Элизабет Хойт - Скандальные наслаждения
На дверь снова нажали, образовалась щель, но Гриффин с силой привалился к Геро, и двери не удалось раскрыться.
Геро закрыла глаза. Вот сейчас, сейчас ее охватит волна наслаждения…
— Черт, поищем другую комнату, — пробурчал мужчина из-за двери.
Шаги удалились.
Гриффин не двинулся с места, а она выгнулась в его руках. Их дыхание смешалось, тела терлись друг о друга. Очень медленно он убрал руку с двери.
Геро ждала, обхватив рукой его за шею. Она ощущала его жар… животный жар. Его рука скрылась у нее под юбками. Она повернула голову и зажала мочку его уха зубами. Его пальцы осторожно, даже чересчур осторожно проникали все глубже, пока не нажали на самую сердцевинку внутри ее лона.
Геро вздрогнула, ей казалось, что она падает вниз с огромной высоты, ветер свистит в ушах, она объята восторгом.
Он чуть отстранился, выгнулся, и снова у себя внутри она ощутила движения его плоти, быстрые и ритмичные. Ей хотелось кричать, громко кричать от радости. Только бы он не остановился… Она нежно покусывала мочку его уха. Ритм его движений замедлился, он дернулся и вонзился в нее в последний раз.
Тепло разлилось у нее внутри.
Его громкое, хриплое дыхание отдавалось у нее в ушах. Наконец он медленно отодвинулся, разомкнул ей ноги, обнимавшие его, и поставил на пол.
Геро, задыхаясь, откинулась на дверь. Из-под полуопущенных век она смотрела, как он вытащил носовой платок и вытерся. А она спрашивала себя, как произошло, что менее чем за один день она превратилась в доступную женщину.
Гриффин поднял голову и заметил ее взгляд. Медленным жестом он протянул ей платок.
— Миледи?
Ей бы умереть от стыда, что она так низко пала, однако вместо этого она расценила это как интимный жест и, взяв платок из его руки, вытерла мокрые бедра. Опустив юбки, она стояла, не зная, куда девать запачканную ткань.
Он застегнул панталоны и забрал у нее платок, сложил и сунул в карман фрака. Затем старательно поправил ей юбки. А она стояла, покорная, как дитя. Гриффин с серьезным видом заложил выбившийся завиток волос ей за ухо.
— Вот так, — почти грустно прошептал он. — Ваше платье в порядке, миледи Совершенство. Никто не узнает, как я с вами обошелся. Вы прелестны, как всегда.
Она с трудом сглотнула слюну.
— Вы ни разу не называли меня прелестной.
— Не может быть. — Он отвернулся и оглядел комнату, делая вид, будто проверяет, не оставили ли они доказательств своего присутствия. Потом с улыбкой на губах посмотрел на нее. — По-видимому, у меня не было в этом нужды — ведь Томас постоянно превозносит вашу красоту.
— Он делает это машинально, — сказала она. — А вы?
— Нет, — пробормотал он и легонько коснулся ее волос. — Я ничего не делаю машинально в отношении вас.
Сердце у нее болезненно сжалось. Что он хочет ей сказать? Она тоже хочет ему сказать… Но что? Тут Гриффин опустил руку, сделал шаг назад и галантно поклонился.
На его лице застыло вежливое выражение.
— В подобных обстоятельствах дама обычно уходит первой. Я последую за вами, подождав немного, чтобы нас не увидели вместе.
— Ах да, конечно, — сказала она, вдруг почувствовав себя наивной и неопытной.
Геро расправила юбки и выглянула за дверь — полутемный коридор был пуст. Она бросила на Гриффина взгляд через плечо. Может, ей следует что-то сказать?
Он насмешливо поднял бровь.
Тогда она решила, что изобразит искушенную даму, и медленно выплыла в коридор. Для нее — это новая форма поведения, но надо выглядеть спокойной. Геро дошла до конца коридора, сделала вдох и незаметно появилась в бальном зале.
Она не успела поздравить себя с тем, что никто не заметил ее отсутствия, как сзади послышался голос брата:
— Вот ты где, Геро.
Она вздрогнула и чуть не вскрикнула, повернувшись к нему.
Максимус смотрел на нее, сдвинув темные густые брови.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Нет. — Она разжала стиснутые пальцы, выдохнула и улыбнулась ему. — Нет, разумеется. Я и не знала, что ты сегодня здесь.
Он поджал губы и окинул взглядом залу.
— Мне необходимо обсудить с Мэндевиллом одно срочное дело. Ты его видела?
Она кивнула:
— Я разговаривала с ним.
— Как Феба? — Острый взгляд брата просверлил ее насквозь.
— Лучше. Ты навестишь ее? Она спрашивала о тебе.
— Да. Завтра днем, думаю. Мне придется сказать ей, когда я ее увижу.
Геро прикрыла глаза.
— Значит, ты принял решение.
— Да, принял. У нее не будет светского сезона.
— Она так об этом мечтала… ты ведь знаешь. — Геро было безумно больно думать об этом.
— Ты же не хочешь, чтобы она упала во время танца? — мягко произнес он. — Ты можешь себе представить, каким это будет для нее унижением? Я не допущу, чтобы пострадали ни ее гордость, ни она сама. С нами, с ее семьей, она будет в безопасности.
— А как же она найдет себе мужа? — Геро закусила губу. — Ты ведь не хочешь, чтобы она осталась старой девой?
Максимус нетерпеливо дернул плечом.
— Ей только семнадцать. Когда придет время, я познакомлю ее с подходящими джентльменами. Не бойся — я о ней позабочусь.
Геро кивнула. Конечно, он позаботится. Максимус всегда заботится о тех, кто с ним рядом. И вероятно, он прав — светский сезон может оказаться для Фебы слишком трудным, учитывая ее зрение.
Но все равно для Фебы это станет ужасным ударом. Она с таким нетерпением ждала своего выхода в свет.
— Ты правильно решил, — тихо сказала Геро, опустив глаза.
Максимус снова пронзил ее своим орлиным взглядом.
— Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
— Да, конечно. — Она улыбнулась.
Как было бы замечательно, если бы она смогла излить ему свои беды. Поговорить о Гриффине и об их странных, запутанных отношениях, о ее сомнениях относительно предстоящего брака с Мэндевиллом и о том, состоится ли этот брак вообще. Она хотела многим поделиться с ним, с ее старшим братом. Она потеряла отца и мать совсем еще маленькой девочкой, чтобы сильно скорбеть по ним, но в такие дни, как сейчас, ей очень хотелось видеть их рядом. Хотелось, чтобы у нее был кто-то, кому она по-настоящему нужна.
Такой близости с Максимусом у нее не возникло. Возможно, дело в ней, она очень сдержанна по натуре, или, возможно, дело в том, что он намного старше ее, и на нем лежит слишком много обязанностей как на герцоге Уэйкфилде. Что бы это ни было, но сейчас Геро поняла, что до конца не знает своего брата. Она не знает, какие страхи его мучают — если он вообще чего-либо боится, — любил ли он когда-нибудь или плакал по ночам, страдая от сомнений.
