Шерри Джонс - Четыре сестры-королевы
– Внизу никого, кто был бы меня достоин.
Мама издает сухой смешок:
– Похоже, папа Иннокентий согласен с этим.
Беатриса оборачивается к матери:
– Он выбрал кого-то еще? – Мать отводит глаза. – Не императорского же сына!
– Боже, нет. Его милость хочет разгромить императора, а не усилить.
– Тогда кого же? Говори!
Она выхватывает у мамы письмо. «Как брат французского короля, Карл Анжуйский вполне подходит, чтобы оградить Прованс от влияния Фридриха». Карл Анжуйский. Нос, как клюв, сардонический ум – детская дерзость в саду снова овладела ею. Сердце заколотилось.
– Этот напыщенный петух? Кричит громче всех, но умеет ли летать? Только так он сможет меня достать здесь.
Одеяло падает на пол, и она снова выглядывает в окно. Теперь она смотрит на север. В сторону Парижа.
– Это наихудший вариант для тебя. И для Прованса.
Мама пододвигает ей кресло, и Беатриса садится. Мать берет ее за руку:
– Бедная моя, дорогая, прости меня! Карл – сынок своей матери, испорченный эгоист. На свадьбе твоей сестры я слышала его похвальбу, что когда-нибудь он станет королем Франции.
– Это измена! – Беатриса не может сдержать ухмылки. Очередь Карла на трон так далека, что для его притязаний нужно, чтобы умерло с полдюжины лиц мужского пола. – Какие амбиции!
Заметив срывающийся голос дочери, мама похлопывает ее по руке.
– Высокомерие может раздражать издалека, но, как акула, проявляет все свое безобразие, когда оказывается рядом. Карл будет использовать тебя и наши земли для удовлетворения своих прихотей.
Беатриса отодвигается от матери и снова подходит к окну. Не с северных ли холмов поднимается та пыль?
– Он ничего не знает о Провансе, – продолжает мама.
«Я могла бы его научить», – думает Беатриса.
– Ему дела нет до семьи, даже до собственной, а уж подавно – до твоей.
«Я могла бы повлиять на него».
– Он хочет только сравниться со своим братом.
О, как ей знакомо это чувство!
– Он жаждет власти.
Похоже, у нее и Карла Анжуйского много общего.
Стук, громкий и звонкий, заставляет их вздрогнуть. Мамина служанка вводит в комнату Ромео, который в последние дни редко улыбается. Императорские войска, все сметая на пути, прошли через Марсель, говорит он. Они забрали в городе всю провизию и сотню лошадей.
– У них приказ перебить всех защитников и, если понадобится, всех слуг в нашем замке, чтобы добраться до Беатрисы.
Беатриса раздражена. С каких это пор ею распоряжается Ромео? Но ее мать кричит и рвет на себе волосы:
– Где же войска папы? Боже, зачем я обратилась к нему за помощью? Чья это была идея?
Ромео смотрит на Беатрису, которую так и подмывает показать ему язык. Вроде он ничего не предлагал, но она лжет:
– Это был план Ромео.
Он улыбается, но глаза его горят злобой. Ей хочется рассмеяться или еще раз выглянуть в окно. День, когда она выйдет замуж за Карла, будет последним днем Ромео в замке.
– Мама! – Беатриса хватается за каменный подоконник крошечного окошка. – Иди скорее. Посмотри!
Вдали видны клубы пыли. Темные фигуры поднимаются на холмы, а потом, как река, устремляются вниз.
– Императорское войско, – говорит мать. – Боже, спаси нас!
– Нет! – кричит Беатриса. – Видишь их флаг?
Лилии на голубом поле – флаг Франции.
– Как раз вовремя, – облегченно вздыхает мать. – Слава Господу!
– Не Господу, а папе, – говорит Ромео, стремясь закрепить за собой идею, которая теперь нравится госпоже. Беатриса смеется и отводит от него злобный взгляд.
Ей хочется прыгать и хлопать в ладоши, но лучше сдержаться, потому что об этом может прознать Карл. И она просто все шире и шире улыбается по мере того, как войско подходит ближе, а арагонцы внизу кричат и мечутся, как муравьи у раздавленного муравейника.
* * *Позже, после того, как он всадил топор в их массивную дверь и оставил ее обломки на полу, после того, как перекинул визжащую Беатрису через плечо, а солдаты мечами проложили ему дорогу; после того, как галопом ускакал прочь и его икающий смех казался ей музыкой; после того, как он втащил ее в свой шатер, несмотря на притворное сопротивление, и ошеломил своей страстью; когда она лежала рядом с ним, теребя пальцами волосы на его груди, он рассказал ей, как перехитрил остальных претендентов, а также и стражей замка, не пролив ни капли крови.
– Я бы пошел на убийство ради тебя, дорогая, но папа запретил. А папу нынче не следует сердить. У него доступ к уху Бога и яичкам императора, и у него ключ от нашего будущего.
Но как он это проделал? Беатриса чмокает его в грудь и снова привлекает к себе. Как он пробился через охрану? Карл раздувает свои пышные ноздри:
– Я сказал им, что твоя мать обратилась за помощью к папе и что он послал меня организовать серию турниров. Победитель, сказал я, в качестве приза увезет домой тебя. – Пока его люди отсеивали участников, объясняя «правила игры», Карл позвал прованских рыцарей из замка тоже принять участие в состязаниях за Беатрису. – Они вышли – тут я и зашел.
– И все эти мужчины добивались моей руки! Почему же ты не состязался с ними? Наверняка боялся проиграть.
– Я никогда ни за что состязаюсь, моя королева. – Он наваливается на нее и прижимает ее запястья к полу, отчего она вскрикивает. – Когда я хочу чего-то, я это просто беру. А когда ты сшибла с ног моего приятеля Гийома, я понял, что хочу тебя.
Санча
Графиня, которой можно гордиться
Уоллингфорд, 1246 год
Возраст – 18 лет
Родить ребенка – такой тяжелый труд, и это так больно! Но ощутить тепло малыша в руках! И видеть восторг на лице Ричарда. Он щекочет подбородочек сына, а Санча смеется над косящими глазами малыша и булькающими звуками, которые он издает. Ричард не должен быть в комнате роженицы, пока она не встает, но ни обычаи, ни церковь не могут запретить ему делать то, что он хочет.
– Он с каждым часом все больше похож на меня, правда?
Да – с таким высоким лбом и волосиками цвета меда. Но Санча видит и кое-что от себя в его изящном носике, чуть отклоненном влево, и губках дужкой.
Младенец открывает рот и срыгивает.
– Да, сходство очевидно, – дразнит мужа Санча, встретив его взгляд.
Она целует его в щеку, а он просовывает руку под ее плечо и прижимает к себе. Кошка у нее на коленях (подарок Ричарда) начинает мурлыкать.
– Ты сделала меня очень счастливым, – усмехается Ричард. – Проклятие снято.
– Ричард! Не было никакого проклятия. Господь так не поступает.
Жюстина частенько рассказывала ей, как Изабелла Маршал умерла в родах. Четверо детей, и только один выжил, что и вызвало постоянную скорбь в доме.
