Томас Шерри - Ночные откровения
Надо отдать жене должное — поднеся чашку ко рту, она сделала глоток и не поперхнулась.
— Имеешь в виду сотовый мед?
— Не расслышал — что ты сказала?
— Не пчелиный воск, а сотовый мед.
— Ну да, я о том же. «Мед и молоко под языком твоим, — говорила ты, — и благоухание одежды твоей подобно благоуханию»… Хм-м-м, как там было дальше? Синая? Сирии? Дамаска?
— Ливана…
— Точно! А когда я тебя раздел, — вздохнул Вир с крайне самодовольным видом, — на тебя было даже приятнее смотреть, чем на ту дамочку на картине Делакруа, украденной твоим отцом. Как думаешь, может, тебе в таком же виде попозировать Фредди? И не для малюсенькой картинки — я настаиваю на полотне в полный рост! Повесим его в гостиной.
— Но это вышло бы за рамки приличий.
Улыбка жены начала приобретать хорошо знакомую Виру преувеличенную яркость. Вот и славно, значит, он все правильно делает.
— А-а, плевать. Зато как будет здорово показывать тебя моим приятелям, — прищурился маркиз на Элиссанду. — Да они просто слюной изойдут!
— Ну-ну, Пенни — увещевала супруга несколько напряженным тоном. — Нам не следует тыкать свое семейное счастье в лицо друзьям.
В гораздо лучшем расположении духа Вир съел четыре гренки. Когда он насытился, жена предложила:
— Давай сменим повязку. Доктор Нидхем велел сделать это днем, а затем еще на ночь.
Вир закатал рукав халата. Элиссанда осмотрела и перевязала рану. Маркиз уже опускал рукав, когда жена остановила его, спросив:
— А это что?
Пальцы легко коснулись нескольких небольших отметин в форме полумесяца выше локтя.
— По мне, так похоже на следы от ногтей.
— Кэбмен хватал тебя за руку?
— Хм-м-м, скорее, это дело рук женщины, объятой страстью — когда прелестница прижимается к любовнику, впиваясь пальцами в его плоть. Вы что же, леди Вир, воспользовались моим беспамятством? — ухмыльнулся маркиз жене.
— Вы сами этого добивались, сударь, — зарумянилась та.
— Я? Господи, а ведь мог случиться полный конфуз! Когда мужчина перебрал, у него частенько бывают проблемы на старте, а иногда дело не доходит до финиша.
Элиссанда ухватилась за горло.
— Что ж, у вас не возникло затруднений ни с тем, ни с другим.
Маркиз расцвел.
— О, это свидетельство вашего очарования, сударыня. Хотя должен заметить, если и дальше двигаться с тем же усердием, нас ожидает скорое прибавление семейства.
Мысль, обращавшая его в соляной столп.
— А вы желали бы прибавления в семействе? — спросила жена так, словно эта идея только что пришла ей на ум.
— Ну, разумеется, как и всякий мужчина. Во славу Господа нашего и отечества, — рассеянно ответил маркиз, просматривая принесенную с чаем почту.
Когда он снова поднял глаза, Элиссанда сидела с престранным выражением лица. Вир тут же заволновался, что каким-то высказыванием выдал себя, но не мог сообразить, каким именно.
— Взгляни, Фредди приглашает нас сегодня к чаю в гостиницу «Савой». Соглашаться?
— Да, — жена выдала невиданную им доселе улыбку. — Непременно пойдем.
* * *
С террасы гостиницы «Савой» открывался вид на Темзу и пронзающую небо как раз позади гостиничного парка «Иглу Клеопатры»[44]. По водной глади постоянно курсировали многочисленные пароходы и баржи. Ясное по лондонским меркам небо казалось задымленным еще не привыкшей к грязному воздуху большого города Элиссанде.
Лорд Фредерик привел с собою миссис Каналетто, подругу детства обоих братьев, которые обращались к ней просто по имени. Несколькими годами старше Элиссанды, новая знакомая была очень общительной и, хотя не излучала такой неистощимый энтузиазм, как мисс Кингсли и ее друзья, выказывала дружелюбие и благожелательность.
— Вы бывали в театре, леди Вир? — спросила миссис Каналетто.
— Нет, не имела удовольствия.
— Тогда Пенни должен непременно сводить вас на представление в театр «Савой»[45].
Элиссандин муж выжидающе посмотрел на миссис Каналетто:
— Всего один-единственный совет, Анжелика? Ведь ты обычно даешь нам массу распоряжений по любому поводу.
— Это потому, Пенни, что тебя я знаю с трехлетнего возраста, — засмеялась женщина. — Когда нашему знакомству с леди Вир сравняется двадцать шесть лет, не сомневайся, я и для нее не поскуплюсь на указания.
Элиссанда поинтересовалась у миссис Каналетто, бывала ли та на Капри во время поездки в Италию. Собеседница не бывала, но лорд Вир и лорд Фредерик посещали этот остров, когда после завершения младшим из братьев учебы в Оксфорде отправились в турне по континенту.
Маркиз принялся рассказывать об увиденном, а подруга детства то и дело добродушно поправляла его: легендарный замок Нойшванштайн в Болгарии, выстроенный сумасшедшим графом Зигфридом (это в Баварии, Пенни, и построил его король Людвиг ІІ, который, может, вовсе и не сумасшедший); падающая башня в Сиене (в Пизе); Пурпурный грот на Капри (Черный грот, Пенни).
— Неужели Черный?
— Анжелика дразнит тебя, — вмешался младший брат. — Голубой грот.
Лорд Вир, ничуть не обескураженный, вещал дальше. Разглагольствуя, он уронил носовой платок в розетку с джемом, опрокинул изящную цветочную вазу на блюдо с пышками, а одно из печений вырвалось у него из руки и, пролетев футов десять, приземлилось как раз посреди розовых страусовых перьев чьей-то экстравагантной шляпки.
Лорд Фредерик и миссис Каналетто, похоже, не находили необычными ни словоохотливость лорда Вира, ни его неуклюжесть. Но Элиссанде все эти речи и поступки казались чрезмерными, словно муж пытался сгладить выказанный в предрассветные часы проблеск язвительного ума, выставляя себя абсолютно пустоголовым — и на редкость неуклюжим. Не затем ли, чтобы ослабить воспоминания жены о том, как искусно он властвовал над ее телом?
Маркизу почти удалось убедить ее, что это было мимолетное просветление рассудка… Почти удалось, не сделай он лишний шаг, противореча самому себе. Возможно, супруг и вправду не помнит свои категоричные наставления Элиссанде по части мер, которые следует предпринять, чтобы предотвратить возможное увеличение семейства?
Леди в шляпке с перьями, выковыряв печенье из глубин своего пышного плюмажа, приблизилась к их столику. Маркизе на миг показалось, что дама собирается поскандалить с лордом Виром. Но мужчины поднялись и вместе с миссис Каналетто поприветствовали подошедшую, как старую знакомую.
— Леди Вир, позвольте представить вам графиню Бурк, — промолвил маркиз. — Графиня, моя супруга.
Это было началом парада. Хотя сезон и закончился, но в Лондоне находилось еще немало членов высшего света, вояжирующих между Шотландией, Кове и курортами на континенте. Элиссандин муж, похоже, приятельствовал со всяким и каждым, кто имел хоть какой-то вес в обществе. А поскольку леди Эйвери, не теряя времени, повсеместно раструбила о своем последнем разоблачении, то всем не терпелось увидеть, что за женщину застали с маркизом в наискандальнейшем виде.
