Бал виновных (СИ) - Рейн Леа

Вскоре в таверну влетела Адель и помогла Альбе поставить Йона на ноги вновь. Теперь им помогал и Карлос. С его помощью они довели молодого человека до машины и усадили его в салон.

***

– Рана не глубокая, стекла там не осталось. Я ее зашью, но предупреждаю сразу – будет больно, придется терпеть, – изрек доктор дон Луис, осмотрев раненого Йона, который весь белый лежал на кровати с балдахином в комнате Адель. Хоть юноша и успел забыться беспокойным сном в машине, сейчас сна не было ни в одном глазу. Он не знал, какого это, когда тебя прошивают иголкой. Йон благополучно отключался от мира в те разы, когда доктор зашивал одну и ту же рану от пулевого ранения. Но сейчас потеря сознания не придет ему на помощь, придется на самом деле терпеть.

– Делайте уже, ну! – воскликнула Альба, неожиданно выйдя из себя, чем доктора очень удивила. – Извините, дон Луис, – тут же стушевалась она. – Просто я переживаю.

– Понимаю, – ответил доктор. – Но все же будет лучше, если вы не будете мешать.

Альбе пришлось отойти от доктора и опуститься за стол. Адель села рядом и сжала ладонь подруги, попытавшись ее приободрить. Доктор принялся работать. Помощники ему оказались не нужны – с такими незначительными по его меркам ранами он справлялся на раз-два. Игла стала парить над телом Йона, и после первого же стежка Альба увидела, как светлая нить моментально стала темной. После второго стежка она увидела, как Йону больно, но тот мужественно терпел и не выдавал ни звука. Девушка отвернулась, по щеке уже покатилась слеза, которую она поспешила стереть тыльной стороной ладони.

После того, как рана была зашита, дон Луис взялся обрабатывать разбитую руку Йона. Он заверил, что на перелом это не похоже и что должно зажить очень быстро, если обрабатывать специальным средством, которое он оставил на тумбе.

Вскоре все было закончено. Дон Луис покопался в своей сумке и вынул оттуда несколько пузырьков и шприцов.

– Еще я оставлю вам морфий, – сообщил он. – Будете колоть один раз в день половину шприца. Только уберите его в надежное место, чтобы не случилось того, что случилось в прошлый раз.

– Хорошо, доктор, – отозвалась Адель и забрала из рук дона Луиса лекарство. О том, что случилось в прошлый раз, она знала, поэтому запрятала морфий в глубине своей тумбы под кожаными дневниками, в которых детально описывала все свои путешествия. Средство для изувеченной руки она решила не убирать, посчитав, что от него опасности никакой не будет.

– Да, а то в прошлый раз в убийстве стали подозревать Ивана, – подметил Йон и сильно помрачнел, видимо, вспоминая, какие у них с братом отношения теперь.

– В этот раз подобного не случится, – заверила Адель, задвинув ящик тумбы.

– Ну что ж, теперь, если позволите, я пойду, – произнес доктор, закрыв сумку и поднявшись на ноги.

– Спасибо, что в очередной раз пришли ко мне на помощь, – сказал Йон, с благодарностью глядя на дона Луиса. Этот человек и вправду спас ему жизнь, хотя вполне мог отказаться помогать тому, кто сейчас находится в изгнании. Или вполне мог пойти к донье Канделарии и дону Хоакину и обо всем им доложить.

– Ну что вы, это моя работа, – отмахнулся тот. – Выздоравливайте, сеньор Гарсиа. – Дон Луис поклонился и скрылся за белоснежными дверями номера.

После его слов в душе каждого поселилась надежда. Значит, еще не все потеряно. Кто-то в этом отеле все-таки принимает Йона как наследника. После того, как Йона прогнали, донья Канделария соврала, что письмо дона Хавьера оказалось поддельным и, вероятно, стало чьей-то шуткой. Она не могла сказать, что собственноручно выставила внука вон, иначе это бы испортило ее репутацию, а, следовательно, и репутацию отеля, и решила сказать, что он ушел сам. То же самое дошло и до ушей доктора. Вероятно, это же самое появится в завтрашних газетах. Когда Альба вела дона Луиса в комнату Адель, то успела вкратце рассказать правду об анониме и попросила, чтобы доктор никому не говорил о том, что Йон находится сейчас здесь, иначе это может уничтожить отель. Повезло, что доктор оказался понимающим человеком и пообещал, что ни одна живая душа не узнает об этом несчастном молодом человеке, на которого в последние дни свалилось слишком много проблем.

