Лаура Паркер - Шалость
Когда дверь захлопнулась, Джапоника вздрогнула.
— Я пришла, — проговорила девушка, обернувшись, но сконфуженно замолчала, ибо поняла, что обращается к пустоте.
Ни у двери, ни в патио никого не было.
Осознав, что она, зайдя в чужой дом, поступила опрометчиво, Джапоника рванулась к двери и дернула за засов. Увы, дверь не желала открываться.
— Что за шутки! — воскликнула она по-арабски, но ответом ей было лишь собственное эхо. — Очень хорошо. — Джапоника выпрямилась и вышла на середину двора. Она не собиралась демонстрировать испуг, хотя сердце ее бешено колотилось. — Скажите Хинд-Диву, что я буду ждать его у фонтана.
Несколько долгих минут она продолжала оставаться в одиночестве. При этом ее не покидало чувство, что за ней наблюдают.
Джапоника решила, что Хинд-Див специально испытывает ее. Чтобы добиться уважения такого человека, надо вести себя с ним храбро и независимо. Нервозность могла ее выдать. Джапоника зачерпнула из фонтана воды, чтобы плеснуть в лицо. Там, в глубине, показались плавник и красно-золотой хвост экзотической рыбы. Она лениво нарезала круги вокруг бьющей струи, огибая стебли водяных лилий и лотоса.
Спустя несколько мгновений звон невидимого колокольчика привлек взгляд девушки к нише в стене. Там на краю стояло огромное медное блюдо с барашком на вертеле, рассыпчатым рисом, баклажанами, помидорами, несколькими сортами маслин и олив. На отдельном блюде лежала большая круглая лепешка. И еще чашка с чаем. Гостеприимство хозяина было выше всяких похвал.
Лишь после того как Джапоника отведала изысканных яств, ей пришло на ум, что пиршество могло быть ловушкой: еду могли отравить, а в чай подсыпать снотворное. Девушка сплюнула чай назад в чашку и поставила ее на блюдо.
— …Вы всегда так недоверчивы, госпожа?
Джапоника услышала густой приятный баритон, который мог принадлежать только самому Хинд-Диву, медленно обернулась, взглянула на говорившего, и… все, что происходило с ней потом, уже словно и не принадлежало этой реальности.
Глава 2
Он стоял у противоположной стены, с головы до ног одетый в черное. Черты его лица она не могла разглядеть — к роскошному тюрбану, венчавшему его голову, был прикреплен ниспадающий глубокими складками отрез ткани, тюрбан отбрасывал густую тень на лицо, но глаза мужчины сверкали, словно принадлежали дикой кошке.
Джапоника едва не вскрикнула. Она вспомнила случай, когда отец вез в Лондон каспийского тигра. Пока корабль готовился к отплытию, тигр жил у них в доме. Джапоника как завороженная могла часами наблюдать за хищником, с ленивой грацией прогуливавшимся по клетке, испытывая одновременно восхищение и страх. Вот и Хинд-Див пошел к ней с той же пугающей кошачьей грацией.
Он остановился в двух шагах от гостьи и вдруг сорвал маску. У Джапоники перехватило дыхание. Лицо его, не одни лишь глаза, поражало сходством с мордой арабского гепарда.
От внешних уголков глаз тянулись черные вытатуированные полосы: часть к вискам, часть к уголкам губ — туда, где начиналась черная клиновидная шелковистая бородка. Зря она посмеивалась над его именем. Тот, кто стоял перед ней, вполне мог быть воплощением дьявола — таким, каким представляют его люди Востока.
Джапонике вдруг вспомнились строки из арабских сказок о могущественном волшебнике. Да, это был харизматический лидер с проницательным, даже пронизывающим взглядом желтых кошачьих глаз и странным, чарующим обаянием. В сказках при его появлении мыши запрыгивали на стулья. Глядя в его завораживающие глаза того же золотистого оттенка, что и благовония, что лежали на дне ее кармана, Джапоника поверила, что этот человек и в самом деле волшебник.
— Мой слуга заявил, что вы готовы были взломать дверь. — Он с небрежной грацией откинул полу плаща и положил руку на украшенный драгоценными камнями эфес сабли непривычной закругленной формы, заткнутой за широкий шелковый кушак. Взгляд его неспешно скользил по ее лицу и фигуре, и при этом Джапоника чувствовала, как по ее спине пробежал холодок, не имевший никакого отношения к загадочному ветерку. — Вы либо очень храбрая, либо очень глупая.
«Какая я дура», — сказала себе Джапоника. Явившись к нему, она презрела все нормы поведения, которым неукоснительно следовала всякая восточная женщина. И сейчас, пялясь на Дива во все глаза, она поступала непростительно дерзко с точки зрения перса. И все же… Как могла она отвести взгляд от такого величественного создания?
Сердце грозило вырваться из грудной клетки. Джапоника смиренно наклонила голову и ответила на безупречно правильном персидском:
— Прошу прощения, мой господин. Я исполнена благоговейного восхищения из-за того, что имею честь лицезреть самого Хинд-Дива.
Он молчал так долго, что она, движимая любопытством, подняла глаза: не ушел ли хозяин дома? Нет, он все еще был здесь. Лицо его оставалось бесстрастно-спокойным. Ни любопытного прищура, ни удивленно приподнятой брови, ни улыбки поощрения. Он и не думал вызывать ее на разговор, заранее испытывая скуку от того, что может сообщить ему «глупая» визитерша.
— И ради этих жалких междометий меня подняли с кровати! — воскликнул он и зашагал прочь, всем своим видом демонстрируя презрение к непрошеной гостье.
— Нет, подождите!
Джапоника бросилась за ним следом, но Хинд-Див успел скрыться за портьерой.
В чем дело? Его в самом деле оскорбило ее приветствие, или он пришел в ярость от того, что она посмела усомниться в искренности его гостеприимства, отказавшись от трапезы? Впрочем, Джапоника знала, что большего оскорбления в этой части света, пожалуй, не сыскать.
И тут ее кто-то схватил сзади за предплечье. Стремительно обернувшись, Джапоника оказалась лицом к лицу с Хинд-Дивом.
— Дьявол! — воскликнула она по-арабски, всерьез испугавшись, ибо человек из плоти и крови не мог за столь короткий промежуток времени оказаться у нее за спиной.
— А вы темпераментны! — был его ответ. Он улыбался, но одними губами — глаза его сохраняли прежнее хищное выражение. — Вы говорите по-английски! — Последнюю фразу он произнес, выдерживая правильные интонации и с тем произношением, которым владеют лишь лондонские аристократы.
Джапоника все никак не могла оправиться от шока и потому хранила молчание.
— Вы начинаете меня утомлять, — сказал он и отпустил ее руку. Он снова i ерешел на арабский. На этот раз Див не стал проделывать трюки с исчезновением, а просто прошел через двор и приблизился к шатру.
Пока он стоял к ней спиной, Джапоника боролась с искушением вырвать руку и пуститься в бегство. Теперь, когда он наконец отпустил ее, Джапонику начало трясти. Его кошачий взгляд и кошачьи уловки пугали девушку. И все же если она убежит сейчас, то каковы у них с виконтом и няней шансы выбраться из Багдада? Нет, неудача недопустима. Но как она могла достойно противостоять тому, кто был, возможно, не из числа смертных? В области колдовства и чародейства у нее опыта не было. Все, что она могла противопоставить хозяину дома, это отчаянную решимость добиться своего, продиктованную страхом смерти от рук французов.
