Жаклин Брискин - Обитель любви
Она сжала его руку.
— А если там нет никакой нефти? Тогда что?
Живой огонь погас в его глазах, широкие плечи опустились. Он промолчал.
— Не раскисай, — живо сказала Юта. — У тебя еще есть почти два месяца, чтобы найти ее.
— Два месяца?
— Надолго моих денег не хватит.
— У тебя есть какие-то сбережения?
— Я же выходила дважды замуж за старателей не с пустыми руками. Семьдесят один доллар и какая-то мелочь.
Его бородатое лицо оживилось, глаза загорелись теплом и лаской.
— Жена моя! — проговорил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. — Жена!
4— Бред! — рявкнул Хендрик.
— Она там есть, отец, поверь мне. Я разбираюсь в геологии.
Они находились в офисе Хендрика, и стеклянные стены дребезжали. Хендрик расхаживал взад-вперед на своих коротких массивных ногах.
— Значит, «геология» и «бред» — синонимы!
— Отец, тебе помешал полковник Дин, но это еще не значит, что нельзя заработать состояние на нефти.
— Никто на нефти еще не разбогател, — тупо проговорил Хендрик.
— Как это никто? А Рокфеллер?
— Ты видел, чтобы господин Рокфеллер бурил нефть в Калифорнии? Но даже в восточных штатах его вот-вот постигнет неудача, попомнишь мои слова, — Хендрик затянулся. — Если бы твой брат был сейчас дома! Бад выбил бы из тебя всю дурь!
Гнев нахлынул на Три-Вэ, и его лицо ожесточилось.
— Мне доработать этот месяц, папа?
Хендрик остановился. Он сел за свой стол. Тяжелые щеки его мелко подрагивали, пока он пытался взять себя в руки.
— Я подниму тебе жалованье, — сказал он. — У тебя уже начало получаться.
— Каждый вечер ты дважды перепроверяешь меня.
— Да, с арифметикой у тебя туговато, но и только. Стоит тебе с головой подойти к делу, все получится, это я тебе говорю. Но у меня и другое на уме. Я думаю поставить тебя заведующим секции «Товары для дома». — Хендрик глянул через стекло на толпу утренних покупателей у заднего прилавка. — Мы привозим в Лос-Анджелес самый лучший товар для этого отдела, а у тебя всегда была аристократическая жилка.
— Мне душно в этой клетке!
К гневу Хендрика добавилась обида на то, что взлелеянное детище, лучший магазин скобяных товаров на западе Скалистых гор, уподобили тюрьме.
— Отлично! — рявкнул он. — Ты так и остался Гарсия! Все пускаешь по ветру! Сначала ты бросил Гарвард, а теперь бросаешь магазин! Я умываю руки!
— Мы будем часто видеться, — сказал Три-Вэ, пододвигая свой стул ближе к отцу. — Юта очень привязалась к тебе и маме. Мы хотим, чтобы вы тоже приняли участие в воспитании ребенка.
— С этой минуты не жди от меня поддержки. И от матери тоже.
За годы самостоятельности Три-Вэ не раз голодал, но никогда в письмах не просил у родителей денег.
— Мне нужно одно: чтобы ты отнесся ко мне серьезно.
— Покажи мне того, — возразил упрямо Хендрик, — кто может серьезно относиться к нефти!
5Тем же утром Три-Вэ вышел из своего дома на Уотер-авеню и направился на купленный им участок на Колтон-стрит. В руках у него были лопата и кирка. Он проходил в миле от квартала Ван Влита. Ему были видны дома на вершине Банкер-хилл, где Бад выстроил изящный особняк в стиле эпохи королевы Анны. Для Амелии. Если бы Три-Вэ сейчас крикнул, то Юта, находившаяся в двух кварталах отсюда в их неказистом домике, услыхала бы его.
После разговора с отцом он переоделся. На нем теперь была рабочая одежда из вылинявшей грубой хлопчатобумажной ткани и поношенная рубаха из шотландки. Он подошел к луже brea и бросил лопату. Ухватившись обеими руками за кирку, он поднял ее над головой и с силой погрузил в поросшую сорняками землю.
Вынув кирку, он проговорил вслух:
— Давай работай!
Это было нечто вроде заклинания, которое произносилось всегда перед началом бурения на новом месте.
Откинув назад бородатую голову, он расхохотался. Это был радостный смех человека, который не думал в ту минуту о том, что ему в кратчайший срок, до приезда Бада и Амелии, необходимо достичь величия, выкопать глубокий колодец и достать оттуда состояние. Три-Вэ рассмеялся, потому что делал то, к чему был склонен по своей природе. Он намеревался открыть то, чего не видел еще ни один человек, открыть неизведанное. Он приступил к акту творчества.
6Дождь-«саранча», как жители Лос-Анджелеса издавна называли теплые перемежающиеся весенние ливни, начался утром 5 апреля, в день, когда Юта родила мальчика. Она не доносила его несколько недель, но малыш весил больше восьми фунтов. Родильные муки у Юты, как и ее ярость, протекали бурно, но недолго. Она кричала, обливалась потом, рвала бархатные веревки, которые донья Эсперанца привязала в ногах кровати. Потом Юта издала еще один животный вопль, и донья Эсперанца, которая приняла в своей жизни множество новорожденных, на этот раз держала в руках своего первого внука.
У ребенка были длинные ножки и ручки, густой ежик черных волос, темные глаза и крохотные черные бровки.
— Он похож на Три-Вэ, — объявила донья Эсперанца. Ее обычно серьезное выражение лица сменилось улыбкой.
Хендрик первым делом назначил премию всем работникам магазина, а потом под дождем бросился к дощатому домику, чтобы гордым дедом постоять у колыбели новорожденного. Младенца спеленали в шесть слоев пеленок, которые бабушка и мать сшили ему из лучшей кантонской фланели. Несмотря на это, ему каким-то образом удавалось резво лягаться руками и ногами.
— Ну и сильный же он, — заметил Три-Вэ.
— Хороший парнишка, — согласился Хендрик. Он повернулся к сыну. — Теперь ты понимаешь, надеюсь, что я пытался тебе втолковать? Пора перестать делать глупости. Возвращайся к работе.
Почти каждый вечер после того, как Три-Вэ ушел из магазина, Хендрик приезжал в своей коляске на купленный сыном участок. Он скучал без Три-Вэ, но, будучи не в силах признаться в этой слабости, делал вид, что приезжает только за тем, чтобы в очередной раз выразить свое неодобрение его нефтяной авантюры.
— Папа, давай сегодня обойдемся без споров.
Хендрик протянул свою пухлую двупалую руку к ребенку.
— А как же твоя ответственность перед ним?
— Как ты думаешь, на кого он похож?
Хендрик боролся с раздражением на сына и радостью от знакомства со своим первым внуком. Радость одолела.
— Как две капли воды похож на твою мать, — сказал он, весь сияя. Он достал из кармана пиджака конверт и подал его Три-Вэ. — Сотня для мальчишки и сотня для его родителей.
— Спасибо, папа, но это слишком много.
— Пусть Юта распорядится ими. Она знает цену деньгам.
