Джоанна Борн - Черный ястреб
— Когда ты любезно решил меня предупредить. В тот раз ты тоже выглядел крайне обессиленным.
— Спасаясь от преследователей.
— Просто удивительно, как часто нам удавалось вызвать гнев одних и тех же людей.
— Австрийцев разозлить легко.
— С'est vrai[13]. А теперь расскажи мне, зачем ты приехал из Англии. Что за дело, о котором тебе трудно говорить вслух?
— Все в моей куртке. Я тебе покажу.
Но Сова не отдала куртку Хоукеру. Она собственноручно обшарила карманы. Не будь она француженкой благородного происхождения, да к тому же шпионкой, она могла бы украсить своим присутствием любую банду Лондона.
Хоукер сидел на кровати, смочив остатками бренди рану на губе, которую он прикусил во время падения. Напиток не помог унять дрожь в мышцах и не прояснил сознания.
— Паспорт, — бормотала тем временем Жюстина. — на имя Пьера Тибо, безобидного жителя Руана. Ты теперь носишь это имя. Носовой платок. Один из твоих ножей.
— Я знаю, что у меня в карманах. Ничего интересного. — Он не принес в этот дом ничего такого, что не предназначалось бы для глаз Жюстины. Ничего такого, чего французская тайная полиция не могла бы напечатать в газетах.
— Ты хотя бы понимаешь, что поступил крайне глупо, лишив себя сна? — Жюстина перевернула куртку. — Ну вот. Я нашла еще один нож. Не знаю ни одного человека, который питал бы такую страсть к холодному оружию. Огарок свечи, трутница — ты подготовился к любым неожиданностям, да? Игральные карты. Связка отмычек. Книга, изданная в Лионе… На мой взгляд, достаточно скучное описание рудников Франции. Мне кажется, ты не слишком удачно выбрал шифр.
— Это всего лишь книга о рудниках. То, что ты ищешь, находится меж страниц.
— А… — Жюстина встала рядом с Хоукером и развернула найденное в книге письмо. — На английском языке.
— Его написал англичанин. Их полно в Британском посольстве.
Жюстина быстро прочитала письмо от начала до конца, а потом еще раз принялась перечитывать вторую страницу.
— Он подробно рассказывает о покупке лошади и проблемах с любовницей. А в конце пишет, что стал свидетелем заговора. Разве это не интересно? Этот англичанин, этот Джон…
— Миллиан. Благородный Джон Миллиан, служащий посольства в Париже.
— Он заявляет, что подслушал разговор на каком-то званом обеде…
— В Пале-Рояль.
Он не указывает точного места на территории дворца, поэтому его сведения бесполезны. Он также не называет имен говоривших, что делает его сведения еще более бесполезными. Он записал лишь часть того разговора, что ему довелось услышать. Да и слова написаны с ошибками. Зачем ты это привез?
— А затем, что спустя три дня после написания этого письма и отсылки его в Лондон Миллиан вывалился из окна и размозжил себе голову о мостовую на улице Эгюйри.
— А-а… Ему не повезло.
— Да уж. В кулаке у него был зажат клок волос, вырванных с корнем.
— Он был не один в комнате перед палением.
— Мы тоже так предположили. Он отослал письмо в Лондон, и оно так заинтересовало его друга из министерства иностранных дел, что тот передал его нам лишь спустя месяц.
— И только тогда тебе поручили им заняться. Нас всегда подключают, когда делать что-либо уже слишком поздно.
Комната освещалась тремя свечами. Жюстина поднесла письмо к одной из них и некоторое время внимательно смотрела на бумагу.
— Никакой тайнописи. Тебе осталось подтвердить, что это не английская шифровка.
— Совершенно определенно.
— На французский шифр тоже непохоже. Стало быть, мы остались лишь с дюжиной слов, подслушанных месье Миллианом. — Жюстина нахмурилась и прочитала: — La Dame est prête. Это ни о чем не говорит. Женщина готова — ну и что?
— Если, конечно, он услышал именно это.
— Давай думать именно так, иначе нам вообще не от чего будет оттолкнуться. Теперь слова «À Tours». Полагаю, что речь идет о городе Туре. А потом «L'Anglais arrange tout».
— Все организует один англичанин.
— Как интересно! — усмехнулась Жюстина. — И вот теперь: le fou va aller à Paris. Глупец на пути в Париж. Ну и что это значит?
— Только то, что число дураков, коими изобилует Париж, увеличится еще на одного человека. Ничто в этих строчках не дает нам сколько-нибудь полезной информации. Конспираторы в Пале-Рояль с таким же успехом могли промолчать. Вот смотри, чем закончился разговор: «Patiente. Napoléon va mourir en août. C'est certain».
— Он предсказывает, что Наполеон умрет в августе.
— Не умрет. Уж мы об этом позаботимся. Ваш месье Миллиан отвратительно пишет по-французски.
— Это наименьший из его недостатков. Говорит он на этом языке тоже не слишком хорошо. Посему трудно сказать, что именно он услышал.
— «Женщина готова». Из этого мы можем заключить, что в деле замешана женщина. Довольно весомая крупица информации. Тур — еще одна крупица, равно как и упоминание англичанина, который все организует. Но самое главное — это тот факт, что на Наполеона будет совершено нападение в августе.
— Теперь ты знаешь то же, что и мы.
— Но ведь сейчас уже август.
— Да. — Хоукер закрыл глаза и попытался припомнить каждую строчку письма.
— Слишком несерьезный выбран способ, чтобы сообщить о столь важном событии. Ты знаешь, что произойдет, если покушение на Наполеона совершит англичанин.
— Вновь начнется война. — Договор, заключенный между Англией и Францией, существовал уже год. Перемирие не продлится вечно, но каждый день, когда граждане обоих государств не стреляли друг в друга, был счастливым для всех.
— Война. Через неделю, — кивнула Сова.
Идущие в атаку армии. Тысячи убитых.
— Casus belli[14]. Дойл так это называет.
Дойл всегда находил описание происходящему на каком-нибудь мертвом языке.
Вот почему Хоукер получил приказ доставить это письмо во французскую тайную полицию. После десяти лет противостояния разумные представители обеих сторон не желали повторения.
— Я сделаю несколько копий. — Жюстина сложила письмо. Я должна проинформировать нужных людей. Дай мне свой стакан. Ты уже все допил.
— Что? Ах да. — Хоукер отдал стакан девушке. Ему необходимо встать и пройтись по комнате, чтобы разогнать дрему. Спросить, что известно об этом заговоре во Франции. Если вообще что-то известно. Надеть рубашку и уйти. Поискать ночлега в штаб-квартире своего ведомства. Kappaдерс наверняка захочет с ним поговорить. Но когда он зевнул и попытался встать, Жюстина не позволила ему этого.
— Ты никуда не пойдешь. Нельзя бродить по улицам в таком состоянии. Ты наверняка свалишься в Сену и утонешь.
