Роберта Джеллис - Пламя зимы
У меня не было больше времени наблюдать, потому что мое внимание привлек Бруно, коснувшись моей руки. Он смотрел на меня с тревогой, и я, подняв брови, надменно взглянула на него, полагая, что он ждет моей реакции на то, что прислал ко мне в служанки путану.
– Я надеюсь, ты не наговорила никаких глупостей королеве насчет своей преданности королю? – сказал он тихо, привлекая меня к себе, чтобы я могла его услышать. – Я сожалею, но я не известил тебя о разгроме Дэвида. Тебя следовало предупредить, чтобы ты имела время собраться с мыслями, но сначала я не мог отойти от короля, а позже был уверен, что ты уже слышала эту новость.
Мне как раз на руку оказалось длинное и витиеватое извинение Бруно, так как я успела переключиться и решила иначе выразить свое раздражение.
– Я сказала королеве в точности то же самое, что собираюсь сказать тебе. – Я говорила так же тихо, как он, и не убрала его руку со своей талии, но и не пыталась скрыть в своем голосе сильного приступа гнева. – Меня не заботит, побежден король Дэвид или победил, и никогда не заботило.
Тревога исчезла из глаз Бруно, и он слегка прижал меня к себе.
– Она не поверит тебе, разумеется, но это лучшее, что можно было сказать. Я…
– А ты веришь мне? – оборвала я его. Я была рассержена, но в то же время мне было интересно, солжет ли он, сказав, что верит.
Медленная улыбка появилась на его губах и осветила его темные глаза. В этом было что-то такое озорное и заразительное, что заставило меня улыбнуться ему в ответ и почти забыть про путану.
– Почему бы нет? – отпарировал он, а затем еще шире улыбнулся и добавил: – я думаю, что верю тебе, но не скажу почему, так как ты начнешь возражать, а я хочу видеть тебя в хорошем настроении. И еще у меня для тебя новости. Надеюсь, ты сочтешь их хорошими.
– Я наверняка сочту их самыми худшими новостями на свете после такого вступления, – сказала я. Но я не могла больше сердиться. Я едва сдерживала улыбку, готовая расхохотаться от такого поддразнивания.
– Ну, тогда я не скажу своих новостей совсем, – высокомерно ответил Бруно.
– Я чуть не задохнулась от возмущения: я поняла, что попалась.
– Да зачем тебе было беспокоиться говорить мне что-то, если ты мог оставить все при себе? – зло спросила я.
– Бруно широко раскрыл глаза, изображая изумление.
– Что? А ты услышала бы от кого-нибудь другого приказ короля, а потом попрекала бы меня в том, что я не сказал тебе сразу, и таким образом тебе бы казалось, что муж не обращает на тебя внимания и ты – последняя, кто узнал от него то, что должна была бы узнать первой?
– Я не смогла сдержаться и прыснула со смеху. Я взорвалась бы в следующую секунду, но он так все смешно запутал, что я не выдержала и расхохоталась. И потом я лишь попыталась взять реванш, спросив его:
– Ты сказал такую абракадабру специально, чтобы рассмешить меня, или ты всегда так разговариваешь? Бели всегда, то я хоть буду знать, что король и королева отомстили мне самым жестоким образом, какой они только смогли придумать, приговорив меня всю жизнь слушать тебя.
– Откуда тебе знать, как я говорю? Никто не слушает того, кто говорит, – важно и назидательно произнес Бруно. – Половина людей на этом приеме давно повесились бы, если бы слушали.
И несмотря на свое желание задушить его, я опять залилась смехом, но потом вдруг с удивлением почувствовала, что рука, которой он обнимал меня, упала с талии. Бруно подобрался и шагнул в сторону. Я чуть не закричала, что сожалею, если обидела его, и сделала шаг к нему, хотя абсолютно не понимала, как своим смехом я могла обидеть его. Но я сдержалась и промолчала, так как увидела, что его глаза смотрят поверх моего плеча на кого-то за моей спиной. Я обернулась: это были король и королева. Стефан широко нам улыбался, королева тоже, но глаза ее оставались холодными.
– Моя дорогая леди Мелюзина, – начал король, – впервые за все эти месяцы, пока я вас знаю, я слышу ваш смех. На вашей свадьбе я уже желал вам счастья, но для меня огромное удовольствие – видеть…
– Это лишь только начало, – спокойно перебила его Мод. Я тебя прошу, дорогой, не говори пока про счастье, чтобы дьявол не навострил уши и не поймал твои слова. Вспомни, что у них еще не было времени поссориться. Через год ты сможешь похвалить их за то, что они остаются счастливы. А сейчас еще рано.
Стефан ласково похлопал жену по плечу.
– Очень хорошо, я больше ничего не скажу. Ты всегда очень боишься загадывать в будущем счастье, Мод. Но ты же наверняка видишь, как эти молодые люди подходят друг другу?
Затем она посмотрела на меня и Бруно, но в глазах ее можно было увидеть не больше, чем в двух маленьких камешках. Мне понадобились все мои силы, чтобы не отступить назад, под защиту руки Бруно, и я покраснела, осознав, как мне было приятно и спокойно в его объятиях. Однако в тот момент, когда король и королева проходили мимо нас, он отстранился от меня. Почему? Чтобы показать им, что не хочет быть в паре с бунтовщицей? От такого вопроса у меня похолодело в душе, и мне стало стыдно за себя. Куда девались мои хваленые смелость и независимость? Мне всегда казалось, что я в состоянии постоять сама за себя, но, может быть, это было только потому, что в глубине-то души я знала, что мои отец и братья всегда поддержат меня?
От стыда у меня окаменела спина. Видимо, Бруно заметил это, хоть он и был на шаг позади меня и не мог видеть выражения моего лица. Он положил мне руку на плечо, причем именно тогда, когда королева перевела на него свой ничего не выражающий взгляд. Если Бруно и разволновался, то по его руке я бы этого не сказала. Она оставалась теплой и твердой, спокойно связывающей нас, и он легко и с улыбкой в голосе ответил на замечание королевы:
– Я прошу прощения за смелость возразить вам, мадам. Дело не в том, что мы плохо подходим друг другу и что вы знали об этом. Дело в том, что мы уже поссорились. Люди как-то всегда находят время для ссоры.
– Пусть все ваши ссоры заканчиваются смехом, – заключил Стефан, приобнял королеву и увел ее прочь.
– Я не хочу, чтобы ты разыгрывала дурочку так долго, – произнес Бруно, когда они удалились. – Она с большим подозрением относится к тебе.
– Я не была… – со злостью начала я, пытаясь возразить на слова «разыгрывала дурочку», но потом поняла, что это бесполезно. – Я не могла придумать, чем еще заняться. Мне очень жаль, если я запятнала тебя своей грязью, – холодно добавила я.
– И вот такой ты должна быть, – спокойно ответил Бруно, взял меня за руку и повернул к себе, – потому что, если бы я был таким, твоя цель никогда не была бы достигнута. Но тебе не надо волноваться, что королева может подозревать меня в неверности. Так или иначе, моя жизнь принадлежит королю, и она сама уже сделала мне столько одолжений, что никакая услуга, которую бы я ей оказал, не сможет меня освободить от обязательств перед ними.
