Мэрилайл Роджерс - Песня орла
– И все же… – Линет снова обратилась к Грании своим самым мягким, самым задушевным тоном, – добиваясь своей цели, ты проявляешь такое мужество, о котором я и не мечтаю! Хотела бы я так храбро требовать любви у Райса!
Грания посмотрела на девушку таким бездонным, таким черным взглядом, что Линет на мгновение показалось, что на нее смотрит сам принц.
– Но я все еще ничего не добилась!
– А твоя железная воля? – тут же отозвалась Линет.
– Воля… Впрочем, у меня есть один план. – И Грания почти с ненавистью посмотрела на свои дрожащие пальцы, бесцельно постукивающие по голому столу. – Если уж Оувейн решил дома лишь ночевать – а смятые простыни в его спальне говорят о том, что он все же когда-то спит, – то я стану ждать его прямо там, в спальне! в темноте! в постели!
Правда, опытная Грания знала, что такая тактика еще не обязательно должна привести к окончательной победе, а в лучшем случае явится лишь первым шагом к ней, но ей было нечего терять. Однако, взглянув на заалевшее лицо юной норманнки, она поняла: надо все-таки объяснить девушке, что за любой триумф обычно приходится платить весьма дорого.
– Делая свой выбор, я знаю, на что иду и что нарушаю, и до тех пор, пока Оувейн не обручится со мной, – а он этого, пожалуй, не сделает никогда, ибо такой брак есть великий грех, – он будет постоянно терзаться бесчестьем, нанесенными его гордости, его достоинству, его имени. Я, разумеется, знаю, что этот упрямый дурак любит меня ничуть не меньше, чем я его, но вот только я не боюсь ради нашей любви опозорить свое честное имя…
– О! – Линет посмотрела Грании прямо в лицо. – Как я тебя понимаю! И, знаешь, проведя столько ночей в безумных мечтах, я пришла к такому же решению. – И, увидев закаменевшее при этих ее словах лицо Грании, Линет горячо принялась настаивать на своем решении. – Да-да, я с радостью воспользуюсь такой же возможностью хоть сегодняшней ночью! Неужели я уйду в монастырь, так и не насладившись его объятиями и ласками? Подумай: всего одна, одна ночь любви и тепла, а затем вечное холодное одиночество…
Сердце Грании дрогнуло от нежности к этой самоотверженной малышке, и она поклялась про себя, что поможет ей, чем только сможет.
– И даже то, что ребенок, рожденный мной от твоего брата, не сможет стать наследником, – даже это не остановит меня теперь! Я буду любить малыша, и, как сын Райса, он будет достаточно силен, чтобы самому пробиться к славе, к удаче, как сделал, например, мой единокровный брат! – На ее янтарных глазах заблестели слезы. – Впрочем, что толку в моей решимости! – у меня нет твоей отчаянной храбрости, да и к тому же Оувейн любит тебя, и это облегчает дело. А Райс видит во мне, увы, лишь интересного собеседника, быть может, но уж никак не желанную женщину.
– Ты не права. Просто брат, как никто, умеет скрывать свои чувства – талант, который не раз спасал ему жизнь за долгое пребывание в стане врагов. Теперь этот же дар дает ему возможность уберечь и тебя и себя от лишних сплетен.
Линет смотрела на Гранию завороженным взглядом, боясь что-нибудь переспросить, чтобы не развеять сладкую, но, возможно, обманчивую надежду.
Грания жестко усмехнулась.
– Он смотрит, смотрит на тебя неотрывно, но так, что ты и не замечаешь, смотрит с таким пламенем в глазах, с каким никогда не смотрел ни на одну…
– Так, ты считаешь, мой план выполним?!
И Грания, уже решившая все в своем сердце, ободряюще улыбнулась этому отчаянному вопросу:
– Давай-ка лучше посерьезней обдумаем наши планы.
Серебристые глаза хищно вспыхнули на пробившемся сквозь седой туман солнце. Близился полдень, и скоро должен был быть подан обед – время, как подумал Марк, самое подходящее для возвращения и для выполнения того дела, на котором так настаивали мать и дядя.
Он пришпорил своего вороного коня и пустил его галопом, чтобы как можно быстрей перекрыть расстояние меж краем леса и виднеющимся вдалеке подъемным мостом. Простучав копытами по деревянному настилу, конь Марка въехал во двор. Марк тотчас же спешился и, не теряя времени, прошел в зал, где сразу увидел предмет своей спешки.
– Марк! – Мрачный Алан, увидев брата, расцвел радостной улыбкой и побежал через весь зал ему навстречу.
– Ты вернулся! Значит, Линет нашлась?
Тайная любовь на мгновение растопила лед в глазах Марка, но он тут же печально и молча покачал головой.
– Но тогда ты снова поедешь на поиски, да? Марк, Марк, возьми меня с собой, ну пожалуйста! – Алан сыпал вопросами, не дожидаясь ответов, и заискивающе-робко гладил узкую руку брата.
– Я за этим и вернулся, Мышка. Знаешь, это просто нечестно оставлять тебя тут, когда все остальные мужчины заняты поисками. Хотя – но только между нами, ладно? – почти прошептал Марк, – я не верю, что Линет похищена или потерялась. Она вовсе не хочет, чтобы ее нашли, а потому никакие розыски никогда ни к чему не приведут.
Алан хмыкнул и признался брату в том, в чем не посмел открыться отцу, когда искали пропавшего Эдольфа:
– Я очень боялся, что отец спросит меня о Линет, но он не спросил, ну, я и не сказал ему ничего. А она сама рассказала мне, что хочет немного покататься верхом. И как я не заподозрил ничего, когда она вдруг решила взять Грома!
Брови Марка сдвинулись в одну линию.
– Грома?! – Исчезновение Линет еще никто не связывал с таинственной ночной скачкой дестриера. Но если теперь попробовать связать два эти факта, то выйдет, что, во-первых, здесь участвовал мужчина, ибо одной девушке невозможно оседлать тяжелого боевого коня, а во-вторых – подвигнуть ее на такой шаг могло лишь нечто сверхординарное и отчаянное. Если, конечно, не бабская глупость.
– Да, Грома. Но когда на следующее утро я увидел, что отец сам едет на нем, то успокоился и подумал, что Линет, конечно же, дома.
Марк нахмурился. Неужели он ошибся в своих предположениях и его единокровная сестра выехала на столь опасную ночную прогулку лишь для того, чтобы быть скинутой своенравной лошадью где-то в чащобах леса? И не лежит ли она теперь на сырой земле, покалеченная… или мертвая?
– Что-то случилось? – заволновался чуткий, как все дети, к малейшей смене настроений Алан.
– Все в порядке, Мышка! – Марк ласково взъерошил мягкие каштановые локоны брата и улыбнулся, ободряя заодно и себя. Разумеется, если Линет упала и расшиблась, ее непременно обнаружат; в конце концов, пустят по следу охотничьих собак. – И, тряхнув головой, Марк заставил себя не думать больше о девушке, которую и так никогда не мог полюбить.
– Слушай, а давай-ка мы сейчас просто улизнем в лес, и ты наконец сможешь мне показать твою знаменитую охоту без оружия, а?
