Мэрилайл Роджерс - Песня орла
Линет кивнула, и свет очага снова заплясал в ее янтарных кудрях.
Значит, правда. Губы Райса невольно искривила злая улыбка. Бедной девушке известна только приукрашенная сторона минувших событий, и это делает его задачу еще более тяжелой. Принц ласково попросил Линет сесть за стол как раз напротив его самого.
– Герцог поручил Годфри обеспечить сервам замка вполне сносную жизнь, дабы они могли плодотворно трудиться на благо завоевателей, но для этого надо было еще овладеть замком, а дело это, как ты знаешь сама, весьма и весьма нелегкое и кровавое.
Линет опять кивнула; обо всем этом она уже догадывалась, слушая постоянную болтовню слуг в замке, и в этом еще не было ничего ужасного.
– Молодой Годфри так и сделал, но, увы, не учел одного – возраста и опыта своего противника. Сакс-кий хозяин Рэдвелла Сайвард решил вместо ненужной и кровопролитной бойни вступить с норманном в переговоры и в обмен на мирную сдачу замка взял у твоего отца три клятвы, произнесенные на Святом Кресте. – Райс на минуту умолк и посмотрел в широко раскрытые глаза сидящей совершенно неподвижно юной норманнки. – Первой из них была клятва Годфри о сохранении в неприкосновенности и мире Уэльских земель, отошедших в качестве приданого старшей дочери Сайварда, Эмме, моей матери. – При этих словах Райс чуть-чуть улыбнулся. – Тогда прошло еще всего несколько лет с того времени, как она вышла замуж за принца Гриффина Кимерского, моего отца. Второй же клятвой Годфри обещал отдать в субфеод единственному оставшемуся к тому времени в живых сыну Сайварда земли Нортленда. – Испуганные глаза смотрели на рассказчика не мигая. – Здесь твой отец поставил условие: Озрик должен принести ему клятву на верность.
Тут Линет побледнела как полотно, стиснула до боли пальцы и в первый раз за время рассказа прикрыла глаза, словно пытаясь отогнать от себя ужасные картины. Разумеется, она знала, что Озрик дядя и Райсу, и Марку, знала она и то, что человек, владеющий субфеодом, полученным от отца, сын какого-то старого сакского лорда, но никогда ни один человек не намекнул ей, что замок достался графу Годфри путем уступки таких огромных и богатых земель.
Райс хорошо видел и стиснутые пальцы, и побелевшие губы, а потому не дал Линет времени оформить свой вопрос в слова и быстро продолжил.
– Третья же клятва – а именно ее, учитывая тогдашние обстоятельства, скорее всего намеревался нарушить Годфри – касалась брака младшей дочери лорда – Морвены и передачи ей в пожизненное владение, равно как и ее будущим детям, всех южных приграничных земель.
– Матери Марка?! – Восклицание Линет было не вопросом, а, скорее, страстной мольбой развеять же наконец эту ужасную тьму, затрагивающую и ее прошлое и настоящее.
Райс опустил голову и, нежно взяв руки девушки в свои, тихонько пожал их.
– И Морвена стала жить в замке Рэдвелл как жена Годфри, но он наотрез отказался освятить этот союз благословением церкви. Когда их сыну исполнилось уже пять лет, твой отец неожиданно был призван королем Вильгельмом в Нормандию, ко двору. Прошел год или немногим больше, и Годфри вернулся в Рэдвелл с уже беременной женой-норманнкой.
– Беременной мной! – Линет мучительно захотелось спрятать пылающее лицо в ладони, и она непременно сделала бы это, если бы Райс не сжимал ее руки в своих. Глаза принца постепенно заволакивала печаль. – И поэтому отец привез вместе с мамой и Миару! Ведь меня ждали, правда?
Что мог ответить на эти жалкие вопросы Райс, уже давно проклинавший себя за обещание рассказать эту слишком печальную историю?
– Так вот почему маленькому Марку всегда было со мной так неуютно, ведь это я выжила его из родного дома! – вырвалось у Линет под грустным и сожалеющим взглядом Райса.
– Слава Богу, это было не так. – Райс обрадовался, что может хотя бы немного облегчить боль Линет. – Морвена, конечно же, была немедленно удалена в свои владения на южной границе – где живет и поныне, – но Марк оставался в замке еще долго, до тех пор пока твоя мать, обезумевшая от невозможности выносить здорового живого сына, не стала подозревать его Бог знает в чем. Посчитав, что именно присутствие подвижного шумного Марка мешает ей выносить ребенка, она упросила твоего отца отослать мальчика куда-нибудь. К тому же Марку было уже пора учиться военному искусству, и Годфри отправил его на выучку к норманнскому двору.
Итак, первый вопрос был разрешен, но в мозгу Линет бешеной каруселью закружились еще десятки новых вопросов.
– Теперь ты видишь, почему, когда я брал тебя в заложницы, я даже не уточнил, какие именно земли требую взамен. Твой отец прекрасно знает, что мне нужны лишь те территории, которые он поклялся оставить за моей матерью и ее наследниками. И наверное, понимаешь, почему я не поверил его клятвам, касающимся меня, если он нарушил даже те, что дал старому Сайварду на Святом Кресте.
Но Линет уже не поражали рассказы о злых деяниях отца, поскольку она убедилась в его непорядочности тогда, когда он покушался на жизнь Райса, и страшнее этого для нее уже не было ничего. Голову ее теперь занимали иные вопросы.
– Но я не понимаю, почему отец, так легко нарушивший клятву, данную матери Марка, так долго не нарушал обещания о землях твоей матери?
– О, старый сакский лорд был далеко не так прост! Сначала твой отец произнес свои клятвы перед ним и тремя детьми устно, но затем Сайвард призвал священника, который записал их, и Годфри был вынужден подписаться, безусловно рассчитывая, что впоследствии не составит труда уничтожить пергамент. Однако Сайвард предусмотрел и это. Он отдал подписанные бумаги юному Озрику с указанием спрятать их в надежном месте, откуда, тем не менее, их будет легко достать, если Годфри все же нарушит клятвы. И если это случится, то документ будет немедленно отправлен самому королю, который, как тебе известно, строго следит за исполнением рыцарских обещаний.
– Но почему же этого не сделали, когда обманули Морвену и Марка? – Добравшись наконец до самых темных уголков пугающего прошлого, Линет хотела теперь распутать каждый узел и свести все с концами.
– Зачем, когда брак с твоей матерью был освящен церковью и на свет ожидали появления младенца? – Улыбка Райса была слишком циничной. – Я немного помню те отчаянные письма, что слала нам Морвена, но на них обращали мало внимания, ибо только что, разрешившись Гранией, в мучениях умерла моя мать. Отец же, в свое время женившись на ней только из традиции брать в супруги сакских наследниц, никоим образом не имел права вмешиваться в дела наследства своей свояченицы. К сожалению… – Принц, словно от душащей его безысходности, тряхнул головой, но взял себя в руки и продолжил: – Не мог он и апеллировать к норманнскому королю, ибо документа о клятвах никто не видел, а вокруг ходили только смутные слухи. Да и к тому же, даже объявись этот пергамент, сам король не в силах был бы расторгнуть узы, наложенные церковью, а один из детей неминуемо стал бы считаться незаконным. И, конечно, ни саксы, ни уэльсцы совершенно не сомневались, что норманнский король в такой ситуации объявит незаконным не еще не рожденного младенца благородной норманнской девицы, а мальчика смешанной крови. Словом, женитьба твоего отца лишь усилила позиции Озрика, который, являясь хранителем документа, ждал момента, чтобы пустить его в ход – как заносят топор над головой жертвы.
