Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная
— Я не отказываюсь. Просто в политическом отношении…
— Знаю. Наше волшебное царство заканчивается там, где начинается политика.
В ту ночь я мерила шагами комнату, пока встревоженная Хармиона не осведомилась, дать ли мне снотворного. Мне, однако, требовалось не забытье, а нечто противоположное: способность мыслить ясно, четко, логично — как никогда раньше.
Антоний получил возможность, какая представляется раз в жизни и далеко не каждому. Если бы Цезарь, несмотря на все разговоры о Фортуне, не нашел смелости ухватить удачу за хвост, он бы остался сидеть на обочине дороги. Но он схватил ее, не дал ей вырваться, и в результате родился новый мировой порядок. Началось преобразование мира, которое никто уже не повернет вспять.
Рим установил господство и над миром Запада, и над частью Востока. Разумеется, легче захватить девственные земли — такие, как Галлия, — населенные примитивными племенами, чем покорить царства, существовавшие с незапамятных времен: Вавилон, Сирию, Аравию. И Египет, древнейшее и крупнейшее из всех. Что мог сделать с ними Рим? Они никогда бы не стали подлинной его частью, не перешли на латынь, не восприняли римский образ мысли. Однако Рим стремился именно к такому исходу. Следом за солдатами являлись чиновники, сборщики налогов, земледельцы, строители дорог и акведуков, и все они, с невероятным упорством и пугающей эффективностью, проходились плугом преобразований по ниве традиций, безжалостно выкорчевывая то, что казалось лишним в наступающей новой эре.
Александр строил свою державу иначе: он пытался выковать новый народ на основе старых, старался ничего не утратить, но сохранить в целости. Цезарь во многом походил на Александра, и его слишком широкие, по меркам косного Рима, взгляды стали одной из причин его гибели. А вот Октавиан — типичный римлянин, чье видение мира ограничено рамками Рима или, в крайнем случае, Италии. Если его подход станет доминирующим, Восток увянет и умрет, вытоптанный подкованными сапогами римских солдат.
А Антоний? Широтой взглядов и терпимостью он напоминал Цезаря. У него не имелось предубеждения против «неримского». В Риме его пристрастие к наряду Диониса вызывало насмешки, а у восточных подданных порождало симпатии. Он с уважением относился к чужим обычаям, верованиям и традициям. Он был единственным из римлян, кто практически перестал носить тогу. Даже Цезарь не зашел так далеко.
Глядя на мигающий огонь маяка, я вспомнила о том, что сейчас именно Александрия является средоточием духа и мудрости эллинского мира. Ее звезда не должна погаснуть. Но если Октавиан возьмет верх, такой исход станет весьма вероятен.
Империей не могут управлять два человека: в итоге один из них непременно посягнет на верховную власть. Октавиан на это способен, без сомнений. Но ему потребуется время, чтобы накопить силы. Начнись противостояние сейчас, он проиграет.
А вот у нас с Антонием есть шанс продолжить дело Цезаря. Тезис о невозможности одновременного правления двоих не относится к семейной чете: мужу и жене ничто не мешает править совместно. Я держала под рукой народы Востока, Антоний — западные провинции. А наши дети встали бы во главе державы, населенной новым народом — подлинными гражданами мира.
Наши дети… Ибо, как я только что поняла, у нас должен родиться ребенок. Он будет носить мантию обоих миров, и западного, и восточного, не разделяя их.
На тот момент Антоний имел наивысший авторитет во всем цивилизованном мире — мститель за Цезаря, победитель при Филиппах, старший партнер Октавиана. Ему оставалось лишь протянуть руку за высшей властью — и разве он не должен сделать это, хотя бы во имя процветания Ойкумены? И разве я, верная его соратница, не помогла бы ему, уравновешивая на весах мирового баланса груз Рима и Запада? Почему же я не в силах объяснить ему это так, чтобы он согласился?
Я опустилась на кровать.
Слишком уж он скромен в желаниях, слишком порядочен, слишком следует своим обязательствам перед Октавианом и триумвиратом (которому суждено испустить дух уже через три года). Октавиан, не теряя зря времени, набирает силу. Что будет, когда он ее наберет? Сила не появляется из ниоткуда, а добывается за чужой счет: усиление Октавиана означает ослабление Антония.
«Ох, Антоний, — мысленно взывала я, — пробудись! Возьми то, что дает тебе судьба! Она никогда не предлагает дважды».
Глава 13
— Пойдем со мной, — предложила я Антонию утром, спустя два дня после того разговора.
Я задумала познакомить его с хозяйством и системой управления Египта. Я надеялась, что это внушит ему желание принять мое предложение. Он не задавал вопросов, однако, пока мы ехали на колеснице, смотрел на меня с недоумением.
— Ну, и зачем ты меня сюда привезла? — спросил Антоний, когда колесница остановилась перед большим складским зданием.
У входа нас поджидал Эпафродит со своими помощниками.
— Хочу кое-что тебе показать, — ответила я. — Это даст тебе почву для размышлений, чтобы принять решение относительно будущих действий. Надеюсь, обдуманное решение.
Мы вошли в подобное пещере помещение, где было заметно теплее, чем на продуваемых морскими ветрами улицах. Окна давали достаточно света, чтобы разглядеть все необходимое, включая изящную осанку и изысканность черт Эпафродита. Я по-прежнему считала его самым красивым мужчиной, какого мне доводилось видеть во плоти. Статуи не в счет, поскольку в них воплощено лишь желание скульптора.
Антоний нетерпеливо переминался. При виде громоздившихся амфор и мешков с шерстью он закатил глаза.
— Это мой самый доверенный казначей Эпафродит, — представила я. — У него есть и иудейское имя, но мне не велено его использовать.
Мне подумалось, что эта ремарка позволит разрядить обстановку.
Эпафродит поклонился.
— Большая честь для меня — видеть воочию одного из трех столпов мира, — промолвил он и поклонился снова.
— Получается тройной свод, — отметила я. — Но несущая опора только одна, остальные лишь вспомогательные. Ничто не покоится на трех столпах сразу.
Эпафродит поднял брови.
— Чтобы столп стоял несокрушимо, нужен еще и дренаж, а чтобы поддерживать его, требуется немалая сила. Добро пожаловать, благородный Антоний. Я давно мечтал с тобой увидеться. Надеюсь, тебе нравится наш город?
— Да, разумеется.
Далее несколько минут занял обмен любезностями.
Наконец я поняла, что с приветствиями пора вежливо покончить.
— Мне хотелось бы познакомить благородного Антония с финансовой системой Египта, — сказала я. — А еще пусть ему покажут наши богатства. Закрома с зерном, продовольственные склады, маслобойни, верфи, торговый флот, хранилища папируса, шерсти, соли, соды, пряностей. И книги, в которых ведется учет товаров.
