Джулия Лэндон - Скандальный дневник
— Это что, пикник? — спросила она, ни к кому не обращаясь.
— Ты угадала.
Она обернулась. Натан стоял, прислонившись спиной к буфету у стены напротив камина. Скрестив руки на груди и выставив одну ногу вперед, он внимательно наблюдал за ее реакцией.
— Не понимаю, — пробормотала Эвелин.
— Когда-то ты призналась, что любишь пикники. В это время года я не мог устроить его на природе, однако здесь есть все необходимое, мэм.
«О Боже!»
— Натан, это… — Она не могла подобрать слово. Безумие? Или чудо?
— Чего-то не хватает?
— Прежде всего — солнца, — ответила она, скрестив руки на груди.
Натан вскинул темную бровь и указал наверх. Эвелин подняла голову. На потолке было нарисовано голубое небо, по которому плыли белые легкие облачка.
— Что-то новенькое, — заметила она с легкой усмешкой.
— Это идея Бентона, — сказал он, сделав легкий жест рукой. — Вот деревья, — он указал на пальмы и декоративные кусты в кадках, — и чудесная лужайка. — Он кивнул на зеленую скатерть, лежавшую на ковре. — Все признаки пикника налицо.
Да, ему пришлось немало потрудиться над декорациями! Эвелин вспомнила свой двадцать седьмой день рождения, когда он разбудил ее, играя на трубе под окном. Раздернув шторы и выглянув вниз, она засмеялась от радости: Натан был в костюме короля. Он отвесил низкий поклон, потом указал на белую лошадь, стоявшую сзади, — как выяснилось позже, он взял ее у Дюполей.
— Спускайся, любимая! Я увезу тебя в дальние края, и мы хорошенько отпразднуем этот торжественный день.
В спальню вошла Кэтлин. В руках у нее было золотое платье с длинными свисающими рукавами и шляпа — из тех, что были модны несколько столетий назад.
Эвелин с превеликой радостью уехала бы со своим мужем куда угодно и там позволила бы ему делать с ней все, что угодно, но Натан повел ее к развалинам аббатства, где ее ждали родственники и многочисленные друзья из графства. Они устроили ей сюрприз, нарядившись в костюмы средневековых придворных. Это был потрясающий день! Они ели индейку и пили эль под народную музыку, которую исполняли сельские музыканты, а потом танцевали в помещении, когда-то служившем общим залом аббатства.
В ту ночь, когда они лежали в постели, Эвелин взяла Натана за руку, сплела его пальцы со своими и сказала:
— Спасибо тебе, дорогой.
— Тебе понравилось?
О, еще как! Это был один из лучших дней ее жизни.
— Все было замечательно, Натан! Даже не знаю, как тебя отблагодарить.
Он крепко обнял ее и положил на себя.
— Я знаю несколько способов…
На другое утро, разумеется, он отправился гулять со своими друзьями. Однако при воспоминании о том дне рождения Эвелин улыбнулась.
Сегодня вечером Натан не стал дожидаться ее решения, подошел к буфету и наполнил вином два бокала, после чего вернулся к жене, протягивая ей один бокал.
— Ты приложил немало фантазии, — одобрила она, пробуя вино.
— Я подумал, что после вчерашнего испытания ты это заслужила.
Повинуясь, то ли привычке, то ли желанию, Эвелин взяла его за руку.
Он подвел ее к зеленой скатерти и помог сесть на колени, потом опустился рядом и сдернул салфетку с корзины. Увидев, что там, Эвелин ахнула от удивления: виноград, сыры, холодная курица, свежий батон хлеба. На дне корзины лежала еще какая-то снедь, завернутая в салфетки, но Эвелин сосредоточила внимание на закусках, которые Натан выложил для нее на блюдо из севрского фарфора.
Она забросила в рот виноградину.
— Ты вырастил это в своем ботаническом коттедже? Натан засмеялся и принялся за курицу.
— Нет, там я выращиваю только лаванду. А этот виноград из теплицы мистера Робертса. Ты его помнишь?
— Только его жену. — Эвелин фыркнула. — Она ужасно обращалась с детьми прислуги. В дождливые дни те ходили в школу через ее живую изгородь, а она гоняла их метлой. Сын Мэри Стерн так испугался, что какое-то время отказывался ходить в школу.
Эвелин была поражена их непринужденной дружеской беседой, общими воспоминаниями и тому, как спокойно она себя чувствовала на этом воображаемом пикнике. Казалось, встретились после разлуки два близких друга, а не рассорившиеся супруги. Как в первые дни после свадьбы, она хохотала над его шутками.
В течение часа они не затрагивали темы прошлого и не задавали вопросов о будущем. Два человека сидели рядом и наслаждались обществом друг друга. Эвелин давно не чувствовала себя такой счастливой.
Когда Натан налил по второму бокалу вина, Эвелин увидела пирожки из слоеного теста.
— Мои любимые! — радостно воскликнула она.
Натан усмехнулся и сел рядом с ней, откинувшись спиной на подушки и протянув к огню свои длинные ноги. Он снял крошку с ее губы и положил себе в рот.
Эвелин улыбнулась.
Смеясь, Натан схватил жену за запястье, поднес пирожок к своему рту и мгновенно проглотил его.
— Ну и аппетит! — изумилась она. — В Лондоне я не видела пирожков из слоеного теста.
— Я помню, у тебя было темно-красное платье. С огромным декольте. Когда ты его надевала, я терял голову.
Эвелин смущенно улыбнулась.
Натан покосился на ее теперешний наряд.
— Помню, я слизывал крошки с твоей груди, — сказал он и провел костяшками пальцев по ее ключице.
Вновь охваченная дрожью желания, она, тем не менее, спросила:
— Ты пытаешься меня соблазнить?
Его взгляд напомнил Эвелин, как они лежали, прижавшись, друг к другу, когда она еще верила в его любовь. Ей стало трудно дышать.
— Не пытаюсь, — тихо произнес Натан, оглядывая ее грудь, вздымавшуюся над лифом платья, — а решительно иду к цели.
— Ты слишком самонадеян.
— О нет! — Он хищно усмехнулся. — По-моему, ты путаешь с самонадеянностью желание доставить удовольствие. — Он дотронулся до ее шеи и медленно опустил палец в ложбинку на груди. — Хотя, признаюсь, не могу с собой совладать. Вижу знакомый огонь в твоих глазах, Эви. Чувствую, как пылает твоя кожа, — он провел большим пальцем по ее нижней губе, — и вспоминаю о том, что я твой муж. Мне хочется заняться с тобой любовью.
Он всегда легко мог ее соблазнить: было время, когда она таяла от одного его взгляда или нежного прикосновения. Но юношеская впечатлительность уступила место зрелой рассудочности. Она знала мужские уловки, и хотя ее тело горело от его ласк, а сердце учащенно билось от его слов, ее волновало много других вещей, помимо постели.
Нагнувшись, она положила оставшийся маленький кусок пирожка в корзину и аккуратно вытерла руки. Натан приложил ладонь к ее затылку и медленно погладил по спине.
— Разве можно забыть, какое большое удовольствие мы получали в нашей супружеской постели, — тихо проговорил он. — Я часто об этом думаю.
