Элизабет Бикон - Охота на герцогиню
— Клянусь честью, никогда ничего не слышал о женщине по имени Аннабель Фортин или иной якобы Аннабель, в совращении которой вы косвенно обвиняете меня. Неужели вы думаете, чудак, что я пренебрег бы письмами женщины, сообщавшей мне хоть что-то о Риче? Да я бы считал их манной небесной! Больше трех лет прошло с тех пор, как Рич ускакал из Эшбертона после похорон своего отца, и я уже отчаялся найти его след хоть где-то, а он с тех пор не появлялся ни в одном из наших родовых поместий. Прежде чем обвинять меня в укрывательстве, сообразите: вам вместе с вашей Аннабель тоже не удалось отыскать беглеца и призвать его к ответу. И — дьявол меня возьми! — вы вряд ли сумеете убедить меня, что именно он соблазнил и затем бросил невинную девчонку. Вам, верно, ничуть не обидно быть таким легковерным.
— Вы его двоюродный брат и лучший друг. Ясно, настроены защищать его, — заколебался Алекс.
Джек усомнился в способности этого малого отличать нарядную ложь от голой правды, ведь он только что услышал истину из его уст.
— Никогда не отрицал этого. Но вашему обвинению явно не хватает логики. Почему я должен непременно озаботиться вашим недоверием к моему честному слову, если вы изначально видите в Сиборнах своих врагов?
— Что ж, мы были союзниками в незапамятные времена, но у меня есть копии писем, написанных той девушкой, а я помню ее еще малюткой в колыбели. Так отчего же мне верить вам, а не ей? Я с детства опекаю ее, мою святыню, и отвечаю за нее перед Богом. А теперь она пропала, и у меня остались только несколько небрежных черновиков ее писем и дневники, но те зашифрованы, и даже я не смог подобрать ключ к ее коду. Да, остается только каяться, она очень нуждалась во мне в то время, когда я уехал за тридевять земель, на край света, и тем самым подвел ее.
— И поэтому вы теперь усердно стараетесь сделать из Рича козла отпущения? Можно подумать, это снимет с вас вину за ее взбалмошность, свойственную всякой избалованной воспитанием женщине. Или за то, что у нее был шанс навсегда уйти из вашей жизни и она ухватилась за него обеими руками. А я, кстати, никогда не опекал Рича, поэтому не могу винить себя, что недосмотрел за младшим братцем, канувшим в Лету, — печально ответил Джек.
— Да, все же могли позаботиться, ведь он на год младше вас, — рассеянно проронил Алекс.
Он чувствовал, как нарастающая ярость ослепляет его и ввергает в искушение немедленно сорвать свою злость. Александр Фортин, преследуя свои цели, явно нарывается, если позволяет себе так грубо попирать чувства всех остальных, однако, если мыслить логически, старый приятель не мог озлобиться на весь свет только из-за того, что пропала любимая родственница, он, судя по всему, пережил нечто более ужасное.
— А что случилось с вами в Индии, Алекс? — участливо поинтересовался он и почувствовал, как старый приятель застыл на месте, словно вкопанный.
— Не ваше дело, — огрызнулся тот, и Джек молча подивился его внезапно бесцеремонному холодному тону.
— Вы потребовали встречи со мной и вынудили заняться вашими делами в то время, когда все уважающие себя рыцари должны мирно почивать в постели, — рассудительно сказал Джек, обдумывая, стоит ли изощряться и вытягивать из Алекса темные обстоятельства его жизни в Индии.
«Пожалуй, стоит, — решил он, — если это поможет найти Рича». Правда, прямой связи между этими событиями он пока не усматривал.
— Тихо! — зашипел Алекс, и Джек застыл на месте, но затем вспомнил, что хозяин волен шуметь в свое удовольствие на просторах своих поместий, в коих он презирает всех и вся.
— Приведите мне хоть одну разумную причину тому, и я соглашусь обдумать ее, — пробормотал он достаточно тихо для постороннего уха.
— Вспомните, что я приложил к своему письму, Джек, — зловеще зашептал Алекс, — и придержите свой поганый язык, если действительно желаете знать, где я раздобыл это.
— Черт побери, вы еще сомневаетесь в моих желаниях?
— Знаете, даже я слышал, что болтают про вас и вашего кузена, а я уже побывал в аду, и черти научили меня ничего не принимать на веру, мало ли что видится, тем более слышится, — враждебно прошипел Алекс и отодвинулся, явно прислушиваясь к чему-то за стенами укрытия.
Джеку невольно вспомнился жестоко избитый бездомный пес, он некогда приютил его, несмотря на советы многоопытных дяди и тети, которые посулили приобрести ему более породистого любимца. Тот бродяга, подобно Алексу, злобно рычал и готов был сорваться с поводка на лакомую добычу или улепетнуть, если не было шанса одержать победу. Джек не мог бы объяснить своей странной привязанности к тому трудновоспитуемому животному, но в своей прежней жизни Арес видел от людей мало хорошего, его разве что не прибили до смерти, однако дух его не сломался в суровых испытаниях. Два года прошло, как умер тот боевой мастиф, но ни один любимец не смог занять место этого бродяги в сердце Джека.
Конечно, Александр Фортин — не побитый пес, а Джек — не сиротливый юнец, горюющий по родителям и уверенный, что у него хватит времени и молодого упрямства, чтобы завоевать доверие существа, отверженного всем остальным миром. Джек напряженно вслушивался: нет, ничего вроде не нарушало ночную тишину. Он подумывал, не пора ли вернуться в свою постель, и надеялся, что Алекс придет к разумному решению или предоставит ему такую возможность, но тот внезапно бросился вниз по ступеням и выдернул из тени некую заблудшую душу.
Джек рванул следом, и кровь едва не застыла в его жилах, когда он услышал явно женский вскрик. Его сердце же забухало молотом — то могла быть Джессика в жестких лапах сурового мстителя. Казалось, каждый удар, что тот боец обрушивает на нее, набатным звоном отдается в его теле, каждый ее стон вонзается в него, как кинжал. Ужас грозил парализовать его и превратить в беспомощного инвалида, поскольку он вдруг осознал, что от их отношений зависит сама его жизнь.
— Отпустите ее, — потребовал Джек, выходя из ступора. Он прыгнул со ступеней на врага и потянул Алекса от бурно сопротивляющейся пленницы. — Только посмейте обидеть ее, проклятый маньяк, — взревел он, едва не сходя с ума при мысли, что Фортин посмел дотронуться до Джесс хотя бы пальцем.
— Скотина! — отозвалась женщина, извиваясь в хватких руках Алекса, и Джек, очнувшись, обрел разум и сочувственно скривился, глядя на былого соратника.
Персефона, растопырив пальцы, старалась достать ногтями лицо обидчика, вцепившегося в ее запястья бульдожьей хваткой.
— Распущенный наглец, отвратная бестия, посмел напасть на меня! — кричала она, хотя Алекс не нападал, пытаясь удержать ее руки, не причиняя вреда.
