Хозяйка Мельцер-хауса - Якобс Анне

Однако открыв дверь, она увидела барона фон Хагеманн и его супругу. Оба были одеты по-зимнему и сильно пахли нафталином, который использовали, чтобы защитить вещи от моли.

Мария Йордан сделала легкий поклон и кисло улыбнулась. Если господа собирались тут пообедать, то они жестоко ошиблись адресом.

– Добрый день, госпожа баронесса, господин барон…

Риккарда фон Хагеманн и бровью не повела, пройдя мимо Марии Йордан, как будто ее вообще тут не было. Ее муж сначала остановился на пороге, потом вздохнул и вошел в коридор.

– Доброе утро, фройляйн Йордан, – поприветствовал он, пытаясь придать своему голосу дружелюбный тон. – Моя невестка дома?

– К сожалению, нет, господин барон. У фрау фон Хагеманн дежурство в лазарете. Мы ожидаем ее послезавтра.

Мария Йордан уже предвкушала, как увидит скисшее лицо баронессы, но Риккарда фон Хагеманн восприняла это известие спокойно:

– Хорошо, – Она критически оглядела старомодное зеркало в прихожей, под которым стоял комод в стиле бидермайер. – Это как нельзя кстати. Нам ни в коем случае не хотелось бы, чтобы у Элизабет были из-за нас какие-то неудобства.

– Конечно, – кивнула Йордан, не уловив смысл только что услышанных слов. Казалось, эти двое собирались уйти прямо сейчас. Вот и хорошо.

– Иоганн! – крикнул Кристиан фон Хагеманн резким командным голосом. – Теперь неси оба ящика наверх.

– Что вы тут стоите? – сказала Риккарда фон Хагеманн, сердито глядя на Марию Йордан. – Идите вниз, там много всякой поклажи. А что с горничной? Где она?

Мария Йордан все еще стояла как вкопанная, думая, что все это просто дурной сон. Ящики. Багаж. На лестничной клетке слышно было чье-то сопение и оханье.

– Почему здесь так холодно? – возмутился Кристиан фон Хагеманн, открыв дверь в гостиную. – Что, никто не топит печи?

Герти заглянула в полуоткрытую дверь. На ее узком лице отразился ужас, становившийся все сильнее с каждой минутой.

– А вот и она! – воскликнула Риккарда фон Хагеманн. – Давай-давай, малышка. Внизу куча багажа, это все нужно отнести наверх. И не дай бог если ты уронишь хоть одну коробочку. Ты поняла меня, Дорте?

– Я… меня зовут Герти, – запинаясь, произнесла горничная.

– Кого интересует, как там тебя зовут, – съязвила баронесса. – Делай свою работу. Иди за вещами, пока их не украли!

Герти бросила на Марию Йордан умоляющий взгляд, но та лишь пожала плечами, давая понять, что она тоже не понимает, что именно происходит прямо у нее на глазах.

– Вы… Вы намерены остаться здесь надолго? – осторожно спросила Йордан.

Риккарда фон Хагеманн сделала вид, будто совсем не слышала вопрос, и вломилась в кабинет своего сына. Было слышно, как она начала ругаться из-за пыли на письменном столе.

– Мы будем жить здесь с сегодняшнего дня, фройляйн Йордан, – объяснил Кристиан фон Хагеманн со снисходительной улыбкой, не допускающей никаких возражений.

Мария Йордан была уже далеко не юной девушкой и знала, что жизнь таит в себе всевозможные сюрпризы. Хорошие и не очень хорошие. Этот же сюрприз был из разряда тех, хуже которых было сложно придумать.

– Мне жаль, но мы не знали об этом, господин барон. Госпожа ничего нам не сказала.

Он даже не подумал ответить ей, а прошел в гостиную, чтобы осмотреть печь. Было ясно: совершалось настоящее нападение. «Бедная Элизабет, я уверена, не имеет ни малейшего представления о том, что эти мерзавцы поселились у нее». – Мария Йордан испытывала глубокую солидарность со своей молодой хозяйкой, но в одиночку она была не в силах противостоять господам. На Герти она не могла опереться. Вот если бы тут была фрау Шмальцлер! Или фрау Брунненмайер. Августа тоже могла бы дать отпор. Однако ни одной из них здесь сейчас не было…

Мысли Марии Йордан замерли при виде мужчины, который теперь шаг за шагом поднимался по лестнице. Это был костлявый старик с седыми волосами до подбородка, его изможденное лицо и глубоко запавшие глаза пугали. Никогда раньше она не видела такой зловещей фигуры. Темный костюм болтался на теле слуги, на левом плече он нес большой деревянный ящик. Он слегка подпер его рукой и, казалось, ничуть не устал от того, что тащил эту ношу.

