которое никогда не покидает женщину по отношению к мужчине, который любил ее; она сознавала, что вопрос ее будет неуместен, но любопытство взяло верх: – Рекс, зачем ты приехал?
– Чтобы видеть тебя, моя дорогая, – сказал он с улыбкой.
– Ах, только… только за этим? – в голосе ее прозвучало разочарование.
– Мне хотелось посмотреть, что за человек Саварди и будет ли он любить тебя.
– Ну, что же ты думаешь – будет? Ты одобряешь?
– Он – порядочный малый, явно ограниченный, но это лучше скрытой хитрости.
Губы Доры дрогнули улыбкой. Она подумала о первой попытке Саварди овладеть ею; был ли он так уж прямодушен?
«Что бы сказал Рекс, если бы он знал эту историю?»
– Намерена ли ты после свадьбы остаться на сцене? – неожиданно спросил Рекс. – Мне это кажется сомнительным. Как-то трудно представить себе сеньору де Саварди Далилой, испускающей исторгнутый страстью крик.
Дора подошла к дивану и посмотрела на Рекса:
– Рекс, что мне делать? Я не хочу отказаться от сцены.
– Я знаю, но боюсь, что тебе придется. То, что ты этого не хочешь, ничего не меняет.
Она почувствовала себя обиженной его легкомысленным тоном и захотела отомстить ему.
– Саварди обожает меня, – сказала она.
– По-своему, – очень спокойно ответил Рекс. – Но, к несчастью, такая любовь не даст тебе возможности поступать по своему желанию. Это всегда так бывает. Надо любить человека больше, чем самого себя, чтобы добровольно дать ему такое право над собой. Во всяком случае, – он сел и вынул портсигар, – ты можешь отказаться от «своих желаний».
