Рексанна Бекнел - Роза Черного Меча
— Я боялся, что потерял и тебя тоже, — тихо и хрипло выговорил он. Он моргнул, прокашлялся и выпустил ее руки. — Ты действительно цела и невредима?
В ответ Розалинда только кивнула головой: говорить она была не в силах. Отец любит ее — вот какая мысль кружила в ее голове, хотя поверить в это было трудно. Он еще любит ее: его мучила мысль, что он мог ее потерять. Это было чудом, почти непостижимым чудом — ведь все эти годы он относился к ней чуть ли не с пренебрежением. Потом она яснее осознала смысл его слов, и у нее перехватило дыхание. Он думал, что потерял и ее тоже. Он знал о Джайлсе.
— Отец, — обратилась она к отцу и робко коснулась его груди, покрытой темной туникой. — Я приехала из-за Джайлса. Я… мне так больно…
При этих скупых словах, слишком невыразительных, чтобы передать всю глубину ее собственного страдания, он словно одеревенел, и она почувствовала, с каким внезапным отчуждением он словно отдалился от нее. За один короткий миг он снова, превратился из любящего отца, которого она помнила по годам своего раннего детства, в холодного, неприступного молчуна, каким он стал после смерти жены. В паническом страхе, что она может снова его потерять, Розалинда вцепилась в ткань его свободной туники.
— Я пыталась спасти его, отец! Я все, все делала, что могла! Я использовала все средства, которые знала! Я очищала ему кровь отваром из побегов бузины, одуванчика и крапивы, а легкие — медуницей и иоанновым корнем… Когда у него был жар, я поила его настоемиз вербены и ивовой коры и сушеной малины, я даже окуривала его комнатку полынью и репейником… — Она захлебывалась словами, она спешила высказаться. — Но ничего, ничего не помогло! Я старалась… Я так старалась…
Речь ее прервалась: слезы снова хлынули потоком, и спазмы сдавили горло.
Даже сквозь слезы, застилающие глаза, Розалинда видела, как побледнел Отец и как стиснуты его челюсти, — казалось, он призвал на помощь всю свою выдержку. Потом он заговорил, и теперь ни малейшего следа теплоты не было в этом голосе:
— Джайлс всегда был болезненным ребенком. Такова была воля Господа.
Но затем он отвернулся, и, хотя вслух ни в чем ее не упрекнул, Розалинда остро почувствовала, что он не принял ее оправданий. Весь его вид…
Внезапно по телу Розалинды пробежала судорога, а голова у нее закружилась. Она рухнула бы на пол, если бы сэр Роджер не подхватил ее вовремя. Он усадил ее в кресло с высокой спинкой и быстро позвал кого-то, приказав, чтобы ей принесли вина. К тому моменту, когда Розалинда, давясь и кашляя, сумела проглотить немного крепкого красного напитка, отец снова склонился над ней с выражением самой тревожной озабоченности на лице.
— Тебе плохо? Что-нибудь болит? Ты не ранена? — почти сердито требовал он ответа.
Она отрицательно покачала головой, но вместо нее ответил сэр Роджер:
— Мы нашли ее примерно в десяти лигах к западу, на полпути к реке Стур. Она и тот паренек, который у нее в услужении, подверглись нападению здоровенного бродяги… по прозвищу Черный Меч — так говорит паренек.
— Вы разделались с мерзавцем? — гневно осведомился сэр Эдвард.
— Э-э… видите ли, сэр, за нами дело бы не стало. Только… — Он неуверенно покосился на Розалинду. — Ваша дочь потребовала, чтобы мы его не убивали. Поэтому я приволок его сюда, милорд, чтобы вы поступили с ним по своему усмотрению. — У него вырвался вздох облегчения, когда его сюзерен коротко кивнул в знак одобрения. — Должен добавить, сэр, что парнишка показал себя весьма достойно. Он ранен и ослабел, но пытался дать бандиту отпор с такой отвагой, что просто любо-дорого было глядеть.
— Его следует щедро наградить, — коротко распорядился сэр Эдвард. Затем он снова испытующе взглянул на дочь, у которой в лице ни кровинки не было. — Так что с тобой, Розалинда? Этот человек… он тебя…
Он осекся, словно с языка не шли слова, слишком омерзительные, чтобы позволить им прозвучать; словно даже помыслить о таком было невозможно. Но Розалинда поняла, о чем он спрашивает, и вся душа ее содрогнулась при одной мысли, что можно дать отцу правдивый ответ. Ни к чему хорошему такая правда не приведет, быстро смекнула она. Ни для нее самой, ни для отца. И уж наверняка ни к чему хорошему для человека по прозвищу Черный Меч. Она испытала невыразимое облегчение, поняв из слов сэра Роджера, что Черный Меч еще жив. Но она понимала и другое: ему недолго суждено оставаться в живых, если отец узнает, что произошло между ними. И когда она наконец заговорила, ложь прозвучала в ее устах вполне убедительно:
— Я так устала, отец. Я вся в грязи, мое платье изорвано в клочья, ноги у меня… — Она примолкла, вспомнив о башмачках из кроличьих шкурок, которые и привели ее к падению. Но она прерывисто вздохнула и заставила себя продолжать:
— Я перепугана сверх всякой меры, но никакого телесного вреда никто мне не причинил.
Их глаза встретились в молчаливой попытке понять друг друга. Поверил ли он ей? — беспокойно гадала она. Способен ли он прочесть в ее глазах, что она солгала? Потом он медленно кивнул, и она перевела дух: сама того не замечая, она даже задержала дыхание. Пока отец распоряжался, чтобы ей приготовили комнату и ванну для купания, Розалинда сидела неподвижно, в оцепенении от всего пережитого. Ее рассудок требовал сна, собственное тело почти ей не повиновалось, так она была измотана и опустошена. Но было еще одно дело, которое она была обязана исполнить. Собрав последние силы, она поднялась с кресла и подошла к отцу, который отдавал последние указания человеку с волосами песочного цвета.
— …ее комнату в восточной башне, — говорил он. В это самое время Розалинда боязливо потянула его за рукав. Тогда он движением руки отослал собеседника и обернулся к ней.
— Отец, насчет этого человека…
— Седрика? — спросил сэр Эдвард, указывая на быстро удаляющегося сенешаля.
— Нет. Нет, не его. — Розалинда плотно сжала ладони. — Знаешь, насчет этого человека… Черного Меча.
Лицо отца сразу же окаменело.
— Пусть мысли об этом молодчике не тревожат тебя больше ни единой секунды, дочка. Его наказание — моя забота, и можешь не сомневаться — он заплатит самую высокую цену за то, что осмелился повредить мне или тому, что мне принадлежит.
— Но он ничего такого не сделал! — воскликнула она, охваченная вновь вспыхнувшим страхом за человека, который был и негодяем, и спасителем, и мошенником, и любовником.
— Если он и не навредил тебе, то уж во всяком случае не от отсутствия желания это совершить. Только благодаря пареньку не случилось худшее.
— Не правда! — Она резко встряхнула головой, отчаянно пытаясь найти слова, которые убедили бы отца. — Я наняла его, чтобы он проводил нас до дома. Клив был ранен. Мы остались без всякой помощи. Он был единственным, кто согласился нас выручить. О, неужели вы не понимаете? Наказывать его — несправедливо. Я обещала ему вознаграждение!
