Кэт Мартин - Креольская честь
— Он не мой! — сказала она с отчаянием. — Я его никогда в жизни не видела.
— Это его и твое счастье, дорогая.
Наблюдая, как вздымается широкая грудь Алекса, глядя на его сердитое лицо, на сжатые в кулаки руки, Ники почувствовала прилив старого знакомого страха. В те ночи, что они провели вместе, она знала только его ласку и нежность, ничего похожего на грубость. Но ведь она не трусиха. И ее больше никогда не запугать.
Она спрыгнула с кровати и кинулась к столу Схватив подвернувшуюся под руку серебряную щетку, она запустила ею в Алекса. Щетка попала ему в лицо. Он зло вскрикнул и устремился вслед за Николь. Она успела увернуться В следующий миг она схватила кувшин с водой и швырнула его в Алекса. Но тот увернулся, и вода разлилась по полу. Затем таз просвистел мимо его головы и ударился о стену.
Алекс довольно ухмылялся, видимо, ему нравилась эта игра.
— Как я и подозревал, моя маленькая проказница оказалась сущей ведьмой.
— Убирайтесь, — чтобы спастись от него, она перебралась через кровать, — я ненавижу вас.
— Посмотрим, любовь моя, посмотрим.
Поймав ее, Алекс крепко схватил ее за талию. Она размахивала кулачками, пыталась его укусить, продолжая сопротивляться, пока не почувствовала, что ее силы убывают. Но он все еще не выпускал ее из своих рук.
И тут вдруг он скомкал ночную рубашку и легко сорвал ее.
Она оказалась совершенно обнаженной. Его мускулистое тело было совсем рядом, и она чувствовала, как в ее плоть упирается его отвердевшее естество. В призрачном мерцании свечи его глаза горели предвкушением наслаждения, но рот выглядел суровым и неуступчивым.
Ники задрожала, впервые почувствовав настоящий страх.
Сейчас он ее изнасилует. Причинит ей боль, заставит забыть о той последней чудесной ночи, которую они провели на одеялах перед камином.
Алекс грубо бросил ее на кровать. И вдруг она как будто снова оказалась в тюрьме. Слышала, как молотят кулаками по своим жертвам тюремщики, как голосят женщины. Видела, как один из тюремщиков раздвигает ноги женщины и насильно овладевает ею.
Ники изо всех сил вертела головой, пытаясь избавиться от этого кошмарного наваждения, пытаясь подавить возрастающий страх. Она чувствовала теплые руки Алекса на своей груди, но видела только насмешливое лицо охранника, казалось, он вот-вот засунет крючковатые пальцы в ее тело. И ей было заранее больно.
Ее глаза набухли слезами.
— Пожалуйста, — шепнула она. — Пожалуйста, не делайте мне больно.
Движения Алекса замедлились. Он как будто отрезвел.
Теперь он не стискивал ее, а только нежно прикасался.
— Никогда, — мягко сказал он, — никогда я не причиню тебе боли.
Одну руку он погрузил в ее волосы, другой обнял ее с такой нежностью, будто никогда не собирался расставаться.
— Успокойся, — тихо сказал он. — Я не причинил бы тебе боли. Всю обласкал бы, но не причинил боли.
Подняв на него глаза, она убедилась, что он говорит правду. Она вдруг прижалась к нему.
— Я так за тебя беспокоился, — сказал он, играя ее волосами. — Боялся, чтобы кто-нибудь не причинил тебе вреда.
Она чуть отодвинулась и поглядела на него.
— Я справлюсь, Алекс, со всеми трудностями. Ты должен меня отпустить.
Он взял ее лицо в ладони, пристально посмотрел ей в глаза.
— Пойми же, я не могу тебя отпустить. Просто не могу.
Затем он поцеловал ее. Поцелуй был такой ласковый, такой нежный, чувствовалось, что Алекс и в самом деле истосковался по ней. Ники не могла и не хотела сопротивляться. Ее губы устремились навстречу его губам. Руками она обвила его мощную шею.
Алекс с тихим стоном прижал ее к себе, впиваясь своими губами в ее рот. Его руки без устали ласкали ее тело. Ладонью он гладил ее грудь. Потом сполз ниже и стал целовать затвердевшие соски. От его ласк все ее тело запылало огнем. Продолжая ее целовать, он сполз еще ниже и притиснул к себе ее ягодицы.
От его рук исходило такое тепло и сила, что она застонала.
Алекс поднял голову, но ничего не сказал. Только опять принялся ее целовать. Его поцелуи доставляли ей и наслаждение, и волнение. Туда, вниз, где только что был его рот, он запустил пальцы, которые тотчас же обволокла шелковистая влага.
Под ритмичными ласками его пальцев Ники тихо стонала.
Она повернулась лицом к нему, а он все ласкал и ласкал ее.
Его губы вернулись к ее губам. Его поцелуи будили в ней такое волнение, что она забыла обо всем на свете, кроме их близости: она ждала того необыкновенно прекрасного и удивительного ощущения, которое могла даровать лишь его страсть.
Алекс как будто читал ее мысли. Его мужское естество отыскало узкий влажный проход и скользнуло в него. Оно как будто дышало, жило, пульсировало и заполнило ее всю целиком. Она никогда еще не ощущала такого неудержимого и сильного влечения к Алексу.
Она отдавалась ему как бы в полном забытьи, ее бедра с силой устремлялись навстречу его бедрам, мышцы Сокращались, стремясь втянугь его как можно глубже. Ее все сильнее захлестывало, поглощало уже знакомое блаженное ощущение.
— Алекс, — шепнула она, сжимая его шею.
— Все будет хорошо, дорогая.
И в самом деле, последующее было до изумления прекрасно. Высоко поднялась волна страсти, сменившаяся волной наслаждения, столь сильного, что, казалось, она не сможет его пережить.
Алекс чувствовал, как все в ней содрогается, чувствовал, как ее мышцы затягивают его все глубже и глубже. Тем временем его тело делало свое дело, словно подгоняемое какой-то неистовой дикой силой. Он произнес ее имя, но вслух или про себя, он не мог бы сказать. Не помнив он и того, что бормотал после этого. Но очевидно, в этих звуках излилось испытываемое им наслаждение.
Несколько мгновений они лежали, обнявшись, н полном изнеможении, но он не отодвигался. Он просто не находил в себе для этого сил. Тем более после всего, что ему пришлось пережить. После страха, который буквально душил его за горло.
Мало-помалу они уснули. Ночью какой-то шум разбудил его, и он почувствовал новый прилив желания. На этот раз он овладел ею более спокойно, не спеша довел ее до пика наслаждения, и затем они снова уснули. Когда он проснулся утром в потоке солнечных лучей, оказалось, что она уже встала и оделась. Он постарался скрыть свое разочарование, но приподнятая простыня ясно свидетельствовала о его намерениях.
Преодолевая желание, он натянул бриджи.
— Я вижу, ты торопишься домой, дорогая?
— Похоже, у меня нет другого выбора.
«Никакого выбора», — подумал он, но ничего не сказал — Ты сожалеешь о том, что случилось? — затаив дыхание, спросил он.
— Нет, месье. Этой ночью я отдалась вам по своей доброй воле. Знаю, попроси я вас оставить меня, вы так и поступили бы.
