Ирэн Фрэн - Набоб
Они почти сразу же отправились в Годх. На обратном пути сделали остановку во дворце на озере.
— Когда мы будем в Годхе? — спросил Мадек Дивана.
— Каль, Мадек-джи, каль, — ответил тот натужным голосом.
Опять неопределенность: то ли завтра, то ли через два дня, или на той неделе, а может быть, и никогда. Никто из французов не возражал. Они были готовы весь день отдыхать и потягивать цветочные и сахарные настойки. Только Мадек не находил себе места.
Астролог прибыл на следующее утро. В сопровождении двух стражников он вошел в комнату фиранги медленным церемониальным шагом. Остолбеневший Мадек выронил из рук бутылку настойки. Сейчас что-то произойдет.
— Намасте!
— Намасте.
Этот приветственный жест уже был знаком французам. Мадек предложил брахману разбросанные по полу подушки.
— Благодарю, я не стану садиться. То, что я должен вам сказать, не требует многих слов. — Маленький худощавый брахман казался почти бестелесным. — Мадек-джи, раджа делает вам новое предложение. Согласитесь ли вы остаться в Годхе на время, необходимое для того, чтобы создать здесь такую же армию, как у фиранги? Нужно не только набрать армию, но и командовать людьми, многому их научить. Раджа хорошо заплатит за это.
Мадек перевел. Было ясно, что они согласятся. Ничего другого брахман и не ожидал. Боженька покраснел от удовольствия, с лица Визажа исчезло скептическое выражение, Мартин-Лев ликовал.
— Скажи ему, что я не могу дать ответ сразу.
Ожидание было обязательным ритуалом при любых переговорах: брахман ничуть не удивился, когда Мадек повторил эту фразу на хинди.
— Поторопитесь, — все же посоветовал астролог. — Раджа нетерпелив. Сегодня вечером на озере будет праздник. Он ожидает ответа через час.
Он поклонился и вышел из комнаты.
— Наконец! Наконец! — вскричал Мартин-Лев. — Я же вам говорил…
Мадек подошел к окну. Он долго смотрел на спокойную гладь озера. Наступала весна. Было уже почти жарко. Скоро земля иссохнет до такой степени, что начнет трескаться, и вплоть до муссона вокруг будет царить адское пекло. Адское, да, адское: оно уже жгло его изнутри. Он не может здесь остаться. Как им объяснить? Они подумают, что он бросает их из-за того, что получил бриллиант.
— Мадек, теперь ты видишь, что я был прав?
— Мартин-Лев, я здесь не останусь. Я хочу отдать радже его бриллиант и вернуться в Пондишери.
Визаж вышел из состояния засахаренного оцепенения.
— Да ты дурак, дурак, совершенно ненормальный!
— Оставьте меня в покое. Это место не для меня. Я хочу вернуться на юг, во французскую армию. Тем более что мы так и решили. Я уеду раньше вас, только и всего.
— Один? А твои люди, которые только сейчас начали приходить в себя? Ты свихнулся. Почему тебе вдруг так не терпится?
— Оставьте меня в покое. Я все равно не останусь.
— Он свободен, Визаж, как любой из нас, — сказал Мартин-Лев. — Придется теперь и нам учить язык индийцев.
Через час брахман вернулся. Сообщая ему о решении своих товарищей, Мадек замешкался, не зная, как сказать о своем. Но астролог опередил его:
— А ты? Ты уезжаешь?
Мадек остолбенел. Как он догадался?
— Я… Я прошу разрешения раджи отбыть на юг вместе с моими людьми. Пусть он возьмет назад бриллиант, который мне подарил, — я его недостоин.
— Мадек-джи, ты все объяснишь ему сам сегодня вечером, после праздника.
Невозмутимый брахман поклонился и отправился в покои раджи.
* * *На озере осталось только несколько ярко освещенных лодок. Кое-где свет факелов вырывал из темноты брошенные в воду гирлянды цветов.
Праздник завершился. Значит, пора. Бхавани чуть отодвинул занавес, чтобы взглянуть на фиранги. Пора.
— Дождись конца, самого конца праздника, — сказал ему астролог. — Пусть они наедятся до отвала. Пусть их околдуют танцовщицы. Пусть искусственный огонь, взлетающий из лодок, усладит их жажду великолепия.
— А фиранги Мадек? — спросил раджа. — Что предсказывают звезды? Он действительно уедет?
— Я уже объяснял тебе, что иногда звезды молчат. Сейчас я говорю с тобой языком осторожной и хитроумной старости, а не языком брахманов.
— Но почему он желает уехать? Как удержать его?
— Имей терпение, раджа. Никто и никогда не отказывался от слона, чтобы пересесть на осла. Не пытайся удержать его. Не забывай, что другие-то останутся. А он вернется.
— Но когда? Когда?
Брахман вздохнул. Печаль раджи подавляла его, даже его.
— Когда же? — повторил Бхавани. — Мохан, не упрекай меня за нетерпение. Просто, Мадек нравится мне больше других фиранги. Он спас меня, и… хотя он явился из-за Черных Вод, мне кажется, между нами есть какая-то связь. Может быть, я встречал его в прошлой жизни.
— Не говори вздор. Этот человек — чужестранец. Тебе могут пригодиться только его опыт и сила его мышц.
— Почему он хочет вернуть мне бриллиант?
— Из гордости. Он не хочет уехать, оставив впечатление, будто только и дожидался от тебя подарка. Пусть отдаст его; но, приняв камень обратно, веди себя хитро, если хочешь, чтобы он вернулся. Поговорим-ка лучше о твоем новом бриллианте: ты видел его, он больше, чем предыдущий. Огранивший его ювелир заверил меня, что он чище прежнего, его сила больше.
— Да, да, — рассеянно проговорил Бхавани. Теперь он уже думал о празднике. Астролог исчез.
Весь вечер раджа думал о том, что скажет Мадеку, когда останется с ним наедине. Вопреки обыкновению, он не пошел в зенану, удовольствовавшись тем, что велел Сарасвати переодеться в свое лучшее сари и надеть ожерелья из бриллиантов и жемчуга, которые он подарил ей после рождения сына. Сегодня его не тянуло к утехам любви; боль в спине и руке не утихала. К набережной дворца причалила последняя лодка. Бхавани щелкнул пальцами и, когда появились стражники, приказал:
— Немедленно приведите сюда фиранги Мадека. Факелы унесите. Я скажу, когда они потребуются.
Когда Мадека вели по темному коридору, он удивился, почему у стражников нет факелов. Еще больше он удивился, когда вошел в комнату, в которой находился раджа. Ее освещала только маленькая жаровня, в свете которой он различил лицо Бхавани; тот возлежал на голом полу.
Значит, это тайная аудиенция? По спине пробежала дрожь. Ему хотят помешать уехать. Он хотел заговорить; Бхавани перебил его на первом же слове:
— Итак, Мадек-джи, ты принял решение: ты хочешь вернуться к своим соотечественникам?
— Позвольте мне это. Освободите меня от всех обязательств по отношению к вам, прошу вас; вот камень, который вы мне подарили.
