Анн Голон - Искушение Анжелики
Сидя согнувшись, мисс Пиджон была похожа на маленькую колдунью, занятую приготовлением своего зелья.
Анжелика наклонилась к Сэмми, потрогала его горячий лоб, поправила повязки на ожогах, потом, улыбнувшись старой деве, вышла из помещения и села за хижиной, рядом с индианкой Мактарой.
Серп луны показался из-за облаков. Это была ночь, в которую трудно уснуть. Стрекотание кузнечиков шло, как бы на одной высокой ноте и накладывалось на шум ветра и моря.
Появился старый лекарь, одетый в свой широкий плащ. Между поднятым воротником этого плаща и полями шляпы были видны лишь стекла его очков, в которых отражение луны внезапно зажгло две яркие звездочки. За ним, словно тень, с мушкетоном в руках следовал его индеец, завернутый в красное одеяло.
— Итак, — сказал Шеплей, — я иду собирать дикую вербену. Эту святую траву, траву колдунов. Она — слеза Юноны, капля крови Меркурия, радость простых смертных. Собирать ее надо тогда, когда над горизонтом поднимается звезда Сириус, когда в небе нет ни солнца, ни луны, которые не должны присутствовать при сборе вербены. И ночь близка, и небесные знаки совпадают. Ждать я больше не могу… Оставляю вам две порции пороха для вашего мушкета и то, чем поить больных, чтобы они были не так опасны… Берегитесь этих каналий!
Она тихо сказала по-английски: «Спасибо, мистер Шеплей»!
Он уже сделал несколько шагов, но снова обернулся, чтобы прислушаться к нежному голосу иностранки, который тихо прозвучал в ночи: «Thank you, мистер Шеплей».
Он посмотрел на нее. При свете луны зеленые глаза Анжелики излучали невыносимый блеск.
Из его беззубого рта послышался сардонический смех.
— Вы пойдете на Ночной шабаш? — спросил он, — вы полетите туда на вашей метле? Для такой женщины, как вы, это должно быть или сегодня ночью, или никогда. Когда на небе такая луна, вы встретите демона на гусиных лапах… У вас нет жезла, смазанного специальной мазью? Вы знаете ее рецепт? Сто унций топленого свиного или человеческого жира, пять унций гашиша, полгорсти цветов конопли, полгорсти цветов мака, щепотку порошка из корня морозника, растертое семя подсолнуха…
Так как он говорил по-английски, то она поняла не все, что он сказал, но он повторил формулу по-латьши, и она в испуге замахала рукой.
Старая толстая индианка проводила Шеплея вдоль берега полуострова до лесной опушки, затем вернулась назад своим торжественным шагом. Анжелика задавала себе вопрос, какое место занимает Мактара в жизни этого старого сумасшедшего англичанина. Индианки редко идут работать в качестве прислуги. Была ли она его женой? Тогда понятен тот остракизм, которому подвергли ученого его соотечественники, считающие красный цвет кожи признаком вырождения.
Через какое-то время Анжелика узнает историю этой странной пары, которая жила на диком мысу бухты Макуа, историю юной индианки, последней оставшейся в живых из полностью истребленного племени пеквотов. Сорок лет тому назад ее привели на рыночную площадь Бостона, чтобы продать, как рабыню. Она была куплена для хозяев молодым англичанином, недавно прибывшим в эти края с дипломом аптекаря в кармане для работы по контракту. Он отправился в путь, ведя ее за собой на веревке. В какой-то момент он заглянул в темные, похожие на лесной родник, глаза беззащитной, как лань, девушки и ощутил внезапный порыв к добру и желание совершить безрассудный поступок, что часто свойственно сынам Шекспира.
И, вместо того, чтобы вернуться к хозяевам, он ушел с ней в лес. Вот так они оба оказались в проклятом царстве отверженных.
Глава 8
Легко перепрыгивая через лужи, оставленные недавним отливом среди бурых камней, искрившихся каплями морской воды, шел человек.
Когда он приблизился, Анжелика узнала в нем Жана Ле Куеннека, бретонца из форта Вапассу, конюшего своего мужа.
Вне себя от радости, она подбежала к нему и крепко, по-дружески обняла:
— Жан, мой дорогой Жан! Я так счастлива видеть тебя!.. А господин граф? Тебе известно, где он?
— Я пришел один, — сказал юный бретонец. На лице Анжелики проступило глубокое разочарование. Заметив это, бретонец пояснил:
— Когда господин граф узнал о вашем отъезде В английскую деревню, он приказал мне разыскать вас во что бы то ни стало. Я иду по вашему следу уже восьмой день — от Хоуснока до Брансуик-Фолса, и дальше вдоль реки Андроскоггин.
С этими словами он вынул из-под рубахи лист бумаги.
— Это вам от господина графа.
Она жадно схватила письмо, ощутив великое счастье От того, что в руке у нее нечто, полученное от мужа, и едва не покрыв поцелуями конверт, запечатанный восковой печатью.
Вскрывая письмо, она надеялась, что Жоффрей назначал ей свидание в какой-нибудь точке на побережье и, вопреки всякой вероятности, сообщал о скорой встрече. Однако, все послание состояло всего лишь из нескольких довольно сухих строк:
«Если это письмо застанет вас в Брансуик-Фолсе, возвращайтесь с Жаном на факторию Петера Боггена. Если же вы уже вернулись в Хоуснок, наберитесь терпения и ждите меня. Прошу вас воздерживаться от проявлений излишней смелости и импульсивности».
Ощущение ледяного холода пронзило Анжелику — так ее расстроил тон сдержанной неприязни, прозвучавшей в письме.
Догадываясь, что послание хозяина не отличалось особой любезностью (кроме того, он запомнил, с каким свирепым видом Жоффрей де Пейрак вручал ему конверт), славный Жан с деликатностью простого человека попытался смягчить произведенное впечатление.
— Господин граф беспокоится о вас из-за слухов насчет войны…
— Но ведь… — сказала она.
Ее поразили следующие слова Жана:
— Когда господин граф узнал о вашем отъезде в английскую деревню…
Разве не он сам послал ее туда?..
После восьми наполненных событиями дней, прошедших со времени ее злополучного отъезда, все подробности начали погружаться в густой туман, и Анжелика не могла четко восстановить их в своей памяти.
Между тем, Жан продолжал:
— Господин граф был совершенно прав, к западу от Кеннебека царил жуткий хаос, как будто под деревьями кишел красный муравейник индейцев с томагавками, с зажженными факелами по ночам.
…Кругом пепелища, обугленные бревна, трупы, над ними воронье… В Невееванике мне повезло: индейцы-мародеры сообщили мне, что вы движетесь с Пиксаретом в южном направлении, а не в северном, как другие пленные.., я боялся, что меня схватят, приняв за англичанина… Я ведь немного рыжеват… Поэтому приходилось все время прятаться…
Внимательно посмотрев на его изможденное, обросшее бородой лицо, Анжелика постаралась взять себя в руки.
— Но ведь ты, должно быть, совсем без сил, мой бедный друг! Как тебе удавалось раздобывать в пути какую-то еду?.. Иди, подкрепись!
