Жаклин Брискин - Все и немного больше
Имя Фирелли было знакомо Рой по альбомам классической музыки, которая ей нравилась. Что больше всего поразило ее в знаменитом престарелом дирижере, так это его английский акцент — не какой-нибудь особо изысканный, а выразительный, музыкальный бирмингемский выговор.
Она поинтересовалась, откуда происходит его вводящая людей в заблуждение итальянская фамилия.
— В юности я считал, что какого-то безвестного типа по имени Чарли Фрай вряд ли всерьез воспримут в музыкальном мире. Тогда я переделал свою фамилию на итальянский лад, что меня очень позабавило. — Приятным, низким голосом он напел не известную Рой музыкальную фразу, выражающую ликование. — Сейчас, когда я оглядываюсь на этого парнишку, я, в общем, одобряю его честолюбие, восхищаюсь им. — На круглом старческом лице появилась паутина морщин, когда он засмеялся. — Допускаю, малышка Рой, что в этом можно усмотреть самовлюбленность.
— Нет, честное слово. — Она улыбнулась ему в ответ. — Вы умеете всем наслаждаться, Фирелли. (Когда их представляли друг другу, маэстро настоял, чтобы она и Дуайт опускали обращение «мистер».)
— А почему бы и нет? Жизнь — это подарок, и отказываться от подарка неблагородно. — Он удрученно посмотрел на свой большой живот. — Должен признать, я был бы гораздо изящнее, если бы не столь наслаждался разными вкусностями.
Пышные ляжки и короткие толстые ноги престарелого, англичанина были облачены в щегольские фланелевые брюки, на короткой шее развевался галстук, а рукава рубашки были закатаны, потому что, как он сказал Рой, калифорнийское солнце благотворно воздействует на его руки. Живописное галло из редких седых волос украшало его розовый череп.
Рой никогда не встречала людей, подобных знаменитому английскому дирижеру. Дело не в том, что он был знаменитостью, — за последнее время благодаря Джошуа Ферно она познакомилась со многими известными людьми. Рой ни у кого не встречала такого жизнелюбия, как у Фирелли. Хотя маэстро было под восемьдесят, он чувствовал себя вполне непринужденно среди молодых людей, которые в свою очередь не испытывали ни малейшей неловкости в его присутствии. Он излучал доброжелательность и терпимость. Его маленькие, похожие на миндалины глаза светились мудростью, дружелюбием, благорасположением.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — вздохнула Рой. — Вы имеете в виду меня. Я никогда не пройду мимо еды.
— Вас? Ерунда! — Наклонив голову, он с восхищением посмотрел на ее новые шорты и поношенную блузку, в вырезе которой виднелась ложбинка между веснушчатыми округлостями. — Ерунда, говорю вам! Малышка Рой, если бы вы знали, как вы совершенны!
Они полулежали в шезлонгах возле бассейна. Вода в бассейне бурлила от размеренного австралийского кроля Дуайта и энергичного баттерфляя Алфеи. У Рой была менструация, и она воздерживалась от купания.
— Фирелли, почему вы в Беверли Хиллз?
— Ради презренного металла. Англии он нужен, а у вас, американцев, он есть.
Она вспомнила, что читала о баснословных доходах маэстро. Но с Фирелли не ощущаешь своей ничтожности.
— Я гоняюсь за вашими пластинками, — сказала она.
Он наклонился вперед, явно обрадовавшись ее комплименту.
— Какая из них у вас самая любимая? — живо спросил он.
— Та, которая называется «Полная луна и пустые руки».
— А-а, Рахманинов… Мне это тоже очень нравится.
— Когда ваш ближайший концерт?
— Я дирижировал в Бауле три дня назад. Это мой последний концерт. Я побуду несколько дней в «Бельведере», а затем махну через пруд к себе домой. — Он сделал гримасу. — От этой дороги развивается ужасная морская болезнь.
Рой хотела было спросить, насколько хорошо он знает Каннингхэмов, но не спросила — не потому, что стеснялась Фирелли, а потому что Алфея, всегда столь сдержанно рассказывавшая о своей семье, может посчитать это шпионством, а Рой не собиралась наносить ущерба только что восстановленной дружбе.
Фирелли тяжело встал на свои короткие ноги. Чуть задыхаясь, он сказал:
— Я пойду в дом, выпью чайку и вздремну. Передайте остальным, что увидимся за обедом.
Он заковылял к живописному особняку из розового камня. Рой проводила его взглядом. Подумать только! Она разговаривает с самим Фирелли! Ну и ну!
Дуайт вылез из воды, тяжело дыша. После перенесенного полиомиелита его левая нога была немного тоньше правой.
Алфея тоже вылезла из бассейна и стянула с головы резиновую шапочку, выпустив на свободу красивые белокурые волосы.
— Маэстро ушел в дом? — спросила она.
— Да… Он выглядел немного усталым… Сказал, что увидит нас за обедом.
— Он работает на износ с самого начала войны. Эта поездка была для него очень напряженной. Миссис Фирелли умела заставить его отдыхать, но она умерла в прошлом году. Поэтому папа настоял, чтобы он побыл несколько дней в «Бельведере». — Алфея повернулась к Дуайту, который вытирался роскошным фирменным полотенцем. — Как насчет приза?
— А есть?
— Нет. Потому я и спрашиваю. — Алфея, улыбаясь, прошла в открытую дверь.
Рой тихо спросила Дуайта:
— Доволен?
— Живая легенда! Фирелли! Не могу поверить!
— А кто может? Ну а как тебе «Бельведер»?
— Что-то невероятное! — Говоря это, он смотрел в сторону купальни, где Алфея наклонилась к небольшому холодильнику, чтобы достать пиво. — Алфея совсем не такая, как мне сначала показалось.
— Это всего лишь первое впечатление, — сказала Рой, забывая о том, что сама всегда доверяла именно первому впечатлению.
После обеда, который прошел на веранде при мерцающих свечах, знаменитый англичанин привел их в замешательство и восторг тем, что в музыкальной комнате сел за рояль и в стиле свинга стал играть любую популярную песню, которую они просили.
Когда он ушел к себе наверх, вечеринка сама собой закончилась.
Дуайт сказал:
— Наверно, нам пора ехать домой.
— Вот. — Алфея сунула руку в карман брюк и вынула ключ от машины. — Берите фургон, вернете его завтра, когда приедете.
Рой взглянула на Дуайта. Верхний свет падал на его глаза, и, когда он взглянул на нее, его губы сложились в хитрую улыбку, которая взволновала Рой настолько, что ей стало трудно дышать.
Они подъехали к темному, узкому выступу на дороге. Внизу мерцали огни Беверли Хиллз. По радио звучала чистая, меланхоличная мелодия Бенни Гудмана «И ангелы поют».
Дуайт положил ей на плечи руки, притянул к себе и стал целовать. Кожа на его лице была горячей, но удивительно сухой, от него пахло хлорированной водой бассейна. Пока они целовались, ладони Дуайта накрыли ее груди, как она и мечтала.
