Томас Шерри - Ночные откровения
— Ты слышал?
— Понятное дело, слышал! — раздраженно кивнул Паллисер.
— Нет, что-то другое.
Опираясь на трость, хозяин дома выпрямился, прислушался, затем взмахнул руками:
— Ничего не слышу.
Трость сбросила с полки мраморный бюст, вдребезги разбившийся об пол.
— Вот черт!
— Тише, — шикнул Вир. — Там драка.
— Где? Я не слышу ни звука.
Отступив назад, Вир опрокинул приставной столик, рухнувший со страшным грохотом.
— Кажется, сюда кто-то бежит.
— Давно пора — тут полный бардак! Надо сию же минуту прибраться. И вообще…
В распахнувшуюся дверь ворвался незнакомец с револьвером в руке. Виру показалось, что мужчина поднимает оружие ужасно долго. Или это его восприятие и рефлексы так замедлились? Вир бросил взгляд на Паллисера — тот даже не заметил незваного гостя, с бессмысленным видом пялясь на останки мраморного бюста.
Налетчик выстрелил. Звук едва проник в вязкое, словно клей, сознание Вира. Спокойно и немного отрешенно он наблюдал, как хозяин дома валится на пол. Пуля пробила левую часть груди, оставив аккуратную дырочку как раз в середине пышного пиона в петлице.
Убийца повернулся к Виру, одновременно спустив курок. Маркиз, присев, резко отклонился. Острая боль в правом плече разом разбудила все усыпленные ромом инстинкты. Рука нашарила оловянный кубок.
Брошенный сосуд попал нападавшему прямехонько в лоб. Вскрикнув, мужчина согнулся. Прежде, чем он успел очухаться, в него полетел стул. А затем Вир со всей силы двинул его приставным столиком.
Преступник кучей повалился на пол. В коридоре послышался топот, и маркиз приник к стене. Но это были всего лишь слуги — не телохранители, а пара взволнованных и растерянных лакеев.
— Ты, беги скорее за доктором, — приказал Вир одному из них, хотя по всем признакам Паллисер был мертв. Лакей умчался.
— А ты — за констеблем, — велел маркиз оставшемуся.
— Но мистер Паллисер не хотел иметь дел с полицией.
— Тогда беги за кем-нибудь, с кем хозяин хотел иметь дело, если его подстрелят.
— Я не знаю, сэр, я здесь новенький, — колебался слуга.
— Значит, веди констебля!
Избавившись от второго лакея и убедившись, что больше никто не спешит посмотреть на кровавую сцену, Вир стащил цепочку с безжизненной головы убитого. Обмотав ключ платком — полиция уже научилась работать с отпечатками пальцев — маркиз открыл сейф и достал связку.
Просмотрел — да, обнародование было бы крайне нежелательно — и пересчитал письма. Семь, ровно столько и требовалось найти.
С собой Вир принес другую пачку посланий того же автора, но совершенно невинного содержания. Подменив связку, он положил добычу в карман и вернул ключ на тело Паллисера.
Только после этого маркиз взглянул на правое плечо. Пуля задела верхнюю часть руки — похоже, просто царапина. Он займется раной позже, вернувшись в уют и уединение собственного жилища.
А вот отсюда пора убираться, не дожидаясь появления доктора, констебля или кого бы то ни было.
* * *
Уже возле самого дома Вир сообразил, что ему следовало отправиться на одну из явочных квартир Холбрука. Он не забыл избавиться от парика, усов и очков, которые были частью его сегодняшнего маскарада, но упустил из виду, что нельзя появляться дома раненным. А теперь он так плохо соображает и настолько устал, что просто не в силах тащиться еще куда-то. Покачнувшись, Вир решил, что, раненному или нет, ему лучше войти.
Скривившись, маркиз отпер дверь. Поскольку он был левшой, рана в правой руке не слишком его затрудняла — но болела все сильнее.
Вдалеке часы пробили четверть пятого утра. Вир с трудом поднялся в свою комнату и зажег слабый, только чтобы видеть, свет. Связка писем немедленно отправилась в запираемое отделение большого шкафа. Немедленно — то есть, как только удалось попасть ключом в замочную скважину. Утром горничные обнаружат вокруг нее не одну царапину.
Кряхтя, Вир снял сюртук. С жилетом затруднений не возникло, а вот ткань рубашки прилипла к ране, и маркиз застонал, отдирая рукав.
Все оказалось хуже, чем он думал: пуля вырвала кусок мышцы. Так, сейчас он сделает, что сможет, и отправится в постель. А когда проснется — если тут же не помрет с похмелья — пошлет за Нидхемом, одним из агентов Холбрука и вдобавок практикующим врачом.
Намочив водой из стоявшего на умывальнике кувшина несколько носовых платков, Вир вытер запекшуюся вокруг раны кровь. Среди бритвенных принадлежностей имелась бутылочка с очищенным спиртом, и маркиз щедро оросил из нее еще один платок.
Жжение спирта заставило мужчину со свистом втянуть воздух. Заболела голова — теперь, когда подъем сил перед лицом опасности миновал, количество выпитого алкоголя снова давало о себе знать. Еще повезет, если он не свалится прямо на пол.
Внезапно Вир замер. Он не распознал, что именно услышал, но, похоже, не он один бодрствует в этом доме посреди ночи.
Маркиз обернулся. Межкомнатная дверь открылась, и на пороге, облаченная в его ночную рубашку, волочащуюся по полу, появилась жена. Удивительно, но алкогольные пары, туманящие зрение, не помешали заметить, как льнет к упругим грудям шелковая ткань и как отвердели от ночной прохлады острые соски.
— Уже так поздно, и я беспокоилась. Я думала… Что случилось? — ахнула Элиссанда. — Это мой дядя?..
— Нет-нет, ничего подобного. Кэбмен пытался отнять у меня бумажник, но я не отдал. Тогда он выхватил пистолет и начал им размахивать. Тот случайно выстрелил, негодяй тут же дал деру, а мне пришлось остаток дороги домой идти пешком.
Замечательно складная ложь, которой Вир и не ожидал от себя в эту минуту. Можно собой гордиться.
Элиссанда посмотрела на мужа так, словно тот сообщил, что разгуливал по улицам голый, да еще пританцовывая. Вира раздосадовала такая реакция: во взгляде жены читалось предположение, что именно он учудил какую-то несусветную глупость, следствием которой явилось ранение. Но ведь кэбмены действительно иногда грабят своих пассажиров. Даже деревенской дурочке, вроде его благоверной, под силу вообразить подобное развитие событий.
Маркиз снова занялся рукой, плеснув на платок еще немного спирта. Приблизившись, жена забрала тряпицу со словами:
— Я помогу.
Как любезно с ее стороны… Но Вир покинул дом отнюдь не в доброжелательном настроении, и за последующие часы оно нисколько не улучшилось.
Я не такой дурак, чтоб не суметь обработать обычную пулевую рану.
Элиссанда юркнула к себе и вернулась с нижней юбкой, разорванной на полосы. Вир протянул ей найденную тем временем баночку с борной мазью. Жена взглянула на мазь, затем на мужа с явным удивлением — еще одно свидетельство того, что в ее глазах он по-прежнему непроходимый болван, если любое мало-мальски разумное действие с его стороны так ее изумляет.
