Тэсса Дэр - Искушение сирены
Грей повернулся к О'Ши. Здоровяк ирландец улыбнулся:
— Я готов.
— Значит, будешь первым помощником, — сказал Грей. Он потер затылок и обошел вокруг хныкающей фигуры на палубе. — Мне нужен Бейли — для парусов и плотницких работ. А также Дейви, если можешь его отпустить. Их кока убило взрывом, так что мне понадобится кто-нибудь, кто может хозяйничать на камбузе и время от времени раздавать сухари.
— Тогда уж забери с собой несколько коз, — сказал Джосс. — Стабб не сможет их доить, ему придется ухаживать за ранеными.
Грей кивнул.
София всхлипнула. Вот он стоит, готовый покинуть корабль, собираясь забрать с собой матросов, и Дейви, и коз, и даже ужасного мистера Брэкетта… и не обращает на нее ни малейшего внимания. Он даже ни взгляда не бросил в ее сторону с того момента, как Мэллори ее оскорбил.
Она громко втянула воздух носом, смахнув слезы тыльной стороной ладони.
— Иди вниз. — Эти слова могли предназначаться только ей, хотя Грей не повернул глаз в ее сторону. — Собери свои вещи.
Капитан бросил на Софию обеспокоенный взгляд, потом, с тревогой обернувшись к своему брату, серьезно произнес:
— Грей, не думаю, что это хорошая идея. Она будет в большей безопасности на борту «Афродиты».
— Знаю, — сказал Грей, — но я не могу ее оставить.
Едва ли это было проявлением нежных чувств. Чувство обиды сквозило в его словах, делая их невыносимо тяжкими, почти уничтожающими.
— Ты уверен? — спросил Джосс.
— Я не могу ее оставить, — повторил Грей. — Я дал слово…
София сделала шаг к нему.
— Грей…
— Иди вниз. — . Холодные, не терпящие возражений глаза наконец встретились с ее взглядом. — И оставайся там.
Нельзя было не повиноваться этому взгляду и каменной твердости его голоса. София, стараясь унять дрожь в руках и даже не пытаясь сдержать разброд в мыслях, пошла вниз.
И осталась там.
Глава 20
Полувахта подходила к середине, когда дверь каюты распахнулась с грубым скрипом, заставив Софию вскочить со стула. Ее ноги затекли от долгого сидения, и боль пронзила все ее суставы. Несколько долгих и даже страшных часов она просидела на этом стуле.
— Ты готова? — спросил Грей вместо приветствия. Прислонившись одним плечом к дверному проему, он посмотрел на два упакованных и крепко перевязанных сундука. Она чувствовала, что он мысленно прикидывает вес багажа. — Я скажу Леви, чтобы он их принес.
На его лице была сажа, капли запекшейся крови, царапины, под глазами залегли глубокие тени. Его брюки теперь больше походили на лохмотья.
С того самого утра она придумала сотни слов, которые собиралась сказать ему, когда наступит этот момент. Потом она уменьшила их до крошечной горстки, которая напрямую зависела от поведения Грея. Резкая реплика, мягкая мольба, смиренное извинение и возмущенная оборона… все это, словно снежинки, растаяло на ее языке.
— О, Грей, — сказала она, — ты, наверное, очень устал.
— Да. — Он скорее выдохнул это короткое слово. — Устал.
Ей так хотелось обнять его. А по желанию, ясно написанному на его лице, она видела, что ему очень хочется, чтобы его обняли. Между ними стояла только гордость и два упакованных сундука.
Он выпрямился и потянулся к сундуку поменьше.
— Что ж, пойдем. Совсем скоро стемнеет.
Двухвесельная шлюпка «Кестрела» была поднята к фальшборту «Афродиты». Это была небольшая лодка, с двумя дощатыми сиденьями и единственной парой весел, похожая на крошечную гребную шлюпку, которая доставила ее на «Афродиту». Как только София села в лодку и ее сундуки были погружены, появился капитан Грейсон, чтобы сказать прощальные слова. Она протянула руку, и он поцеловал ее, отвесив вежливый поклон. Этот жест удивил ее. София считала его таким сдержанным и степенным, в отличие от Грея. Очевидно, братья были похожи не только ушами, которые унаследовали от отца, но и присущим им обаянием.
— Вы были очень добры ко мне, — сказала она. — Спасибо.
— Вам не обязательно покидать корабль. Если вы предпочитаете остаться на борту «Афродиты», то одного вашего слова будет достаточно.
За спиной у брата появился Грей. Взгляд, брошенный на Софию, сверкал молчаливым вызовом.
— Спасибо, капитан, — сказала она. — Я ценю вашу заботу, но Грей присмотрит за мной.
Капитан улыбнулся:
— Я в этом не сомневаюсь. В таком случае встретимся на Тортоле.
Он вновь поклонился и отступил в сторону, чтобы Грей мог сесть в лодку. Мужчины коснулись друг друга плечами — София расценила это как мужской эквивалент объятию.
— А как же остальные? — спросила София, когда лодка была спущена. Они устроились друг против друга на дощатых сиденьях.
— Они уже на борту «Кестрела».
— Даже козы?
— Да, — ответил он совершенно серьезно.
Лодка со всплеском опустилась на воду. Сверху послышались прощальные крики. Грей потянулся за веслами.
— Нам нужно поговорить. Наедине. И возможно, такого шанса у нас не будет на борту «Кестрела». Я буду занят.
— Тогда я поблагодарю тебя сейчас.
— За что?
— За капитана Мэллори.
— За то, что я его поколотил? — Он покачал головой, глядя на горизонт. — Не стоит благодарности.
Он налег на весла.
— Предполагалось, что в это плавание я уйду респектабельным джентльменом. Вместо этого я пускаю в ход кулаки, захватываю корабли, лишаю девушек девственности…
Поморщившись от его резкого тона, София сердито посмотрела на него:
— Да, я была девственницей, Грей, но глупой я никогда не была. Я знала, что это причинит мне боль, но все равно этого хотела. — Она подняла подбородок. — Я также знала, что ты причинишь мне боль.
Его лицо окаменело.
— Ты и сейчас так считаешь? Скажи мне, — он сделал энергичный гребок, — а ты думала о тех, кому ты можешь причинить боль?
София замолчала. Было тихо, слышались лишь негромкие всплески под разрезающими воду веслами. Солнце казалось огромным оранжевым углем, опускающимся к горизонту сквозь полосы пепельно-серых облаков. Она сделала глубокий вдох, впуская свежий соленый запах океана в свои легкие, — какое облегчение после затхлого, неприятного запаха трюмной воды!
Она пристально смотрела на мужчину, сидящего напротив нее. На своего возлюбленного.
В другом месте и при других обстоятельствах они могли бы быть достойной парой. Они катались бы на лодке по спокойному озеру, и их ласкали бы лучи нежаркого вечернего солнца. Это было бы очень романтично.
Но реальность была иной: смятение чувств, боль и непреходящее чувство обиды. Сожалела ли она о том, что ввела его в заблуждение? София задумалась. Вряд ли. По его собственному признанию, он не стал бы заниматься с нею любовью, если бы знал о ее девственности. И она не могла сожалеть об этом изысканном удовольствии, как и о том, что разделила его именно с ним.
