Хелен Диксон - Хозяин Стоунгрейв-Холл
Однажды он говорил ей, что любви нет места в браке и в его кругах браки заключаются ради выгоды. Неохотно признался, что его воля и осторожность дали сбой, однако, вспомнив, что Виктория бросила его и заставила ждать в присутствии викария, точно одурманенного доверчивого идиота, он понял, насколько пророческими оказались его слова. Теперь он не видел причин, почему бы сразу не извлечь две выгоды, получить и Викторию, и свободу.
– Возможно, если бы вы позволили объяснить, почему в тот день я поступила именно так…
– Потом, – сказал Лоуренс, быстро кружа ее. – Диана говорила мне, что вы со своими спутниками останетесь здесь на ночь.
– Да. – Виктория прикусила губу, отвела взгляд, когда музыка заиграла медленнее, и страстно желала, чтобы эта ночь продолжалась вечно.
Свет сместился, луч выхватил Лоуренса, точно проникнув через витражное окно темной часовни. Казалось, будто в это мгновение изменился весь мир, позволив ей увидеть то, что она давно желала.
Он наклонился к ее уху и спросил:
– Виктория, хотите встретиться со мной позднее?
В то мгновение она знала, что тысяче красивых мужчин не сравниться с ним. Именно он завладел ее сердцем и не заслуживал, чтобы с ним обошлись скверно. Виктория с трудом сглотнула, магнетический взгляд Лоуренса заворожил ее. Он способен направить всю силу чувственного убеждения на нее и добиться удивительных результатов. Заглядывая в ее глаза, он пронзил ее до самого сердца и нашел там чувствительную струну. Если бы Лоуренс продолжил томительную осаду, то преодолел бы оборонительные сооружения Виктории и принудил бы к безоговорочной капитуляции.
– Да, – не думая, прошептала она, пока затихали заключительные аккорды вальса. – Мне бы хотелось этого.
Пока Лоуренс провожал Викторию, он искоса многозначительно посмотрел на элегантного франта, давая тому ясно понять, чья это девушка. Наверное, Фолконбридж почувствовал опасность, которую предвещал этот взгляд, презрительно взглянул на Лоуренса и удалился.
К концу вечера большинство гостей на балу пришли к выводу, что недоразумение, побудившие Викторию Льюис в день свадьбы бросить лорда Рокфорда, удалось уладить.
Виктория ушла к себе, когда от парадного входа отъехал последний экипаж. Сняв украшения и отпустив горничную, помогавшую ей, она стала вытаскивать шпильки из волос, расчесывать их, когда в дверь тихо постучали. Думая, что это Амелия, она крикнула, что дверь открыта.
Дверь распахнулась. Виктория не шевельнулась и молча уставилась на человека, появившегося в дверях, будто увидела призрака. Тут она опомнилась, увидев при свечах крепко сложенного Лоуренса. Тот уставился на нее. От радости ее сердце громко застучало. Когда Лоуренс предложил Виктории встретиться позднее, ей показалось, будто он желает зайти к ней до того, как она отправится на покой, и никак не ожидала, что он явится в спальню. Виктория молча смотрела, как он закрыл дверь и вошел в комнату. Казалось, будто спальня ожила, наполнилась энергией и светом.
Сняв фрак и ослабив шейный платок, Лоуренс сел на диван. Опустив руки на спинку дивана и небрежно перекинув ногу на ногу, он излучал беспечную элегантность, спокойно и непринужденно разглядывал ее, следил, когда она подошла к туалетному столику и положила щетку. Она двигалась грациозно, но неуверенно, точно напуганная голубка.
Свет отражался в ее густых каштановых волосах, ниспадавших на плечи. Свет отражался на нежной коже. Длинные темные ресницы отбрасывали веерообразные тени на нежные щеки. Глядя на нее, Лоуренс дивился странной ауре невинности, окружавшей Викторию, затем подавил недоуменную улыбку, догадавшись, что она почему-то старательно избегает его взгляда. Поведение Виктории в день свадьбы бросило ему вызов, однако, вопреки свойственной ей храбрости, она казалась поразительно робкой именно в тот момент, когда враждебные чувства между ними притупились.
– Ну что ж, – протянул Лоуренс томным голосом, отчего ее сердце растаяло, как всегда, – здесь уютно.
Уютно! Это слово вихрем отдалось в ее сознании. Виктория хорошо поняла, что под словом «уютно» он подразумевает обстановку, способствующую интимной близости. Догадалась об этом, поняла, что ситуация между ними безвозвратно изменилась с того мгновения, как она призналась, что хотела бы видеть его. Лоуренс тоже понимал это. Она обнаружила доказательство этого, пока Лоуренс смотрел на нее: в его глазах появилась незнакомая прежде нежность, что полностью лишило ее власти над собой. Она покачала головой, не веря глупому и бесполезному желанию обмануться. От прежнего самообладания не осталось и следа, никакие доводы уже не имели значения, ей негде скрыться от истины, заключавшейся в том, что Лоуренс желает ее. Они оба понимали это.
Что-то удерживало Викторию. Лоуренс вел себя непринужденно, точно у себя дома, а путавшиеся мысли подсказывали Виктории, что он относится к ней с холодной небрежностью. Это отдавало чем-то непристойным.
– Лоуренс, нам надо поговорить. Нельзя уходить от сути вопроса. Мне следует объясниться, я должна кое-что сказать вам.
– Виктория, я пришел сюда не заниматься разговорами, – возразил он и направился к ней. – Когда вы говорили, что хотите видеть меня, у меня сложилось впечатление, что вы предлагаете нечто большее, чем разговоры. Может быть, я ошибся?
– Нет… только я… не ожидала, что вы явитесь ко мне в спальню. Я… в спальне никогда раньше не принимала мужчину.
– Мне это известно. – Лоуренс коснулся ее лица, запуская пальцы в волосы. – Вы уже умеете целоваться. Мне интересно, станете ли вы целовать меня так, как это бывало раньше, прежде чем пригласить в свою постель.
От этих слов ей стало жарко, она понимала: у нее нет ни желания, ни сил выгнать его.
– Конечно, я буду… только… я надеялась, что сначала вы поцелуете меня.
Лоуренс удерживал ее взгляд. Он знал и понимал Викторию и был смущен больше прежнего тем, что собирался делать с ней. Когда они собирались пожениться, он обещал положение и надежное будущее. Тогда она оставалась девственницей, и он не возражал, ибо собирался блюсти все приличия. Однако сегодня она готова расстаться с девственностью, не ставя никаких условий. В это мгновение разум впервые напоминал ему, что от Виктории следует держаться подальше, если у него осталась хоть капля совести.
Но слабые возражения разума не могли удержать его. Лоуренс желал ее и решил овладеть. Она лишила его достоинства и будущего, которое они могли бы разделить вместе как муж и жена. Ни разум, ни какая-либо другая сила на свете уже не могли его удержать.
Лоуренс опустил голову и впился губами в уста Виктории, затем его губы устремились к ее шее, подбородку, уголкам рта, щеке, лбу. Крепкими руками он с поразительной нежностью гладил ее волосы, собирал их вместе, взвешивал в ладони, наслаждался шелковистой мягкостью. Виктория трепетала, чувствовала, как слабеют ноги, в животе завязывается узел, тепло растекается по всему телу. Он поднял ей голову и снова прильнул к губам.
