Виктория Холт - Дочь обмана
Я пообещала вскоре снова навестить ее.
Мы опять приехали в Париж. Мари-Кристин всегда оживлялась во время этих поездок, поэтому Робер и Анжель считали, что это полезно для нее: кроме того, раз есть дом, где можно жить, почему бы не использовать его?
Я всегда ощущала подъем, приезжая в этот город. Вдали от него я скучала по свободной и беззаботной жизни, которой жили Жерар и его друзья. Студия стала частью моей жизни, и я верила, что там мне легче не думать о Родерике.
Я с нетерпением ожидала наших бесед с Жераром за обедом, особенно когда никто не мешал нам. Жерар становился одним из самых лучших моих друзей. Нас связывали похожие несчастья: я потеряла Родерика, он — Марианну. Поэтому мы так хорошо понимали друг друга.
Я говорила с ним о Родерике. Рассказывала об остатках римского храма и ужасном приключении, когда леди Констанс и я чуть не оказались заживо погребенными; о том, как миссис Карлинг убрала предупреждающие знаки.
Он слушал меня с неподдельным интересом.
— Вы много пережили, — говорил он. — Мне кажется, что все это началось со смерти вашей матери. Бедняжка Ноэль, сколько вам пришлось страдать!
— И вам тоже, — заметила я.
— Но по-другому. Как вы думаете, сможете ли вы когда-нибудь забыть Родерика?
— Думаю, что всегда буду его помнить.
— И всегда с горечью? Даже если… появится кто-то другой?
— Я думаю, Родерик навсегда останется в моей душе.
Он ненадолго замолчал, а я спросила:
— А вы… и ваш брак?
— Я никогда не забуду Марианну, — ответил он.
— Понимаю. Она была такой красивой, необыкновенной. Ее никто не сможет заменить. Вы любили ее всем сердцем. Я хорошо понимаю вас, Жерар.
— Ноэль, — произнес он медленно, — я несколько раз пытался поговорить с вами об этом. Мне нужно кому-то рассказать, чтобы снять тяжесть со своей души. Я ненавидел Марианну, и я убил ее.
Я замерла от изумления. Я была уверена, что ослышалась.
— Вы… убили ее?
— Да.
— Но ее же сбросила лошадь!
— Косвенным образом убил ее я. Это будет преследовать меня всю мою жизнь. В душе я знаю, что именно я повинен в ее смерти. Я убил ее.
— Каким образом? Ее няня рассказывала мне, что нашла ее в поле недалеко от их старого дома. Ее сбросила лошадь, и у нее была сломана шея.
— Да, это так. Позвольте мне объяснить. Я скоро понял, каким я был глупцом. Она никогда не любила меня. Я происходил из богатой семьи, а все, что ей было нужно, — это лесть, поклонение и деньги. Первого и второго было в избытке.
— Но почему вы утверждаете, что убили ее?
— Мы были в Сером доме. Поссорились. В этом не было ничего необычного. Она насмехалась надо мной. Повторяла снова и снова, что никогда меня не любила. Говорила, что вышла за меня замуж потому только, что я был хорошей партией для натурщицы, что ненавидит меня. Она издевалась и насмехалась надо мной, как могла. Тогда я сказал: «Убирайся из этого дома! Убирайся из моей жизни! Я не хочу больше никогда тебя видеть!» Она растерялась. Она думала, что настолько желанна, что может поступать, как ей заблагорассудится, и при этом оставаться неотразимой. Ее поведение сразу же изменилось. Она стала уверять, что ничего такого не имела в виду, что не хочет меня терять, что муж и жена должны быть вместе, должны преодолеть все трудности. Я повторил: «Убирайся! Уходи из моей жизни! Я не хочу тебя больше видеть». Она начала плакать. «Я солгала, прости меня. Я буду вести себя по-другому». Она упала на колени. Но я не верил ее слезам. Она хотела остаться со мной, потому что эта жизнь была легкой и беззаботной, но в то же время она хотела жить, не считаясь со мной. С меня было довольно. Я больше не мог этого выносить. Ее красота была олицетворением зла. Я понял, что вновь обрести спокойную жизнь можно, только избавившись от нее. Я хотел навсегда забыть, что был женат на ней.
Его лицо исказила горечь и боль. Он продолжал.
— Я твердил: «Убирайся отсюда. Иди, куда хочешь, лишь бы от меня подальше». Она спросила: «Куда же я пойду?». — «Мне все равно, — ответил я. — Только убирайся отсюда прежде, чем я что-нибудь с тобой сделаю». Она плакала, умоляла простить ее. Затем она вдруг вскочила и побежала на конюшню. Взяла свою лошадь и умчалась. А потом я узнал, что она мертва.
— Но это же был несчастный случай.
— Он произошел потому, что она была в отчаянии. Она помчалась бешеным галопом и неожиданно выскочила на перекресток. Она не соображала, куда мчится, потому что была слишком взволнованна. И это я расстроил ее… Выгнал, вышвырнул… Вот видите, это я убил ее. Эта мысль преследует меня, и я знаю, что никогда не избавлюсь от нее.
— Значит, вы не любили Марианну.
— Я ненавидел ее. Но я виноват в ее смерти.
— Это неправда, Жерар. Вы же не собирались убивать ее. Жерар, — сказала я, — вы должны забыть об этом. Перестаньте винить себя во всем.
— Вы никогда не заставите меня думать иначе, Ноэль.
— Жерар, — сказала я. — Я глубоко убеждена в этом и постараюсь переубедить вас.
Он улыбнулся, а я сказала:
— Я рада, что вы обо всем мне рассказали.
Откровения Жерара поразили меня. Оказывается, меланхолическая грусть, которую я иногда замечала на его лице, объяснялась вовсе не тоской по Марианне, а сознанием собственной вины в ее гибели.
Через два дня после этого признания он сказал мне:
— С тех пор, как я все рассказал вам, я чувствую себя иначе. Мне кажется, что теперь бремя вины не так давит на меня. Вы — единственный человек, который знает правду. Я не мог себя заставить кому-либо рассказать об этом. А с вами это произошло так естественно.
— Вы правильно сделали, Жерар. Я постараюсь убедить вас не винить себя в случившемся.
— Я никогда не избавлюсь от чувства вины. Она была в таком отчаянии, когда убегала! Конечно, не потому, что любила меня… Она поняла, что ее уютная жизнь ускользает от нее. Вернуться в свой прежний старый дом? Но она сбежала оттуда и меньше всего на свете хотела бы вернуться. Она могла бы уехать в Париж и стать профессиональной натурщицей. Но она была ленива и избалованна…
— Жерар, — прервала я его. — Все это в прошлом. Ее больше нет. Вы должны все забыть. Не думайте больше о ней.
— А вы — о Родерике.
Я не ответила, и он сказал:
— Видите, как легко давать советы другим и как трудно самому им следовать.
— Да, всегда кажется, что знаешь, как решить чужие проблемы. Только для своих нет решений.
— Я должен забыть Марианну. А вы должны забыть Родерика. Ноэль, может быть, нам стоит сделать это вместе?
Я удивленно посмотрела на него.
