Рэйчел Кейн - Принц Теней
Именно в этот момент я понял, с фатальным чувством обреченности, что хочу ее, только ее, девушку из дома Капулетти, хочу так, как никогда не хотел ни одну женщину до этого – это желание не имело ничего общего с обычным, торопливым и безличным соитием в темноте или с выполнением супружеского долга по отношению к нелюбимой жене, это было совсем другое: взрыв страсти, огонь, фейерверк, блаженство и страдание…
– Идите же, – сказал я. – Я буду молиться за вас.
Голос мой бы хриплым и прерывался, и на мгновенье на лице ее мелькнула улыбка – как прощальный подарок для меня.
– Бог вам в помощь, Бенволио, – прошептала она. – Будьте осторожны.
Тут брат Лоренцо протиснулся между нами, возмущенно погрозил мне пальцем и захлопнул дверь перед моим лицом.
Я не сопротивлялся. Я закрыл глаза и замер в темноте – у меня в ушах все еще звучали сладкие отголоски того, как она произнесла мое имя, снова и снова: Бенволио…
Никогда раньше я не задумывался о том, как мало в моей жизни счастья, – пока она не показала мне, как много, невероятно много его могло бы быть.
И одна мысль билась у меня в голове, мысль неправильная и внушающая ложные надежды, и я цеплялся за нее, словно за соломинку.
Она не сказала мне «прощайте».
– Благословите меня, святой отец, ибо я грешен, – сказал я отцу Лоренцо.
– Я уже говорил вам, что я не священник и не могу отпустить вам ваши грехи, – ответил он, откашлявшись и отодвинувшись на другой конец скамьи. – И мне некогда сидеть тут с вами и лясы точить – у меня у самого есть грехи, которые я должен исповедовать.
– Просто молчите и слушайте, – настаивал я. – Я не жду отпущения грехов. Мне только нужен дружественный слушатель.
– Что ж, если так – ради Бога, – согласился он. – Итак, это правда, да? Вы и есть тот самый легендарный Принц Теней?
– Кто вам сказал?
– Девушка, хотя обычно она немногословна. Я думаю, ей было слишком тяжело уехать, не облегчив сердце и душу… Не похитили ли вы ее девственность, молодой человек?
– Что?! Нет!
– Но вы незаметно проникаете в дома невинных жертв, – возразил он упрямо. – И, по ее собственному признанию, вы также проникли во дворец Капулетти под покровом ночи. А я к тому же помню один вечер, когда вы вынудили меня вмешаться и спасти ее от гнева ее брата. Я подумал – не может ли все это вместе свидетельствовать о том, что пострадала честь семьи.
– Честь семьи и честь Розалины – это разные вещи, – отрезал я. – И я не покушался на нее – даю слово.
– Что ж, тогда продолжайте, если хотите, свои признания.
– Я признаюсь, что ворую – у высокомерных и продажных людей, – продолжал я. – Я ворую, чтобы наказать их за их дерзость и жестокость. И мне не стыдно за это.
– Настоящий дворянин решил бы подобные вопросы при помощи клинка, – заметил монах. – А я слышал, вы неплохо владеете оружием и нрав у вас довольно горячий. Почему же тогда вы выбрали столь расчетливый, столь хладнокровный и безличный способ наказания?
– Поединки запрещены самим герцогом под страхом смерти, – возразил я. – И потом, быть хорошим вором – тоже искусство. Искусство, которое требует выдержки.
– Ну ладно, предположим. Вы воруете. Но что еще?
– Я убил, – сказал я уже более спокойно. – Двоих людей Капулетти, которые напали на нас в узком переулке. Двоих – если я могу взять на себя грех своего слуги.
– Силы были равны?
– Не совсем, их было больше.
– Ну тогда вашей вины здесь нет, вы поступили как любой порядочный человек в таком случае. Что еще?
Я поколебался некоторое время, но потом все-таки проговорил:
– Я… позволил повесить юношу и даже не попытался сделать что-нибудь, чтобы остановить это убийство.
На этот раз последовала долгая пауза, а потом монах глубоко, как будто из самой души, вздохнул.
– Да, и вы не одиноки в этом грехе, – сказал он. – Не сомневаюсь, что ваш кузен Ромео также мучается воспоминаниями об этом. Но вступить в прямое противостояние при таких обстоятельствах было бы глупо и бессмысленно. Это ваш друг Меркуцио виноват в катастрофе: он играл с огнем – и ценой этой игры стала жизнь несчастного мальчика. Вы грешны, возможно, но ваш грех не так велик, как грех Меркуцио, который не нашел в себе сил остановиться и тем самым спасти своего друга и сохранить честь семьи.
Так, а теперь самое сложное.
– Это не синьорина Капулетти натравила на Меркуцио его отца, – произнес я. – Это не она виновата. Моя сестра Вероника… я знаю, что слухи приписывают вину Розалине, но на самом деле это сделала Вероника.
– Теперь это не имеет никакого значения. И грехи Вероники не ваши грехи, – возразил брат Лоренцо, и я увидел, как он покачал головой по ту сторону решетки, разделяющей нас. – Мальчик отправился к Господу, а Розалина теперь в безопасности и на полпути в монастырь. Не думаю, что это должно ухудшить отношения между Монтекки и Капулетти и раздуть пожар вашей ссоры.
– Но это может случиться, если Меркуцио вынашивает план мести.
– Этот молодой человек был очень сердит, это верно, но теперь он успокоился – он женат, и ходят слухи, что очень скоро у него появится ребенок. Конечно, он может затаить зло на Капулетти, но что с того? У вас ведь тоже есть личная причина ненавидеть их.
Он намекал на смерть моего отца.
Однако мой отец погиб во время войны кланов, а семья Орделаффи обычно была на стороне Капулетти – но никогда не вступала в прямое противостояние с кем бы то ни было. Меркуцио мог бы простить Капулетти все что угодно, даже собственную смерть, – но не смерть своего друга, в убийстве которого принимал участие его собственный отец. Это было совсем другое дело.
Я решил, что сейчас неподходящий момент, чтобы спорить, и продолжил перечисление своих прегрешений:
– У меня были похотливые мысли.
– Они посещают всех мужчин, сын мой.
– Простите, брат Лоренцо, а разве вы не должны обличать меня за мои грехи? Разве не должны заставлять меня каяться и обещать, что я буду впредь вести себя достойно?
– А, да, я понял. Ну что ж, хорошо. Больше не думайте об этой девушке – она теперь потеряна для этого мира. И я знаю, что вы достаточно разумны, чтобы понимать – у вас ничего никогда не могло бы с ней быть. В любом случае.
На это я отвечать не хотел, поэтому молчал, пока брат Лоренцо не вздохнул печально:
– Десять раз «Отче наш» и пожертвование для бедных – за то, что вы, пусть и невольно, не предотвратили чужую смерть. Десять раз «Богородице, дево, радуйся» за ваши похотливые мысли.
– А за воровство?!
Я услышал, как он взвесил на руке тяжелую сумку, которую я ему передал.
– Думаю, этого хватило бы даже на получение отпущения грехов от самого Папы, сын мой. Не волнуйтесь: эти средства не будут истрачены на грешные цели. Я приобрету на них еще одного покровителя для нашей часовни. Например, святого Николая.
