Оксана Головина - Сероглазый ангел
Тем временем, Вейн, не давая опомниться другу, оттянул Райана на задний двор, и, прижимая спиной к стене, он не остановился, пока не выложил все, что довелось услышать на турнире в Лондоне.
Райан, словно безмолвная статуя внимал, даже не пытаясь освободиться от его рук, с силой сжимавших его плечи.
Глава 38
Холод стены казалось, пробрался до самых костей, как и известия привезённые другом. Он предполагал подобное, но Даниэль не имела родных, и вела достаточно уединённый образ жизни, чтобы не опасаться распространения известий об объявленном соревновании из Лондона. И какого черта дядюшку понесло на турнир?!
— Он знает, где сейчас Хью! Как только протрезвеет, он свяжется с ним!
— Хью никогда не посмеет выступить открыто, даже если этот глупец Ральф пожелает заключить с ним соглашение. Значит, Даниэль всегда должна быть при мне, чтобы он не смог никаким образом передать ей эти известия.
— И как же? — Вейн откинул мокрые волосы с глаз.
— Возьму её с собой в деревню, — угрюмо проговорил барон.
— Ты должен рассказать ей.
— Не могу, не сейчас… сейчас нельзя!
— Почему?! — Вейн тряс его, но Райан скинул его руки.
Он никогда не забудет её реакции на мосту. Он не мог просто взять, сообщить ей, что собирался бросить её, и сбежать домой! Господь, сейчас он даже сам не мог понять, как смог произнести подобное при короле! Если она от простой размолвки схватилась за нож, то, сколько бед могла натворить, будучи в отчаянии! Она, несомненно, пожелает, чтобы он убирался, а сама станет добычей этих стервятников!
— Если я сейчас признаюсь, Вейн, то просто сделаю подарок Хью, и развяжу руки Ральфу!
— Я снова что-то пропустил, друг? — Вейн стер пот со лба, чувствуя, что вымок до последней нитки. Обратная дорога вымотала его.
— Иногда Даниэль сначала делает, а потом думает.
— Звучит уж больно знакомо! Чтобы ты не выбрал, я всегда поддержу тебя, ты знаешь, но сейчас, сделай это.
— Я никогда не хочу говорить ей об этом! — от обуревавших его чувств, голос его срывался.
— Почему? — Вейн, уже давно поняв смятение друга, лишь тепло улыбнулся.
— Да потому, что я люблю её! — громкий голос его загремел во дворе, обрываясь, и становясь хриплым шёпотом, — она не простит меня никогда…
Он поднял глаза, и только тогда увидел телохранителя своей жены, стоявшего позади Вейна. На этот раз молодой человек не пытался смерить его презрительным взглядом:
— Даже я простил… иди в дом, варвар! Я попрятал все ножи… — Гай замялся, и нервно развернувшись, поспешил скрыться с глаз долой.
— Ты слышал, дружище? Даже этот малый тебя понял. Ступай… — он дружески похлопал его по плечам. Затем принялся устало расстёгивать свои одежды, оставаясь в одной рубахе, он направился к колодцу.
— Я с тобой, Райан, — голос его раздался уже во дворе.
— Я знаю! — Райан одёрнул рубаху, которую перетянул справедливо взволнованный друг.
И с ужасом повернулся к запасному выходу. Так он постоял, несколько мгновений, сживая кулаки и стараясь дышать ровно. Мысленно перекрестившись, барон широким шагом пошёл навстречу своей судьбе…
* * *Она тихонько выглянула из-за угла дома, придерживая подол, желая остаться незаметной. Вот только придерживать платье и волосы одновременно было жутко неудобно, и она уже пожалела, что не сплела их! А ведь все почему? А потому, что все утро ждала этого негодяя, который даже не соизволил поздороваться! Мей отошла от стены, удостоверившись, что барон остался один.
Стоя у колодца, Вейн стянул грязную рубаху, и ополаскивался, выливая на себя воду из очередного ведра. Она лилась прямо на голову, вымачивая штаны. Он восторженно тряс головой, разбрызгивая холодные брызги, сверкавшие на солнце, словно алмазы. Девушка подошла ещё ближе, и вот теперь уже смогла заметить шрам на его спине, он ужаснул её, и она, забывая о том, что была сердита, поинтересовалась, сама удивлённая своим поступком:
— Наверное, боль была ужасной?
Вейн расцвёл улыбкой, узнав дорогой голос. Продолжая сиять, барон повернулся к ней, но немедленно натолкнулся на холодный взгляд. От изумления, его тёмные брови взлетели вверх.
— Так тебе и надо! — развернувшись на каблучках, Мей быстро пошла к дороге, надеясь обойти дом и вернуться к саду, но крепкие мокрые руки ухватили её, поднимая с земли.
Девушка вскрикнула, пытаясь освободиться и колотя своего похитителя, но смеясь, барон вернул её к колодцу, садясь на широкую деревянную скамью, нагретую щедрым солнцем, и усаживая беглянку себе на колени.
Мей надула губы, продолжая сердиться на него, когда он взял в руки её ладони, и, склонившись, поочерёдно коснулся губами обеих. Прохладные, после холодной воды губы Вейна, были восхитительно приятны. Она зарделась, забывая, что совсем недавно желала, чтоб он сам свалился, в чёртов колодец!
— Разве ты не собиралась жалеть меня, дорогая? — голос его звучал мягко, и он хитро прищурился.
— Я собиралась подтолкнуть тебя, когда ты наклонился за ведром! — она возмутилась, внезапно опомнившись, — дорогая? Ты назвал меня дорогая?!
Ей так хотелось придать своему голосу суровости, и показать, как она возмущена, но он предательски задрожал, и выдал её счастливое волнение.
Барон собрал всю волю в кулак, и не рассмеялся, просто смотрел на неё как всегда, не скрывая восхищения. Но в этот раз что-то изменилось, может от того, что он был раздет. Или от того, что она снова сидела на его руках?
У неё перехватило дыхание, когда она коснулась его, пытаясь встать, и испуганно замерла, ощутив прохладную кожу его плеча. Теперь, не в силах пошевелиться, она беспомощно глядела ему в лицо, оказавшееся вдруг так близко.
— Моя дорогая. Неужели ты намерена сбежать, и бросить меня в горьком одиночестве?
Тёмные глаза глядели на неё тепло, искрясь задором, и сердце девушки заколотилось, словно птичка в клетке.
В следующее мгновение Вейн наклонился, легко коснулся губами её тёплых губ, а затем прильнул к ним в долгом поцелуе.
Мей тихо вскрикнула, но звук тут же замер на устах. Ничего подобного она не ожидала. Хотя было чистой правдой то, что с каждым часом она все больше восхищалась бароном Вейном и даже ругала себя за подобную слабость.
Он ещё крепче прижал её к себе, и Мей не попыталась вырваться. Потрясённая новыми ощущениями, она покорно принимала его ласки.
Нет, не просто покорно! Когда губы Вейна слились с её губами, Мей почувствовала, что непроизвольно тянется к нему, что сердце сладко замирает в предчувствии негаданной радости, что эта радость уже пульсирует где-то на грани сознания.
