Хозяйка Мельцер-хауса - Якобс Анне
Мари положила папку с письмами в ящик стола и задвинула его. В детской капризничал Лео, он злился, что его сестра уже могла подтянуться к деревянной решетке манежа, а у него никак не получалось. Зато на его круглой головке появился нежный пушок золотисто-светлых завитков, на Додо же надели кружевной чепчик, чтобы прикрыть ее лысую голову.
– Накормлен, закутан и готов к любым проказам! – радостно сказала Роза, когда Мари вошла в детскую. – Насколько я знаю вашу свекровь, она в любом случае напичкает своего дорогого Лео всякой вкуснятиной.
– О да, есть пирожные, – вздохнула Мари и вынула дочь из манежа. Малышка засмеялась и показала четыре крошечных белоснежных зубика, которые у нее уже выросли. Додо почти всегда была в хорошем настроении. Недаром все называли ее прелестной малышкой. Лео, продолжатель рода, тоже умел очаровывать, но только когда хотел. Большую часть времени он был чем-то недоволен: то ныл по ночам из-за прорезывающихся зубов, то просился на руки, то хотел есть, то у него болел животик, то он плакал из-за простуды, сопровождавшейся соплями и температурой.
– Идите, госпожа, – сказала Роза. – А я приведу детей в красную гостиную после обеда.
Мари посадила Додо и побежала по лестнице вниз, на второй этаж. Там было довольно оживленно, как обычно бывает, когда приглашено много гостей. Элизабет, запыхавшись, промчалась наверх мимо Мари: у нее было много дел в лазарете, только сейчас она вырвалась и торопилась переодеться для гостей.
– Эльза погладила мое платье, Мари?
– Я еще вчера вечером ее просила это сделать. Не торопись, Лиза. Мама и папа в зимнем саду, я сейчас тоже спущусь и приму гостей. Переодевайся спокойно.
– Спасибо, Мари, ты просто золотце.
Августа прошла мимо Мари, в руках у нее были мокрые пальто гостей, которые она несла наверх для просушки. Вышла Ханна, щеки ее пылали, а глаза выдавали страх. Она была одета в черное платье, подаренное ей Мари. Наряд дополняли кружевной фартук и тонкий чепец-заколка. Сегодня она впервые должна была подавать блюда на господский стол, еще и во время праздника, и страшно волновалась.
– Не забудь, Ханна, вино надо наливать медленно. И не делай такое лицо, девочка. Я знаю, ты это умеешь.
– Да, госпожа. Я постараюсь.
В зимнем саду подавали шампанское, которое в такую неприятную погоду было как нельзя кстати. Только Гертруда Бройер, свекровь Китти, сказала, что она предпочла бы бокал глинтвейна. Подарки были вручены и разложены на столике перед книжными полками, все поздравляли Алисию с днем рождения, обнимались или просто пожимали друг другу руки – в зависимости от степени родства. Самым трудным для Мари было встретить супругов фон Хагеманн с должным дружелюбием. Ей давно было ясно, что эти двое считают ее лишней в семье Мельферов, но Мари, рожденная вне брака в результате трагических обстоятельств и воспитанная в приюте, еще в детстве научилась справляться с презрением окружающих. Очень тепло ее встретили Гертруда и Эдгар Бройер. Они были бесконечно счастливы, что их единственный сын Альфонс уже несколько дней находится в Аугсбурге, а значит, в безопасности.
– И где же они? – разволновалась Гертруда Бройер. – Ах, эта молодежь! С тех пор как Альфонс вернулся в Аугсбург, мы почти не виделись с ним. Он все время при своей молодой жене. И, конечно, он без ума от малышки Хенни.
– Это же совершенно естественно, – сказала Алисия. – У молодых собственная жизнь, и мы, старики, должны смириться с этим, не так ли, Иоганн?
Иоганн Мельцер сегодня был в как никогда прекрасном настроении, он даже позволил себе выпить немного шампанского и выглядел довольно отдохнувшим.
– То, что дорогой Альфонс все время с моей дочерью Китти, меня совсем не удивляет, – пошутил он. – В конце концов, им надо произвести на свет наследника.
– Но, Иоганн, – с укоризной посморела на мужа Алисия, немного смутившись.
– Ну вы только послушайте! – усмехнулся Эдгар Бройер.
