Мишель Моран - Нефертари. Царица египетская
Мерит вошла в спальню, и я хмуро последовала за ней в туалетную комнату. Я подняла руки, и она застегнула на мне полотняный пояс.
— Чем тебя сегодня умастить — миртом или шамбалой?
Я пожала плечами.
— Какая разница?
Мерит нахмурилась, откупорила фиал и стала натирать мне щеки густой миртовой мазью.
— Не делай такое лицо! — потребовала она.
— Какое?
— Как у Беса[15].
Я спрятала улыбку. Бес — бог-карлик, покровитель деторождения; своими гримасами он отпугивает от новорожденных Анубиса, чтобы тот не забрал младенцев в царство мертвых.
— Не пойму, чего ты дуешься, — сказала Мерит. — Одна ты не останешься — в эддубе полно учеников.
— Они хорошо со мной обращались только из-за Рамсеса. По-настоящему со мной дружат только Аша и Рамсес. Никто из девочек не охотится и не плавает.
— Тогда тебе повезло, что Аша еще ходит в эддубу.
— Скоро перестанет.
Я нехотя взяла мешочек с принадлежностями для письма. Мерит проводила меня до дверей и крикнула вслед:
— Будешь корчиться, как Бес, Аша еще скорее от тебя убежит!
Мне было не до шуток. Я пошла к эддубе самой длинной дорогой: через восточный выход, что вел в тенистый двор позади дворца, потом мимо выстроившихся дугой храмов и казарм, отделявших Малькату от холмов. Дворец этот часто сравнивают с жемчужиной, спрятанной в крепкой раковине. С одной стороны — холмы из песчаника, с другой — озеро, выкопанное по приказу моего акху[16], чтобы лодки могли причаливать прямо к ступеням тронного зала. Малькату выстроил Аменхотеп Третий для своей супруги царицы Тии. Когда его зодчие сказали, что построить такое невозможно, он создал проект сам. И вот, глядя на его творение, я медленно обошла вокруг арены, мимо казарм, окруженных пыльными площадками, потом прошла мимо домов для прислуги и повернула на запад. Подойдя к озеру, я решила посмотреть на свое отражение в воде.
Вовсе я не похожа на Беса. Прежде всего, у него нос куда больше. Я скорчила лицо, какое обычно бывает у статуй Беса, и позади меня кто-то рассмеялся.
— Любуешься своими зубами? — спросил Аша. — А что это за гримасы?
Я уставилась на него.
— Няня говорит, я похожа на Беса.
Аша отступил на шаг и стал меня разглядывать.
— Да, некоторое сходство имеется: щеки толстые… и ростом ты не вышла.
— Хватит!
— Я, что ли, тут кривлялся?
Мы пошли к храму.
— Значит, твоя няня сообщила тебе новости? — спросил Аша. — Рамсес, наверное, женится на Исет.
Я молчала, глядя в сторону. Стоял жаркий месяц тот; солнце рассыпало над озером лучи, и вода казалась покрытой золотой сетью.
— Если Рамсес собрался жениться, — заговорила я наконец, — почему он нам даже не сказал?
— Наверное, сам точно не знал. В конце концов, решает фараон Сети.
— Но она же совсем не подходит Рамсесу! Она ни плавать не умеет, ни охотиться, ни в сенет[17] играть. Она даже языка хеттов не знает!
Наставник Оба смотрел, как мы приближаемся, и Аша, затаив дыхание, прошептал:
— Сейчас начнется.
— Вот спасибо, что изволили явиться! — воскликнул Оба.
Двести учеников повернули к нам лица; наставник замахнулся на Ашу посохом.
— Встать в ряд! — Он вытянул Ашу палкой по икрам, и мы метнулись на свои места — По-вашему, Ра[18] выплывает в лодке, когда ему заблагорассудится? Нет! Он всегда появляется вовремя. Всегда успевает к восходу!
Вслед за наставником мы отправились в святилище. Аша оглянулся на меня.
На полу для нас были расстелены циновки. Мы уселись по местам и стали ждать жрецов. Я шепнула:
— Спорим, Рамсес сидит в тронном зале и мечтает попасть к нам.
— Не знаю. Так ему хоть не приходится иметь дело с наставником Оба.
Я подавила смешок: в комнату, распространяя запах ладана, вошли жрецы и начали исполнять гимн Амону.
«Слава тебе, Амон-Ра, повелитель царей земных, ты старше всего сущего, ты древнее небес, ты опора всего сущего. Повелитель богов, царь истины, создатель всего, что наверху и внизу, слава тебе!»
Комнату наполнял запах благовоний; один из учеников закашлялся. Наставник Оба свирепо обернулся к нему, и я, толкнув Ашу локтем, сжала губы в тонкую злобную линию и изобразила, как ворчит Оба. Кто-то рассмеялся, и Оба быстро обернулся.
— Аша и царевна Нефертари!
Аша вытаращился на меня. Я не выдержала и хихикнула.
Когда мы все вышли из храма, я не стала предлагать Аше добежать до эддубы наперегонки.
— Не пойму, отчего жрецы нас не выставили, — сказал он.
Я ухмыльнулась.
— Потому что мы из царской семьи.
— Ты-то из царской семьи, — возразил Аша. — А мой отец — воин.
— Военачальник.
— Все равно, я — это не ты. У меня нет покоев во дворце, нет своих слуг. Мне нужно быть осторожнее.
— Было так смешно!
— Чуть-чуть, — признал он.
Мы подошли к белым стенам эддубы. Здание приютилось на склоне холма, словно жирный гусь. Приблизившись к открытым дверям, Аша замедлил шаги.
— Как думаешь, чем будем заниматься сегодня? — спросил он.
— Наверное, клинописью.
Аша тяжело вздохнул.
— Нельзя, чтобы моему отцу опять послали скверный отзыв.
— Садись рядом со мной, я буду писать покрупнее, ты сможешь свериться.
В здании эддубы собирались ученики. В ожидании сигнала к началу занятий все перекликались, смеялись, что-то друг другу рассказывали. Пасер стоял перед учениками, глядя на этот хаос, но вот вошла Исет, и в комнате стало тихо. Исет прошла к своему месту, и все перед ней расступались, словно какой-то великан расталкивал их в стороны. Она уселась на циновку напротив меня, изящно поджала стройные ноги, завораживающими движениями тонких пальцев поправила темные волосы. При дворе одна лишь Хенуттауи превосходила Исет в игре на арфе. Неужели именно поэтому фараон Сети решил, что из Исет выйдет хорошая жена?
— Хватит глядеть, — сказал Пасер. — Достаньте чернила. Сегодня мы переведем два письма хеттского царя к фараону Сети. Как вы знаете, хетты пользуются клинописью, а вам придется передать каждое слово с помощью иероглифов.
Я вынула из мешка баночку чернил и несколько тростниковых перьев для письма, выбрала из корзины с чистыми папирусами[19] лист поровнее. Снаружи затрубила труба, и шум вокруг стих. Пасер раздал нам копии письма Муваталли, и в комнате заскрипели перья. Стояла духота. Я сидела, согнув ноги, и под коленками у меня взмокло. Двое дворцовых прислужников размахивали длинными опахалами; движение воздуха доносило до меня с другого конца комнаты аромат благовоний Исет, от которого щипало в носу. Если верить Исет, она так сильно душится, чтобы перебить невыносимый запах чернил, которые изготовляются из золы и ослиного жира. Но я-то знала, что это вранье. Дворцовые писцы избавляются от скверного запаха, добавляя в чернила мускусное масло. Исет просто хочется привлечь к себе внимание. Я поморщилась и решила не отвлекаться.
