Дженна Питерсен - О чем мечтает герцог
Но Наоми никогда так не поступала. Всегда, сколько он себя помнил, она любила его, защищала от вспышек гнева, дурного настроения матери и даже иногда относилась к нему совсем по-матерински, хотя сама была ещё ребёнком. Частенько он ловил на себе её виноватый и грустный взгляд. Да, это были тяжёлые времена.
– Признаюсь честно, Саймон, – сказала Наоми, прерывая его грустные воспоминания. Сейчас она была сама серьёзность. – Я бы никогда не смогла упрекнуть хоть в чём-то женщину, которую ты полюбишь. В конце концов, у тебя безупречный вкус.
Саймон поставил свой бокал.
– Не припоминаю, чтобы говорил, будто я полюбил, – сказал он, неожиданно смутившись. – Этот союз был единственным выходом из ситуации, почти навязанный нам.
Закрыв глаза, Наоми воздела руки, как будто бы защищаясь:
– Понимаю, матушка упоминала о запущенном отцовском кабинете и твоих работах с его бумагами. Расскажи мне обо всём подробнее. Ведь как получается, если я долгое время не вижу тебя, мне кажется, что ты всё ещё тот малютка, который бегал по дому в коротких штанишках. Не хотелось бы портить этот замечательный образ, заменяя его на другой, более неприятный.
Неожиданно для себя, Саймон засмеялся:
– Мои извинения. Я всё ещё невинен, как агнец Божий, если это поможет тебе спокойно спать по ночам.
Открыв один глаз, она шаловливо показала ему язык:
– Да, это мне немного поможет… – Отставив в сторону бокал, Наоми продолжила: – Скажи честно, Саймон, ты действительно не любишь её? Ты ведь совсем недавно повстречал её, может всё не так уж и плохо? И мне, в самом деле, интересно: как ты думаешь, сможешь ли полюбить её? Ведь целая жизнь – это слишком долгий срок, чтобы провести его рядом с нелюбимым человеком.
Размышления над этим вопросом неизбежно привели Саймона к мыслям о Лилиан. Он желал её с той самой минуты, как она вышла из кареты, и чем дальше, тем сильнее становилось это чувство, отчасти даже вопреки его воле. И одно только желание не смогло бы поддержать его интерес к девушке. Он не был повесой и не думал только одним местом, как некоторые из его знакомых. В его жизни было много «неподходящих» женщин, но никогда он не преследовал их с особой настойчивостью с целью удовлетворить лишь свои мужские потребности.
Нет, кроме потребности в физической близости с Лилиан, было что-то ещё, что подогревало его интерес к ней.
– Почти с первой минуты, – задумчиво произнес он, – она заинтриговала меня. Есть в ней какая-то тайна, загадка, которую невозможно сразу разгадать. То она приветлива и дружелюбна, а секундой позже выглядит так, словно не может даже смотреть на меня. И всякий раз, общаясь с ней, меня поражает не только её красота, но и сообразительность. Она весьма остроумна и способна постоять за себя в словесном поединке, настаивая на своём.
Наоми чуть приподняла бровь:
– Согласна, что это может заинтриговать. Большинство нынешних дебютанток настолько глупы и неинтересны, что заставляют скучать до невозможности. Конечно, умная девушка, умеющая сказать что-то к месту и вовремя, будет выделяться на их фоне. Но ты всё ещё не ответил на мой вопрос, Саймон. Как ты думаешь: ты полюбишь её?
Закрыв глаза, Саймон вспомнил все те мгновения, что они провели вместе. Иногда Лилиан бывала сдержанной и отчуждённой, а иногда – любезной и дружелюбной. Когда он признался ей, что у него есть незаконнорожденный брат, казалось, она сумела осознать ту боль, что ему причинило это открытие. Она поддержала его, утешала его. И однажды, доверившись ей, он понял, что давно отбросил в сторону сомнения в том, рассказывать ли ей всю правду или нет. И всё это вытеснило огромное облегчение от того, что теперь ему есть, с кем разделить свою боль.
– Да, – медленно сказал он, наконец, открывая глаза. – Возможно, со временем я смогу её полюбить.
Всё ещё оглушённый этим открытием, Саймон понял, что улыбается. Ведь сама мысль о том, чтобы влюбиться в свою будущую жену была, в самом деле, очень приятной, даже манящей. Да, у них впереди ещё много лет, чтобы искать расположение друг друга, пока будут способны разделять вместе свою страсть в постели. Какая заманчивая перспектива!
Наоми улыбнулась ему:
– Замечательно. Рада это слышать. В конце концов, это лучше, чем брак нашего отца с матушкой.
При одном лишь упоминании о родителях и их несчастном браке, в одно мгновение из головы Саймона исчезли все мысли о Лилиан. Но теперь, он начинал по-настоящему понимать, что послужило тому причиной. Ведь иногда правда выясняется самым необъяснимым образом.
– Да, конечно, отец… – прошептал он, искоса посматривая на сестру.
Должен ли он посвятить её в подробности того, что узнал? С общепринятой точки зрения её, как и любую другую женщину, следовало бы оградить от столь вульгарных подробностей. С другой стороны, он чувствовал, что неправ, держа это от неё в секрете. Если он имел право узнать об истинном лице своего отца, то почему она не имела? Они оба в равной степени любили и уважали покойного герцога.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила Наоми, взволнованно заерзав в кресле. – Саймон, что происходит?
– Как ты знаешь, я приехал сюда частично из-за приёма, на проведение которого так настаивала наша мать. Но это только одна причина, по которой я оказался в поместье, – медленно произнес её брат, всё ещё не уверенный в том, как много он готов ей открыть.
Наоми кивнула:
– Полагаю, так и было. Наш отец был достаточно влиятельным человеком. И в преддверии нового Сезона, думаю, ты вполне мог приехать и для того, чтобы уладить оставшиеся после него дела.
– Да, именно поэтому. Ты помнишь, какой беспорядок всегда царил в его кабинете?
Улыбка Наоми была мгновенной и очень широкой.
– О, Боже, да! И здесь, и в других домах тоже. В Лондоне матушка даже вынудила его приобрести ещё один особняк, где он мог принимать посетителей, так как его неорганизованность всё время ставила её в неудобное положение.
Поднявшись, Саймон подошёл к окну и, взглянув на сад внизу, тихо заговорил:
– Да, привести его бумаги в порядок – это теперь часть моих неотложных дел. Я полагал, что сам разберусь с ними прежде, чем отдать их слугам, которые всё это выбросят. Я даже думал, что можно будет написать его мемуары.
Сестра выпрямила спину:
– П-понимаю. Но с твоих слов получается, что ты не в особом восторге от того, что обнаружил, разбирая все эти письма и счета.
Брат повернулся к ней:
– Насколько хорошо ты знала отца, того человека, которым он действительно был. Человека, который не прикрывался маской, выходя на публику.
Наоми пожала плечами, явно почувствовав какое-то беспокойство:
