Анри де Ренье - Полуночная свадьба
Ле Ардуа слушал ее, не перебивая. Она почувствовала его взгляд и подняла глаза.
— Приняли ли вы во внимание, Франсуаза, неудобные стороны вашего пребывания в Гранмоне?.. — Лицо ле Ардуа просветлело. Он почти улыбался. — Вы предупредили о своем намерении г-жу Бриньян?
Франсуаза не ответила.
— Вы думаете, она позволит вам исчезнуть и не будет беспокоиться о вас? Ко мне первому обратятся за справками, и придется раскрыть ваше убежище. Мое гостеприимство будет признано очень странным. Я буду иметь вид похитителя молодых девушек. Поверьте мне, Франсуаза, вам следует отказаться от Гранмона.
Франсуаза сделала жест отчаяния. Ле Ардуа на минуту замолчал. Улыбка, озарившая его лицо, исчезла. Он слегка покраснел и закусил свои короткие усы.
— Есть средство устроить вас, но я не знаю, понравится ли оно вам. Вы согласились бы стать моей женой, Франсуаза?
Девица де Клере побледнела и осталась неподвижной, затем подошла к ле Ардуа, положила ему руки на плечи и медленно произнесла:
— Нет, Филипп.
Затем оставила его, села в большое кожаное кресло и закрыла лицо руками. Ле Ардуа опустился на ручку кресла и тихо спросил молодую девушку:
— Значит, я вам очень противен, Франсуаза?
Она открыто взглянула на него.
— Вы не противны мне, дорогой Филипп, но мне не кажется, что я вас люблю. Я чувствую привязанность и доверие к вам. Вы — мой друг, но я не люблю вас, а только любовь могла бы сделать приемлемым ваше предложение, потому что она уравнивает и сглаживает различия. Она одна могла бы заставить меня забыть, что вы богаты, а я бедная, что вы имеете все, а я не имею ничего. В противном случае, Филипп, что за жизнь мне предстоит? Мне невольно будет казаться, что, выходя за вас замуж, я руководствовалась расчетом.
Ле Ардуа пожал плечами. Она продолжала:
— Вы скажете мне, что наш брак не заключает в себе ничего необыкновенного, что в применении к девушкам его называют счастливым случаем, а в применении к мужчинам — глупостью, что я не права, отказываясь взять то, что само идет ко мне и чего я не искала, между тем как столько других девушек, слывущих порядочными, добиваются подобного всякими средствами Я, может быть, не права, но я чувствую, что основания моего отказа разумны, потому что они стоят мне дорого. — Она продолжала, воодушевляясь: — Если бы вы были мне безразличны, я, наверное, уступила бы искушению обеспечить свою жизнь, спасти ее от самых худших, самых постыдных обстоятельств, ибо кто может быть уверен в себе самом? Я попробовала, и если я не вышла замуж за г-на де Гангсдорфа, за которого хотела выдать меня г-жа де Бокенкур, то тут была другая причина… Но выйти за вас, Филипп, никогда! Вы пришли ко мне как свободный и счастливый товарищ. Вы не говорили мне о любви. Между нами — только дружба. Ваша дружба побуждает вас сделать мне сегодняшнее предложение; моя дружба отвергает ваше предложение. Вы послушались вашего благородного сердца; послушайтесь теперь моей гордости. Прощайте, Филипп, позвольте мне уйти. — И она сделала усилие, чтобы встать, но он удержал ее за руку, сильно и мягко.
— Я тоже не знаю, Франсуаза, люблю ли я вас, но я чувствую к вам нечто, о чем мне нужно сказать вам, раз вы сами не хотите заметить. Нужно, чтобы вы знали, как родилось во мне желание иметь вас, которое можете удовлетворить одна только вы. Да, долгое время я не чувствовал к вам ничего, кроме привязанности и дружбы. Вы мне нравились, Франсуаза. Я любил видеть вас и говорить с вами, но однажды мне пришлось сознаться, что этого мне недостаточно от вас. — Он остановился и встал. — Я люблю ясно видеть, что во мне происходит, люблю отчетливость в своих чувствах, и вот мне стоило труда разобраться в охватившем меня чувстве. Я боялся обнаружить, что оно незначительно и низменно; я не решался определить его истинную природу. Я — мужчина, Франсуаза, а вы достаточно красивы, чтобы внушить любому мужчине то, что я чувствовал к вам. Разве мне самому не случалось испытывать то же самое по отношению ко многим женщинам? Мне известно это сильное и животное желание, толкающее нас к ним и побуждающее нас обладать ими. Пусть они будут нашими хотя бы одно мгновение, и мы удовлетворены наслаждением, которое не гасит, однако, желания. Ах, мне хорошо известно такое влечение, и я думал, Франсуаза, что, как и другим, вы можете внушить его мне, и я, право, устыдился бы как-нибудь выказать вам его. Поэтому я замолчал; я стал размышлять; я попробовал развлечься, но напрасно. Желание вас возрождалось во мне не благодаря работе моего воображения, но из всего моего существа, из самой глубины моего я. Оно пропитывало мало-помалу мои мысли и просачивалось в мою кровь. Сегодня я уверен в нем, Франсуаза; я хорошо знаю его: вот почему я с полным правом могу признаться вам в нем. Я наблюдал его изо дня в день; я видел, как оно растет с каждым часом. Это не просто на миг вспыхнувшее яркое пламя; это пожар, охвативший меня целиком. Франсуаза, хотите быть моею?
Он говорил резко и глухо, без жестов, голосом, которого она не узнавала.
Перед ней стоял другой ле Ардуа, и она снова находила в его глазах взгляд, который уже видела в них в день обеда у Бокенкуров, когда он смотрел на ее распущенные перед зеркалом волосы. Воспоминание возникло столь живо, что она инстинктивно поднесла руку к прическе. Таким же взглядом он посмотрел на нее однажды утром в Булонском лесу с высоты своего экипажа, запряженного сильными лошадьми. И ее охватило, как и тогда, искушение дать себя унести чему-то стремительному и свободному, чтобы свежий ветер дул в лицо и чтобы захватило дух от неожиданного бега. Она ухватилась обеими руками за ручку кресла.
— Я хочу вас, Франсуаза, не на один день, но навсегда. Я знаю это, я уверен в этом, на всю мою жизнь… Хотите быть моею?
Она ответила ему едва слышным голосом:
— Нет, Филипп, еще раз нет. Неужели вы думаете, что я захочу взять у вас всю вашу жизнь! Неужели вы думаете, что я захочу заставить вас заплатить слишком дорого за короткое опьянение, от которого вы очнетесь, быть может, с сожалением? Жизнь длинна, Филипп, а желание, говорят, кратко. Кто поручится вам, что оно не пройдет? Вы испытывали желание к другим женщинам. Что подумали бы вы о них, если бы они оказались теперь подле вас? Вы их возненавидели бы. Я не хочу оказаться когда-нибудь той, кого вы стали бы упрекать за присутствие здесь. Жениться на мне, Филипп, жениться на мне! Зачем? Какое безумие! Берите меня просто, если вы испытываете желание ко мне. Разве не говорили, что я ваша любовница? Чего только не говорили про меня! — И она горько усмехнулась. — Берите меня. После этого мне можно будет вернуться к тетушке; у меня не будет причин бежать из ее дома. Подобное соединяется с подобным. Она будет принимать своего любовника, а я буду принимать своего. Вы будете встречаться там с г-ном де Пюифоном. Да, я застала их вместе сегодня. И вот потому-то я не хотела больше возвращаться домой… О, Филипп, Филипп! — Она судорожно сжала ручки кресла и откинула на его спинку голову.
