Дженнифер Маккуистон - Приключения новобрачных
Внезапно память сделала кульбит, вернув его в иные времена, к другой девушке. Ее звали Элизабет Рамзи, и она являлась дочерью пастора. Это было так давно, что раны успели покрыться струпьями, но стоило их ковырнуть, как боль возвращалась – острая, невыносимая…
Элизабет тоже не захотела за него замуж. Поиграла с ним и бросила, остановив свой выбор на Дэвиде Камероне, сделав его своим любовником. И все у них было хорошо, пока щекотливые обстоятельства и внезапный отъезд Камерона не потребовал от Джеймса принести себя в жертву.
Но Джорджетт не Элизабет. Джорджетт тоже нравилось с ним целоваться, но она не просила его разыгрывать из себя героя – напротив, требовала, чтобы он этого не делал.
Джеймс собрал все пятифунтовые банкноты и сунул в бумажник, затем стал поднимать с пола монеты. Она, похоже, была права насчет наружного кармана. И все же было бы лучше, если бы его обворовали. Как же это унизительно – на глазах у красивой женщины, которую только что целовал, ползать по полу, собирая мелочь, которая для него, Джеймса, совсем не мелочь!
Джорджетт опустилась на колени рядом с ним, подарив ему захватывающий вид сверху – сейчас прекрасно просматривалась ее грудь. Джеймс хотел отвести глаза и так и поступил, но тело его, увы, предпочитало подчиняться инстинкту, а не разуму. Джорджетт же деликатно покашляла, и ему показалось, что она едва сдерживает смех.
Джеймс поднял на нее взгляд и увидел какую-то бумагу, которой она размахивала перед его носом.
– Что это? – спросила она.
Джеймс взял у нее листок.
– Это расписка. Расписка от кузнеца о том, что он получил плату. – Какое-то смутное воспоминание, казалось, вот-вот вернется к нему.
– Я и сама вижу, что расписка. А может, именно там вам и следует искать своего коня?
О черт! Что же они наделали?! Джеймс сунул расписку в бумажник. Не хотелось даже думать о том, чем мог обернуться для них обоих поход к кузнецу. Пока она, кажется, его не возненавидела, но день ведь еще не кончился.
– Разумно было бы проверить это предположение. – Он встал и помог подняться ей. – Вам лучше отправиться со мной.
Она уставилась на него с удивлением.
– Но зачем я вам? Теперь, когда вопрос с браком разрешился, я собиралась ближайшей почтовой каретой уехать отсюда домой, в Лондон.
Она уезжает. Ну конечно, она уедет. Что ее может здесь удержать? Разве что восстановление нескольких ночных эпизодов, выпавших из его памяти…
– Сегодня вечером карета не отправится, – сказал Джеймс. – Магистрат закроет улицы для всех видов транспорта, после того как разведут праздничный костер. К тому же, я думаю, вы захотите задать кое-какие вопросы кузнецу.
– Но я… Я не понимаю.
Джеймс тяжело вздохнул.
– То, что мы делали в промежутке между уходом из «Синего гусака» и возвращением в гостиницу, пока неясно. – Взгляд его упал на кольцо, которое Джорджетт нервно вращала на пальце. И появление этого кольца у нее на пальце требовало объяснения. Снова вздохнув, Джеймс пояснил: – К несчастью, место, в котором обычно заключаются браки в Шотландии, – это кузница.
Глава 20
Запах раскаленного железа известил их о приближении к месту назначения уже за квартал от кузницы. По мере приближения к ней к запаху железа все явственнее стал примешиваться и запах паленых копыт. Джеймс гадал, не опоздали ли они с визитом: ведь в канун Белтейна вся жизнь в городе замирала и все с нетерпением ждали начала праздника. Впрочем, стук кузнечного молота свидетельствовал о том, что кузнец все еще трудится. Да, похоже, они поспели вовремя. А жаль… Маккензи предпочел бы отложить визит до утра. Впервые за весь день у него появилось вполне ясное представление о том, чего ожидать. Расписка оказалась недостающим звеном, так что теперь он мог восстановить в памяти один весьма значительный эпизод… Да-да, теперь он, похоже, вспомнил все – или почти все. И оставалось только проверить, все ли было именно так, как ему помнилось.
Джорджетт шла рядом с ним, и то, как она держалась, наводило на мысль, что она все еще надеялась на легкое решение вопроса. Что ж, он сам позволил ей так думать. Но вскоре ее постигнет разочарование.
Кузнец встретил их улыбкой.
– А вот и вы, мистер Маккензи! Что-то вы припозднились! На вас это не похоже! Думал, вы заберете своего коня еще до обеда.
Джеймс накрыл ладонью пальцы Джорджетт, как-то слишком уж нервно вцепившиеся ему в руку.
– Пришлось задержаться, вы уж извините.
Кузнец сдул мехи и вышел из-за наковальни, вытирая руки о фартук.
– Ну что же, я заменил слетевшую подкову еще утром, и теперь ваш конь не захромает. Я привязал его на заднем дворе и дал ему сена, но не помешает дать ему еще и овса.
Джеймс кивнул. Все верно. Похоже, память ему не изменяет. После драки с Макрори они с Джорджетт тихонько улизнули из «Синего гусака», и Маккензи Джеймс, из-за того, что был слишком пьян, забыл заплатить за нанесенный заведению урон. Он попрощался с Джорджетт, поцеловав ее на дорожку. Он не собирался ее задерживать, но ей было трудно идти, – надо думать, из-за прилипших к подошвам перьев. Кроме того, она была напугана. Джорджетт боялась какого-то человека, чье имя ни разу не назвала. И она утверждала, что он ей угрожал. Потому Джеймс и посадил ее на Цезаря, намереваясь отвезти к себе домой, где ее никто бы не посмел обидеть. Но по пути к дому, посреди Мейн-стрит, конь его потерял подкову, и это случилось как раз напротив кузницы, черт ее дери!
– Спасибо, что одолжили мне кобылу вчера, – сказал кузнецу Джеймс. – Правда, она захромала, не успели мы и три квартала пройти. Не думаю, что на ней можно будет ездить. Теперь-то кобыла у Дэвида Камерона, и, как я думаю, он не захочет с ней расстаться. – Джеймс усмехнулся. Хоть какой-то прок из всего случившегося все же был. – Вам надо выяснить у него, сколько он вам должен.
– Дэвида найти не сложно. – Кузнец перевел взгляд с Джеймса на Джорджетт. – Еще раз примите мои поздравления. Я очень горжусь тем, что вы выбрали меня на эту почетную роль.
– А на какую именно роль мы вас выбрали? – спросила Джорджетт внезапно осипшим голосом.
– Как на какую? Я сочетал вас законным браком. Вы – третья пара, которую я поженил на этой неделе, хотя сдается мне, что с первыми двумя вышла промашка. Как бы они не вцепились друг другу в глотки, не дожидаясь конца медового месяца. Но у вас-то все будет по-другому. Сразу видно, что вы счастливы.
Джеймс услышал, как Джорджетт тихо застонала. И она сразу же убрала руку с его руки. «Ну вот, началось…» – подумал Джеймс.
– Так мы… мы действительно поженились? – заикаясь, спросила Джорджетт.
Конечно, Джеймс прекрасно ее понимал. В этом щекотливом вопросе ни у него, ни у нее не было ясности. Она и сейчас ничего не помнила, зато он-то теперь кое-что вспомнил… Дверь в кузницу была заперта, и они принялись колотить в нее. Спавший в комнатах на втором этаже кузнец проснулся и вышел к ним сонный, в ночной рубашке. Надо думать, он принял их за влюбленных, которым приспичило сочетаться браком среди ночи. Пойдя им навстречу, кузнец сделал то, о чем они просили. То есть попросила Джорджетт – Джеймс лишь хотел подковать коня, и все. Да-да, решение принимала она, а не он. Но он бы покривил душой, если бы сказал, что не был с ней солидарен.
