Анита Миллз - Дикая роза
– Вижу, ты никогда не перестанешь издеваться над моим именем. И зачем я только рассказал об этом Аманде?
– Вообще-то я всегда считал, что Хэп – это краткая форма какого-нибудь фамильного имени, переходящего из поколения в поколение, – сказал, усмехаясь, Клей. – Ну, что-нибудь вроде Хэпвуда. Мы с Риосом, когда тебя не было поблизости, частенько гадали, какое же у тебя настоящее имя.
– Ну вот, теперь ты знаешь, – буркнул Хэп, – но это вовсе не значит, что я буду на него отзываться. И не вздумай ставить его на моей могильной плите. Я не смогу покоиться вечным сном под именем Гораций – это все равно, что положить меня в чужую могилу. Хотя, черт возьми, о чем я говорю? Еще неизвестно, кто кого похоронит – ты меня или я тебя.
Затем, посерьезнев, он после некоторого колебания сказал:
– Должен тебе сказать, что вот уже три месяца, как я и капли в рот не беру. Но сегодня мы с тобой просто обязаны раздавить бутылочку хорошего виски ради добрых старых времен. Будет как-то не по-людски, если я уеду, не прихватив с собой хорошей головной боли с похмелья.
– Что правда, то правда. Скажи, а чего хочет Риос?
– В каком смысле? А-а, ты о письме. Не знаю – пока еще до него не добрался. Ну вот сейчас и прочту.
Он вскрыл ногтем конверт и вынул два листа бумаги. Бегло пробежав их глазами, он пробормотал:
– Ну и ну, будь я проклят!
– Что там такое?
– На, прочти сам. Сможешь от души посмеяться.
Клей взял письмо и прочел его вслух:
Хэп!
Тобой интересуется один человек, и я подумал, что, прежде чем к тебе его направлять, не мешало бы тебя предупредить. Насколько я знаю, он уже успел поговорить с некоторыми из твоих друзей. А все дело в том, что он задумал подготовить книгу твоих мемуаров (надеюсь, я написал это слово правильно). Хотя, наверно, точнее будет сказать – написать историю твоей жизни, amigo.[10]
Он считает, что книга в восточных штатах вызовет большой интерес, поскольку ты и герой войны, и гроза индейцев, и стреляешь, как бог, и армейский разведчик, и техасский рейнджер. Забавная штука, но я и сам как-то до конца не представлял, что за тобой такие заслуги, хотя, если хорошенько подумать, то все оно так и есть.
Думаю, тебе имеет смысл с ним встретиться – хотя бы для того, чтобы он ничего не переврал. Кроме того, я понял из его слов, что, если ты не согласишься, он все равно о тебе напишет. Звать его Вудз – Элмо П. Вудз, но не называй его по имени. Он предпочитает, чтобы его звали Э. П.
Ну вот, если я не получу от тебя весточки о том, что ты против, то скажу ему, как тебя найти. Насколько я знаю, он может появиться где-то в апреле.
Я только что вернулся из Эль-Пасо и обязательно заехал бы в Ибарру, но со мной был арестованный, и я боялся, что Клей может убить его. Можешь сказать ему, что я поймал брата Санчез-Торреса – как раз в тот момент, когда он переходил через границу с Нью-Мексико.
Без вас с Клеем служба для меня совсем не та. Я даже почти скучаю по знаменитому кофе Клея. Как было здорово, когда мы с тобой рассказывали друг другу всякие истории! Паренек, с которым я сейчас в паре, никаких историй не знает.
Как всегда, твой друг Р. Р.
Клей возвратил письмо Хэпу и, усмехнувшись, сказал:
– Ну что ж, он прав, отказываться не стоит. А это означает, что тебе придется подзадержаться.
Хэп отрицательно покачал головой:
– Если ему действительно приспичит со мной повстречаться, пусть сам ищет меня. К тому же я не так уж уверен, что хочу попасть на страницы какого-то дешевого романа. У читателей может создаться превратное представление о том, что заставляло меня поступать тем или иным образом.
– Скорее наоборот – более верное представление.
– Ну какой из меня герой, Клей? Я просто старался в меру своих возможностей делать хоть что-то, чтобы в этом мире было больше порядка и меньше зла. Иногда это получалось, иногда не очень, – и он снова взглянул на письмо Риоса. – Я не очень уверен, что это будет кому-нибудь интересно.
– А я уверен! Я бы сохранил эту книгу для сына, если, конечно, родится сын. Мне бы хотелось, чтобы он когда-нибудь ее прочел. Тогда, может быть, он и меня поймет лучше. Я всегда старался быть похожим на тебя, Хэп.
Молодой человек произнес это так искренне и тепло, что Хэпу стало крайне неловко, и он, вместо того чтобы как-то ответить на эти слова, смущенно пробормотал, сунув письмо в карман:
– Я, слава богу, пока еще жив. Откуда мне, к черту, знать, как там все обернется? А может быть, для меня уже готова та пуля, которая напишет последнюю главу в истории моей жизни.
– И все-таки тебе не обязательно ехать.
– Нет, я должен. Но мы еще увидимся за ужином, а после него нас с тобой ждет добрая выпивка – надеюсь, ты не забыл об этом. Ну а через много лет, когда я стану вздорным седым старикашкой, я вернусь сюда и буду докучать твоим детишкам своими нудными историями. Да что там докучать – доводить до бешенства.
– Я был бы этому очень рад, Хэп. Что ж, до ужина.
Пробираясь в свою комнату в другом конце этого необъятного дома, Хэп чувствовал себя так, будто у него камень с души свалился. Им с Клеем все-таки удалось прийти к взаимопониманию, и теперь уезжать отсюда будет намного легче. Даже если ему не суждено больше возвратиться сюда, оба они еще долго будут вспоминать этот разговор за последней бутылкой. Но когда он подумал, что, возможно, никогда не увидит ребенка Клея, ему стало не по себе – он даже остановился. Может быть, все-таки стоит начать работать над этой книгой, даже если он и не закончит ее? По крайней мере, ему будет тогда что оставить сынишке Клея.
14
Сан-Саба, петляя и извиваясь, катила свои сонные воды через живописные мирные долины, и Хэпу трудно было поверить, что это та самая река, которая в тот памятный сентябрьский день предстала перед ним широко разлившейся, неукротимой стихией. Перебираясь на другой берег у переправы Пег-Лег, он вспоминал, каким бесконечно усталым и унизительно беспомощным он тогда себя чувствовал и как горько было ему сознавать свое поражение.
Сейчас Хэп чувствовал себя совершенно иначе. Его переполняло нетерпеливое желание поскорее увидеть Энни, предвкушение предстоящей встречи. Все сто с небольшим миль он ни о чем другом не мог думать и вот наконец-то почти добрался до места. Когда верный Ред взобрался на противоположный берег, он остановил его и спешился. Проведя в седле целых четыре дня, он не хотел предстать перед Энни этаким бродягой-всадником, от которого пахнет, как от хорька.
Привязав лошадь к одному из карликовых дубков, которых здесь были целые заросли, Хэп сбросил одежду и, взяв кусок мыла, осторожно вошел в реку. Вода оказалась довольно холодной, и он поспешил окунуться, а затем, вынырнув, намылился с головы до ног и бросил мыло на берег. Окунувшись еще несколько раз, он выбрался из реки и, передернувшись всем телом, отряхнулся от воды, словно выкупавшийся пес.