– Он точно никому не расскажет? – беспокойно поинтересовалась Адель.

– Точно. Я в нем уверена, – ответила Альба и села на кровать рядом с Йоном.

Она оглядела его лицо, которое с каждым днем становилось все бледнее и теряло мягкие линии. Теперь казалось, что весь он состоит из одних острых углов, словно скульптор его только что неаккуратно выбил из камня и продолжать работу не захотел.

Вскоре Йон мирно уснул. Альба укрыла его одеялом и стала внимательно следить за его самочувствием, хотя его жизни уже больше ничего не угрожало. Адель села в креслице у изножья кровати и с интересом поглядывала на подругу, скрывшись для вида за одним из своих дневников.

– С ним уже все в порядке, – тихо произнесла Адель.

– Знаю, – ответила Альба.

– Можешь отдохнуть.

– Не могу.

Адель не знала, что еще сказать. Она открыла чистую страницу дневника и принялась описывать последние события. Кто знает, быть может, когда-нибудь эти записи об отеле превратятся в книгу.

– В таверне он так яростно бил какого-то человека, – резко заговорила Адель. Как раз об этом она сейчас и писала. – Он не смог выстрелить из пистолета, но этого человека он едва не убил. Не удивительно, что он получил сегодня такой удар стеклом.

– Ты хочешь сказать, что в таверне он получил то, что заслужил?! – возмутилась Альба чуть громче, чем следовало. Йон беспокойно зашевелился, но вскоре снова мирно засопел. – Мы не знаем, что там случилось! Возможно, это тот человек получил то, что заслужил! – тихо добавила она.

Адель ничего не ответила. Лишь отвела взгляд и задумалась. Она на самом деле ничего не знала о Йоне. Стал ли он забивать человека со звериной яростью на лице, если бы тот не совершил что-то плохое? Может быть, он напал на Йона. Но тот человек с кладбища тоже на него напал, но Йон дал ему просто так сбежать. Почему он не выстрелил? Почему остолбенел, держа в руках пистолет, а после вовсе опустил его?

Адель не понимала поведение Йона. А она не любила, когда чего-то не понимала.

***

Утром в комнату Адель зашла донья Беатрис с победной улыбкой на лице. Но улыбка сменилась шоком, когда она застала Альбу, спящую в одной кровати с Йоном. Сама хозяйка номера похрапывала на стуле, запрокинув голову наверх и прижимая к груди дневник.

Донья Беатрис кашлянула несколько раз, и это привело в сознание всех спящих. Щеки Альбы загорелись, когда она поняла, где проспала всю ночь. Но Йон этого, слава Богу, не заметил. Он вообще долго не мог понять, где находится, а когда попытался подняться, то крякнул от боли и упал обратно.

– Не двигайся! – воскликнула Альба. – Забыл, что тебе вчера зашили рану?

– Черт, мне показалось, что это был сон, – выдохнул он, потерев глаза. Голова после вчерашнего вечерка в таверне дико болела, а в памяти, один за другим, всплывали неприятные образы.

Донья Беатрис с ужасом оглядела перемотанного бинтами Йона, который сейчас больше походил на мумию, чем на живого человека, и беспокойно спросила:

– Что случилось? Ты же сказала, что он отделался только шоком!

– Йон подрался в таверне, – ответила Альба. – Мы нашли его там. Его ранили бутылкой. Но сейчас все хорошо, дон Луис ему помог.

– Дон Луис знает, что он тут?!

– Он не скажет, – успокоила Альба. – А вы… Вы что-то нашли?

– Да. На поиски ушло больше времени, чем я рассчитывала. Всю ночь рыскала, но я нашла! Может, не совсем то, что искала. Но все-таки. Я была уверена, что аноним – это Хоакин. Я и сейчас в этом уверена, хотя документов у него не нашла. Но я нашла кое-что другое.

– О чем вы?! – возмутилась Альба. – Сначала вы называете его убийцей, а теперь говорите, что он аноним! Зачем ему это делать?!