Кэт Мартин - Креольская честь
Он должен каким-то образом убедить ее, что прав.
Она нервно облизнула губы:
— Алекс… я…
— Я поговорю с тобой, когда вернусь. — От его сурового взгляда Ники пробрала дрожь. Стиснув зубы, он направился к двери.
Ники кинулась за ним. Отворив дверь, она с лестницы увидела, как он подходит к хозяину.
— Проклятие, — выругался француз, когда Алекс схватил его за рубашку. Одной рукой он перетащил бородатого здоровяка через стойку и нанес ему сильный удар в лицо. Из носа француза ручьем хлынула кровь. От второго удара тот, шатаясь, попятился назад, натыкаясь на Грубые деревянные скамьи и столы. Никто из посетителей даже не шевельнулся, чтобы прийти на помощь.
Издавая невнятное мычание, француз бросился в атаку.
Алекс уклонился от сильнейшего удара в голову и дал нападающему еще две оплеухи. Француз отлетел к стене, ударившись о нее затылком, и с закрытыми глазами сполз на пол.
Когда Алекс повернулся к лестнице, Ники жадно глотнула воздух. Никогда еще она не видела его в таком бешенстве.
Губы брезгливо поджаты, глаза мрачно горят. При виде ее его лицо перекосила гримаса гнева. Ники кинулась в свою комнату и заперлась изнутри.
Обнаружив, что дверь закрыта, Алекс, ругаясь на чем свет стоит, вставил в скважину ключ, который ему дал француз Войдя в комнату, он увидел, что Ники стоит, чуть расставив ноги, и обеими руками сжимает наставленный на него пистолет.
— Я… я не хочу причинять тебе вред, Алекс. Я очень ценю твою помощь, но не поеду с тобой.
Он никогда еще не видел ее такой язычески дикой. Волосы горели огнем, грудь поднималась и опадала, как цветы розовели соски. Глаза сверкали смело и решительно.
— Брось эту штуку, — велел он, подходя ближе.
— Я не вернусь обратно.
— Куда же ты поедешь?
— Куда-нибудь!
Шагнув вперед, Алекс точным движением выбил пистолет из ее руки, но задел курок. Грянул выстрел, пуля попала в потолок, с которого посыпалась щепа. Ники, ругаясь, попятилась назад. Алекс внимательно осмотрел теплое, еще дымящееся оружие. В его глазах возникло недоумение: он предполагал, что это его пистолет, но оружие было чужое.
— Где ты взяла эту хлопушку? — спросил он, уставившись на нее так мрачно, что она побледнела.
— Я… я…
— Я жду. Говори.
— Я… я… — Она облизала пухлые розовые губки, напомнив ему, что всего несколько минут назад ее грубо целовал солдафон, и о том, какой опасности она подвергалась.
— Мы оба знаем, что лгунья ты никудышная, — холодно произнес он, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев.
Собравшись с силами, Ники взглянула ему прямо в глаза.
— Мне пришлось выстрелить из пистолета, который я взяла у вас. А этот я взяла у человека, которого застрелила.
— Застрелила? — Он не верил своим ушам.
— Да. Он пытался ограбить меня. А денег у меня было в обрез, ни одного лишнего цента. Поэтому мне пришлось застрелить его. Разумеется, это была самооборона. Ведь он первый напал на меня.
— Ну, это уже черт знает что. С меня, во всяком случае, хватит. — Он подхватил ее на руки. Она отбивалась кулачками, сердито протестовала, но, не обращая на это ни малейшего внимания, он отнес ее на постель и сам сел на краю кровати, придерживая ее силой.
— Отпустите меня! — кричала она, извиваясь всем телом.
— Мне уже давно следовало задать тебе хорошую взбучку. Но я этого, к сожалению, не сделал. — Он задрал ее порванную рубашку, обнажив тугие круглые ягодицы.
— Не смейте, Александр! Слышите?
Но он таки посмел. Все ее попытки уклониться от его крепкой ладони кончились ничем. Его рука довольно ощутимо хлопала по нежному задику.
— Будьте вы прокляты!
— Я стараюсь заботиться о тебе, а ты все убегаешь. — И опять посыпался град шлепков. — Ты вновь и вновь подвергаешь себя опасности. Больше я этого не допущу.
— Я все равно не буду вашей подстилкой.
Последовал заключительный шлепок. Он поставил ее на ноги. По ее щекам текли гневные слезы, но она не уклонилась от его взгляда.
— Пойми, Ники, хорошенько подумай! Ты моя служанка по контракту. И должна быть там, где я сказал. И должна делать то, что я тебе велю. — Он крепко сжал ее руку. — С этого времени ты будешь выполнять все мои желания. Ты все поняла?
Ники стиснула зубы.
Алекс встряхнул ее.
— Ясно я говорю?
— Совершенно ясно, ваша светлость, — процедила она. — Но только учтите, вы можете обладать моим телом, но вы не владеете моей душой.
Все еще в ярости, он отшвырнул ее на кровать. Не обращая внимания на ее ругательства, он подошел к двери, открыл ее и захлопнул за собой с такой силой, что задребезжало окно.
«Негодяй, — мысленно выругалась она. — Гнусный негодяй, который заставляет всех плясать под свою дудку». Она потерла ягодицы через ткань рубашки. Они горели адским огнем, но все же он обошелся с ней куда мягче, чем она ожидала.
Она никогда не забудет, как он расправился с капралом, а затем и со здоровяком хозяином постоялого двора.
Очевидно, его отношение к женщинам куда снисходительнее. Он не то что другие. Например, Арман Лоран или тюремщики. Нельзя не признать, что его поступки в значительной мере были продиктованы заботой о ней. Но ему от природы свойственна забота о людях, которые в силу разных обстоятельств находились на его попечении. Она прочувствовала все это на себе.
Внимательно вслушиваясь в звуки, доносившиеся снизу, Ники взбила подушку и залезла под одеяло. «И куда подевался Алекс?» — удивлялась она. Но в то же время она хотела, чтобы он не возвращался до самого утра В скором времени, однако, она услышала его тяжелые шаги. Дверь открылась, и он вошел с дорожной сумкой в руке.
Притворяясь спящей, она наблюдала за ним из-под густых ресниц. Он небрежно бросил сумку на пол, сел на кровать и стянул с ног черные сапоги из грубой кожи. С громким стуком они упали на половицы Он снял рубашку, спустил бриджи.
Ники села на кровати.
— Что вы делаете?
— Раздеваюсь, чтобы поспать, — ответил он, даже не оборачиваясь в ее сторону.
— Но вы не можете спать здесь.
— Именно тут я и лягу.
— Тогда я буду спать на полу.
Схватив одно из одеял, она хотела было слезть с кровати, но Алекс крепко схватил ее за руку.
— Ты будешь спать здесь, на этой кровати.
Ярость его заметно утихла, но достаточно было взглянуть на его мускулистое тело — на его возбужденное мужское естество, чтобы понять, каковы его намерения.
— Не смейте прикасаться ко мне. И учтите, я буду сопротивляться.
Его рот искривился в полуулыбке.
— Ты моя. И сегодня ночью я намерен это тебе доказать, детка!
— И не надейся, Алекс. — Ники отодвинулась.
— Этот твой солдафон сказал сегодня, что ты любишь, когда тебя берут силой. Похоже, он прав Ты хочешь, чтобы тебя насиловали. Ну что ж, ты свое получишь!
