Тэсса Дэр - Искушение сирены
— Неужели все это имеет такое большое значение? — спросила она, и ее голос прозвучал слабее, чем ей хотелось бы, — После того, что мы с тобой разделили и пережили?
Выпростав из-под одеяла ногу, она бедром коснулась его руки.
— Что мы разделили? — Он убрал руку. — Что ты разделила со мной, кроме обмана?
Как он может говорить такие вещи? Она все разделила с ним. Свои занятия живописью, свои самые потаенные фантазии. Господи, она, по его просьбе, трогала себя. А сегодня в момент самой большой страсти и нежности она и вовсе подарила ему свою девственность. И теперь он вдруг отвергает этот дар, словно никчемный пустяк. Отвергает ее.
— Господи! — Он натянул брюки, встал и повернулся к ней лицом. В ее глазах было выражение абсолютного недоверия. — Я рассказывал тебе разные вещи. О себе, о своей семье. Я поведал тебе то, что не рассказывал ни единой душе, и все, что я говорил тебе, было правдой. Ты же не произнесла ни слова правды, а значит, я совсем не знаю, кто ты.
Он снова выругался.
— Тебе так необходимо продолжать ругаться?
— Думаю, да. Черт возьми, я был в постели с женщиной без имени.
Теперь уже и София рассердилась.
— А теперь скажи мне: что для тебя имеет значение? — София сглотнула комок в горле. — Правда обо мне или то, что мы были близки?
Он пронзил ее ледяным взглядом, стоя одной ногой на трапе, ведущем к люку.
— Как ты можешь даже спрашивать об этом?
«Как ты можешь быть таким жестоким?» Вырвавшийся всхлип задушил этот вопрос. Она обхватила себя за плечи и часто заморгала, чтобы смахнуть слезы.
— Прямо сейчас там, на другом корабле, лежат мертвые и умирающие, а само судно нуждается в серьезном ремонте. Вот что сейчас имеет первостепенное значение. Оставайся здесь. Я вернусь. — Он поднялся по трапу. — А с нашими правдами и неправдами мы разберемся позже.
Он ушел.
София упала на постель и зарылась в одеяло. Несмотря на жару, ее била крупная дрожь. «А с нашими правдами и неправдами мы разберемся позже». Как жестоко и мрачно это звучит! Как обреченно финально! Она не хотела, чтобы с ней разбирались. Она хотела чувствовать себя уютно. Она хотела, чтобы ее держали в объятиях.
Она хотела быть любимой.
Он не вернулся той ночью. Ее единственными гостями стали Габриэль, который деликатно не обратил внимания на её помятый вид и заплаканное лицо, когда принес ей вечерний чай и печенье, и Стабб, который перенес ее сундуки в капитанскую каюту. Очевидно, дамские каюты были приспособлены под импровизированный госпиталь, в котором разместили раненых с «Кестрела».
Когда она проснулась, был уже почти полдень. София резко села в постели, ее сердце колотилось. Прямо у нее над головой, по-видимому, у штурвала, разгорался спор.
Она поднялась с постели и подошла к крошечному зеркалу, прикрепленному к стене капитанской каюты, осознав с удивлением, что не смотрелась в зеркало с того момента, как покинул а Англию. Отражение, которое она увидела, очень отличалось от прежнего. Ее кожа была на тон или два темнее, больше напоминая кость, чем фарфор, и от солнца появилось немного веснушек. Некоторые черты лица заострились и стали более угловатыми. Когда она прищурилась, небольшие морщинки проявились в уголках глаз, и даже когда она перестала щуриться, морщинки исчезли не сразу. «Я по-прежнему красива», — сказала себе София без ложной скромности. Но теперь на нее смотрело уже не лицо избалованной дебютантки.
Теперь она была женщиной. Падшей женщиной, если называть вещи своими именами, пусть одинокой, но сделавшей свой выбор. Она должна собраться, должна быть сильной. Больше никаких слез, приказала она себе, промакивая глаза тыльной стороной ладони. Грей не может игнорировать ее всегда. В конце концов, он придет к ней, скорее всего для того, чтобы бросить ей в лицо новые гневные обвинения. Когда это время наступит, она не будет плакать или пытаться оправдаться. И уж точно не будет умолять.
Она сделает все, чтобы предстать перед ним настоящей красоткой.
Она умыла лицо и холодным чаем помассировала слегка припухшие веки. Обыскав свои сундуки, нашла щетку для волос и пудру. По крайней мере, ее волосы, которые за последние три недели стали довольно жесткими от морской соли, вчерашний шторм прополоскал начисто. Теперь они высохли и ниспадали на ее плечи золотистыми прядями.
Она выстирала свое муслиновое платье в цветочек несколько дней назад, и сейчас оно было чистым, насколько это было возможно. Когда она полезла в сундук, чтобы достать платье, ее пальцы задержались над свертком на дне. Бумага негромко хрустнула от ее прикосновения, скользнув по завернутому в нее шелку. Она почувствовала соблазн надеть именно это платье, накинуть на себя великолепную ткань и окунуть свое тело в элегантность, чего она не делала уже несколько недель.
Она поборола это искушение, вместо этого достав муслиновое платье в цветочек. Завернутое в бумагу платье было ее лучшим, а она еще не была уверена, что Грей заслуживает его.
Она оделась, напудрилась и аккуратно уложила волосы кольцом, заколов их на макушке, потом вновь посмотрела в зеркало и пощипала щеки, чтобы появился яркий румянец, и затем поднялась по трапу.
И услышала голоса спорящих мужчин.
Скрипучий незнакомый голос атаковал ее откуда-то со стороны штурвала.
— Говорю тебе, мерзавец, ты заплатишь за этот ром. Монетой или товаром, мне все равно.
— Капитан Мэллори. — Баритон Грея звучал угрожающе. — Я употребляю это слово неточно, поскольку, на мой взгляд, вы вели себя не как капитан… Я не собираюсь компенсировать потерю вашего груза. Однако могу принять вашу благодарность.
— Мою благодарность? За что?
— За что? — Теперь О'Ши вмешался в их спор. — За спасение этой посудины и твоей бесценной пропитанной ромом задницы, вот за что.
— Моя благодарность будет, если ты отправишься к черту, — ответил скрипучий голос. — Нельзя же просто забраться на борт чужого судна и вылить целый трюм алкоголя в море. Да вы просто жулики.
— Ах, так теперь мы жулики?! — гневно воскликнул Грей. — Надо было позволить этому кораблю взорваться вместе с тобой, презренный пьяница!
— Если вы такие порядочные и великодушные джентльмены, почему же тогда приказали связать меня как свинью?
София вытянула шею и чуть шире приоткрыла люк. На палубе она увидела пару сапог, связанных веревкой. Раздался голос Грея:
— Нам пришлось связать тебя прошлой ночью, потому что ты был в стельку пьян. А не развязали тебя до сих пор, потому что хоть ты немного и протрезвел, мозги у тебя все равно не на месте.
Связанные сапоги дернулись в попытке ударить Грея.
