Виктория Холт - Кирклендские забавы
– Значит, мне кто-то угрожает?
– Скорее – что-то. Возможно, это наследственность. Возможно...
– Я вас не понимаю.
– Боюсь, я сказал лишнее.
– Напротив, вы недоговариваете. Если бы окружающие были со мной откровенны, я могла бы всем вам доказать, что вы напрасно считаете меня... душевнобольной.
– Но вы верите, что я хочу вам помочь? Вы согласны видеть во мне не только врача, но и друга?
Волнение доктора тронуло меня. Значит, от него не укрылось, что отец равнодушен ко мне и что меня это глубоко задевает. Он назвал меня беззащитной. Мне это никогда не приходило в голову, однако последнее время я начала думать, что это, к сожалению, правда. Мне так не хватало любви и тепла, – дядя Дик любил меня, но его не оказалось рядом в дни тяжелых испытаний, выпавших на мою долю. Доктор же предлагал мне свою дружбу, а с ней – ту самую отцовскую заботу, которой я была лишена.
– Вы очень добры, – сказала я.
На его лице отразилась радость. Он наклонился и с улыбкой похлопал меня по руке, потом промолвил с прежней серьезностью:
– Кэтрин... – Мне показалось, что он тщательно подбирает слова. – Вы только что потребовали от меня полной откровенности. Надеюсь, мне удалось убедить вас, что мною движет только забота о вашем благополучии. К тому же я многим обязан Роквеллам. Я хочу открыть вам одно обстоятельство, мало кому известное, но объясняющее мое отношение к этой семье. Помните, я рассказывал вам, что вступил в жизнь сиротой, лишенным средств к существованию, и что только участие некоего богатого покровителя дало мне возможность получить профессию? Так вот, этим покровителем был сэр Мэтью Роквелл. Теперь вы понимаете, что моя любовь и благодарность к его семье безграничны.
– Понимаю, – пробормотала я.
– Он хочет, чтобы его внук родился крепким и здоровым, и я приложу к этому все силы. Дорогая моя Кэтрин, вы должны довериться мне и позволить позаботиться о вас. Есть и еще одна вещь, о которой вы не знаете. Впрочем, я не уверен, надо ли сообщать вам об этом…
– Непременно!
– О Кэтрин, как бы вам не пожалеть о своей настойчивости! Много раз я хотел сказать вам, но не решался, вот и сейчас...
– Говорите же! Я не желаю оставаться в неведении.
– Достанет ли у вас сил, чтобы выслушать это, Кэтрин?
– Достанет, не беспокойтесь. Я в силах перенести все, кроме недомолвок и лжи. И я не успокоюсь, пока не выясню, кто пытается мне навредить.
– Я помогу вам, Кэтрин.
– Прекрасно! Так что же вы собирались мне сказать? Он все еще колебался.
– Вы должны понять: я говорю об этом только для того, чтобы убедить вас в необходимости прислушаться к моим советам.
– Обещаю прислушаться ко всем вашим советам, только скажите.
Доктор снова умолк, собираясь с духом, и наконец решительно произнес:
– Кэтрин, вам известно, что на протяжении многих лет я консультирую пациентов в Ворствистле.
– Да, да!
– Вы знаете, какого рода это заведение.
– Конечно, знаю.
– Как врач, я имею доступ к историям болезни…
– Естественно.
– Так вот, в Ворствистле находится близкий вам человек. Думаю – нет, просто уверен, – что для вас это новость. Вот уже семнадцать лет ваша мать является пациенткой Ворствистла.
Я уставилась на него, чувствуя, что пол уходит из-под моих ног, стены надвигаются на меня. Светлый кабинет и сидящий напротив меня человек с ласковыми глазами словно подернулись дымкой, заслоненные видением другого дома – темного и мрачного, с вечно опущенными жалюзи и ощущением нависшей трагедии. Я вспомнила голос, зовущий в ночи: «Кэти... Вернись ко мне, Кэти!», и своего несчастного отца, и его ежемесячные отлучки, из которых он возвращался опустошенный, печальный, измученный...
– Да-да, – продолжал доктор, – к сожалению, это правда. Говорят, что ваш отец очень привязан к жене и регулярно навещает ее. Иногда, Кэтрин, она узнает его, иногда – нет. Она нянчится с куклой, иногда понимая, что это кукла, но чаще принимая ее за свою дочь – за вас, Кэтрин. В Ворствистле для нее делается все возможное, но она никогда не покинет его. Вы понимаете, к чему я клоню, Кэтрин? Болезнь может передаваться детям. Но не пугайтесь так вы в надежных руках, мы вам поможем. Обещаю. Доверьтесь мне, Кэтрин.
Я закрыла лицо руками в беззвучной молитве. О Господи, просила я, пусть это окажется сном!
Доктор встал, подошел ко мне и обнял за плечи.
– Мы справимся, Кэтрин, – пообещал он, – мы будем бороться вместе.
Должно быть, слово «бороться» подействовало на меня отрезвляюще, ведь всю свою жизнь я провела в борьбе. Я снова вспомнила черную фигуру у своей кровати, и сквозняк, и задернутый полог. Нет, это не было галлюцинацией.
Доктор уловил перемену в моем настроении.
– А вы молодец, Кэтрин, – заметил он. – Но чувствую, вы мне не верите.
Твердым голосом я ответила:
– Я знаю, что кто-то злоумышляет против меня и моего ребенка.
– Как по-вашему, мог ли я быть настолько жесток, чтобы придумать всю эту историю о вашей матери?
Я задумалась. Загадочные поездки отца – не вымысел. Откуда доктор мог знать о них? И все же... Мне всегда говорили, что мама умерла. Предположим, она действительно находится в Ворствистле, – из этого вовсе не следует, что ее помешательство передалось мне. Я всегда отличалась самообладанием и рассудительностью, никогда не страдала истерией. Даже сейчас, измученная страхом и неизвестностью, я сохраняю выдержку, насколько это возможно при данных обстоятельствах. Нет, что бы ни случилось с моей матерью, мой рассудок здрав и ясен.
– Кэтрин, я вами восхищаюсь, – сказал доктор. – Вы сильная женщина. Поверьте, ваша мать, Кэтрин Кордер, на самом деле вот уже семнадцать лет содержится в Ворствистле, – вы же понимаете, что я не стал бы утверждать этого, не зная наверняка. Однако вы не верите, что унаследовали ее недуг хоть в малейшей степени. Это поможет нам справиться с ситуацией.
Я посмотрела ему прямо в глаза и решительно проговорила:
– Ничто не заставит меня усомниться в реальности того, что я видела собственными глазами и слышала собственными ушами.
Он кивнул.
– В таком случае, дорогая, нам надо выяснить, кто стоит за всеми этими странными происшествиями. У вас есть подозрения?
– Мне удалось узнать, кто исполнял роли монахов в живых картинах, а следовательно, мог сохранить рясу. Одним из этих людей был Люк, другим – Саймон Редверз. Оба они имеют виды на Кирклендские Забавы.
– Если кто-то сознательно пытался причинить вам вред…
– Так оно и было! – горячо заверила я. – Именно так!
– Кэтрин, вы переволновались и утомлены. Вам надо вернуться домой и отдохнуть.
Я вдруг поняла, что действительно очень устала.