– Это в кабинет, Иоганн! – приказал барон, а затем повернулся к обеим женщинам:

– А вы чего ждете? Ну давайте, вперед!

Мария Йордан предпочла не пререкаться и подчинилась. Она нарочито медленно спустилась по лестнице, схватила хотевшую проскользнуть мимо нее Герти за руку и процедила, чтобы та тоже не торопилась.

– А если в самом деле что-то украдут? Тогда в этом виноваты будем мы, Мария.

– Кому нужно это барахло!

– Да люди же воруют, как воронье, ты и сама это знаешь!

Внизу, в коридоре многоквартирного дома, они нашли несколько плохо перевязанных картонных коробок, две источенные молью дорожные сумки, маленькое кресло с красной грязной бархатной обивкой и четыре шляпные коробки.

– И это все пожитки госпожи баронессы? – размышляла Мария Йордан. – Ну да, надеюсь, они не притащили с собой каких-нибудь насекомых.

– Но моль-то у них определенно есть. – С отвращением Герти ухватилась за сальную кожаную ручку дорожной сумки.

– А может, и клопы, и вши, – со злостью добавила Мария Йордан, похлопывая по креслу, от которого поднялось целое облако пыли. Вот вам, пожалуйста. Сами по уши в грязи, а ворчат из-за пыли на столе.

На лестнице послышались шаги, скрипнули половицы. Это, должно быть, шел Иоганн, их слуга – он пыхтел и надрывно кашлял, а затем сплюнул.

– Фу, как противно, – прошептала Герти. – Клянусь тебе, Мария, что больше не останусь здесь ни на один день. Еще не хватало, чтобы здесь работал этот ходячий скелет.

– Да, в нем что-то есть от привидения, правда? – произнесла Мария Йордан, подогревая ее страхи. – А где они его разместят? Скорее всего, наверху, под крышей, прямо рядом с нашей комнатой.

– Да ни за что на свете, – прошептала Герти. – Уж лучше я проведу ночь в городском саду под открытым небом.

– И ты правильно сделаешь. Окажется, что он к тому же сомнамбула и бродит ночью по дому.

– Замолчи же, наконец, Мария. Он ведь может нас услышать!

Действительно, на лестнице показалась фигура старого слуги. Похоже, он был совершенно глухим, поскольку одарил их улыбкой, которая обнажила отсутствие одного верхнего переднего зуба. Какими-то до странности скованными движениями он взвалил на себя две коробки и понес свой груз вверх по лестнице.

– Ну, давай уже покончим с этим.

Они нагрузили себя дорожными сумками и коробками, чтобы потом затащить их в квартиру. Пришлось трижды подниматься и спускаться по лестнице, чтобы уберечь багаж фон Хагеманнов от воров.

Если они надеялись, что после этого их оставят в покое, то они ошибались. В квартире теперь хозяйничала баронесса, а ее супруг, который не любил возиться с поклажей, удалился в кабинет. Он сидел в обитом красной тканью кресле, стеганое одеяло покрывало его ноги, он подремывал. Его окружали сдвинутые шкафы, снятые со стен картины, превращенный в кровать диван, перерытые простыни и скатерти молодой фрау фон Хагеманн. Иоганн в точности как заведенный часовой механизм исполнял указания своей госпожи, не произнося при этом ни единого слова. А, может быть, он просто стал немым? Мария Йордан распаковывала коробки со старомодными платьями и пальто, бельем, дырявыми носками, стоптанными туфлями. Да, фон Хагеманны на самом деле были совершенно нищими, и их вообще-то можно было бы пожалеть, но из-за их наглости Мария Йордан не испытывала к ним никакого сочувствия. Ей было жаль только свою молодую хозяйку, которой теперь придется делить квартиру с назойливыми родителями мужа. Можно было предположить, что майор полностью встал на сторону своих дорогих родителей.

– Здесь нужно протереть. Ковер подмести. Занавески завтра постирать. И почему печь не горит?

– Уголь кончился.

– Тогда позаботьтесь о дровах!

Герти пришлось готовить обед, в то время как старик Иоганн с невозмутимым видом разламывал деревянную скамейку на кухне. Он делал это скованными резкими движениями. Возможно, у него был ревматизм, а может быть, за десятилетия службы у фон Хагеманнов он превратился в живого робота.