Кристиан фон Хагеманн тоже, казалось, развеселился, Риккарда фон Хагеманн потягивала свое шампанское, задумчиво рассматривая венецианские бокалы на книжных полках. Гертруда Бройер, которая обычно за словом в карман не лезла, возразила: «Для этого не нужен целый день, это можно сотворить и за пять минут», – на что Риккарда фон Хагеманн закатила глаза.
Еще немного пошутили, выпили по бокалу шампанского, а затем поздоровались с его преосвященством Лейтвином, который пришел немного позже, после того как отслужил вечернюю мессу.
– Бокал шампанского, ваше преосвященство?
– С удовольствием, дорогой друг. Церковное вино мой желудок уже воспринимает как уксус.
Риккарда фон Хагеманн прокомментировала, что вообще-то священник пьет не вино, а кровь Христа, на что Лейтвин благосклонно кивнул головой. И тут же поинтересовался о продвижении по службе их сына Клауса, который, если он не ошибался, уже получил звание майора.
– Наш Клаус чтит семейные традиции, ваше преосвященство. Как вы знаете, оба моих родных брата и двое двоюродных тоже были офицерами его императорского величества, и славная победа над Францией, нашим заклятым врагом, в семидесятом – семьдесят первом году в немалой степени является и заслугой фон Хагеманнов.
Она упомянула и других своих знаменитых родственников, но не своего мужа, потому что офицерская карьера Кристиана фон Хагеманна в свое время внезапно оборвалась из-за ужасного скандала. Это знал и Лейтвин – он усердно кивал в ответ на ее разглагольствования, но в основном отмалчивался.
Для именных настольных карточек Мари с любовью вырезала сердечки из белого картона и нанесла на них небольшие рисунки. Этим она заслужила много похвал, в первую очередь от Эдгара Бройера: он восхитился, что Мари использует свой художественный талант во благо семьи и для нее это нечто само собой разумеющееся. На это Кристиан фон Хагеманн задумчиво кивнул, заметив, что не каждая женщина может похвастать таким умением.
– Госпожа, – обратилась Августа, особенно любезно раскланиваясь перед гостями. – Фрау Китти Бройер и ее супруг только что прибыли.
– Замечательно, – улыбнулась Алисия. – Тогда мы подождем с супом, пока они не сядут за стол.
Мари подумала, что Китти еще никогда не была такой очаровательной. То, что она немного прибавила в весе, делало ее еще более привлекательной, более земной, и она больше не походила на сказочную принцессу-волшебницу. Главное, она была счастлива, это было видно с первого взгляда по каждому ее взгляду и жесту. «Как же здорово, – подумала Мари. – Китти тогда вышла замуж за этого милого, немного неуклюжего мужчину только потому, что была полностью скомпрометирована своим побегом с французом. Однако теперь первоначальная благодарность, кажется, превратилась в настоящую любовь».
– Мамочка! – воскликнула Китти, протягивая обе руки к Алисии. – Позволь обнять тебя, моя самая-самая, любимейшая-прелюбимейшая мама! Мы безмерно счастливы, что у нас есть такая любящая, нежная, заботливая и очаровательная мама. Не могла бы ты сказать нам, сколько же тебе сегодня исполняется? Нет? Ну да, пожалуй, не больше тридцати. Ну хорошо – тридцать один, но не более того. Говори что хочешь – тебе никто не поверит.
Она прошла через комнату, чтобы броситься в объятия матери, и при этом чуть не сбила вошедшую с супницей Ханну. Альфонс Бройер последовал за своей женой, добродушно улыбаясь, как он это всегда делал в кругу семьи, затем позволил себе расслабиться и заключить в объятия виновницу торжества. Мари увидела, как сильно он похудел. Его лицо, раньше всегда сияющее и розовое, теперь странным образом посерело, да и кожа казалась немного дряблой.
– Так приятно снова оказаться здесь, – улыбнулся он. – Какое счастье, что я могу быть вместе со всеми на твоем дне рождения.
Китти поприветствовала остальных гостей, целуя и обнимая их и при этом непрерывно болтая всякую чушь: о своей глупой кормилице, которая вовремя не покормила Хенни, о неудачной мраморной статуе и о госпитале, который был виноват в том, что она уже испортила тут два платья, юбку и пару совершенно новых туфель, спускаясь по лестнице в зимний сад.
