Лариса Черногорец - Не любите меня! Господа!
— Я это заметил, когда был в Петербурге, твоя дочь командовала своим муженьком, как полковник.
— Отец, вы выяснили что-нибудь об Илье? — Юлия с тревогой и надеждой вглядывалась в лица то одного, то другого
— Пока мало. Четверых похитили во время перехода. Троих, убитых нашли на горной дороге один за другим в течение прошлого месяца. Ильи среди них нет. Пока я говорил только с четырьмя устазами, их люди не занимались вылазками, и не похищали людей, в этом они мне поклялись, осталось еще шестнадцать тейпов.
— Боже! — Юлия опустилась на скамью и закрыла лицо руками, — это невероятно.
— Да. Двенадцать из этого списка можно исключить, они слишком малочисленны и очень далеко в горах. Таким образом — осталось еще четыре. После недолгого отдыха мы отправимся вместе с твоим отцом. Его не убили пока — это хорошо. Если сразу не убили, значит, будет жить еще какое-то время.
Деменев кашлянул и продолжил:
— Мы думаем, что его спасло то, что он доктор.
— Значит надо проверить, не болел ли кто и не нуждался ли в лечении, Юлия радостно подхватила эту мысль, — надо спросить у тех, остальных.
— Спросим, дочка, — Устаз подошел и погладил её по голове, — обязательно спросим.
— И еще, там, за рекой! В соседнем селении появился чужой человек крепкий и темноволосый. Мне Кемса сказала… — Юлия запнулась на половине фразы, выдавать Кемсу ей до конца не хотелось.
К счастью на этот факт Хасав, видимо, не обратил большого внимания. Он повернулся к Деменеву и стал с ним обсуждать детали поездки.
Юлия вышла на крыльцо. Последние теплые осенние деньки. Солнышко еще пригревает, но уже не так сильно…
— Доброго здоровья, Юлия Григорьевна!
Юлия обернулась: широко улыбаясь на неё смотрел Руслан. Обрадованная его появлением она кинулась и обняла его:
— Руслан, как ты здесь?!
— Я проводник у твоего отца.
— А еще он теперь твой охранник и провожатый. — Деменев вырос из-за спины у Юлии, — и будет сопровождать тебя с твоей новой подругой, не все же тебе в четырех стенах сидеть.
— Отец, опять ты за свое!
— Так мне будет спокойнее.
— Ну как знаешь.
Еще четыре дня до отъезда отца и Хасава Юлия провела в тоскливом ожидании. Изредка она в сопровождении Кемсы и Руслана выходила к берегу Терека, ожидая, не появится ли тот темноволосый незнакомец. Берега Терека, поросшие облетевшим кустарником, были пусты. Дымок вился из-за противоположной скалы. Там было селение, и, возможно, её Илья был там. Юлия с надеждой проводила в дорогу отца и Турлова. Начались самые волнительные дни. Кемса была менее болтлива, чем обычно, и краснела как рак при каждом появлении Руслана. Тот тоже смущался в её присутствии и старался как-то поближе держаться к Юлии, хотя не упускал случая то помочь Кемсе донести воду, то подать руку при крутом горном спуске. Юлия веселилась, глядя на эти невинные ухаживания, особенно на то, как старательно Кемса накрывала на стол и как старалась разнообразить блюда к обеду и ужину, когда появлялся Руслан, подкладывая ему самые вкусные кусочки.
— Кемса тебе нравится? — Юлия улучшив момент, когда её не было рядом, спросила у Руслана на прямую, — Ну признавайся!
— Я мечтал, что встречу женщину, такую как ты…
— Это, друг мой, тяжелая ноша, а с такой как Кемса — ты был бы как у Христа за пазухой.
— Она очень добрая. Она мне нравится, но, пожалуй не так как ты…
— Ой, Руслан, — Юлия расхохоталась, — не влюбляйся в меня, предупреждаю, — она внезапно посерьезнела, — это всех моих мужчин доводило до беды, а кого и до смерти. На мне проклятье…
— Не верю я в проклятья, Юлия Григорьевна, а влюбляться в тебя нет никакого резона, — вон как ты мужа любишь, где уж мне…
— Люблю… А знаешь, что самое страшное! Я всю жизнь думала, что люблю совсем другого человека, душа моя страдала по нему и днем и ночью, а вот его, Илью, хорошего, такого родного не понимала что люблю по настоящему. И еще страшнее, что я никогда не говорила ему, что люблю…
— Он найдется! Обязательно найдется, Я в это верю.
— А ты все-таки присмотрись к Кемсе, ты ей очень нравишься, и она очень хочет иметь семью.
Турлов с Деменевым вернулись спустя две недели. Юлия встречала их у крыльца, завернувшись в пуховую вязаную серую шаль.
— Нашли, дочка, нашли! Рядом здесь, в Агвали! — Деменев спешился и радостно обнял дочь, — передохнет Хасав и отправится к их устазу — будем стараться выкупить.
— Значит, это его видела Кемса на реке…Сердце меня не обманывало.
— Значит его. Он тамошнего устаза сына вылечил. Тот ему за это жизнь сохранил.
— А зачем чечены их вообще выкрали?
— Это у них вроде кровной мести. Графа Ермолова помнишь? Вот он с отрядом казаков половину села, лет семь назад, вырезал. Он был их кровник. А остальные под руку попались…
— Когда вы за ним поедете?
— терпение, Юленька, терпение. Завтра на рассвете.
— Завтра…
Завтра на рассвете… И может быть прямо завтра она увидит Илью…
К вечеру следующего дня Турлов со своими провожатыми возвратился из Агвали:
— Шамиль не хочет отпускать пленника. Я разговаривал с ним весь день. Он уперся как баран! — Хасав в сердцах плюнул, — этот старый ишак, видите ли, дал слово, что не продаст его никогда и никому. А менять у нас не на кого.
— Что же делать? — Юлия в отчаянии заломила руки
— Выкрасть не получиться, — он конечно на положении гостя, но Агвали расположен так, что мимо охраны не проскочишь — с одной стороны обрыв, с другой скала, и Терек…
— Придется отбивать. — Деменев погладил дочь по голове. — Я сегодня же выезжаю в Пятигорск, думаю, нескольких отрядов будет достаточно. Мы отобьем его у Шамиля. Главное, чтобы об этом никто не знал, иначе — война.
— Пойми меня, Григорий, я вмешиваться не буду, чем смогу я помогу, но ссориться с братом…
— Спасибо тебе, Хасав, я и не прошу, я все сделаю сам. Присмотри только за Юленькой, собрать отряды и получить разрешение на такую операцию — дело долгое. Как бы ей здесь родить не пришлось.
— За это не переживай. Как только отобьете пленника — направляйтесь прямиком в Пятигорск, а я доставлю туда твою дочь, как только узнаю обо всем.
— На том и порешим.
— Отец! Ты хочешь сказать, что это займет так много времени…но
— Юленька. Ты сама знаешь наших бюрократов. Я постараюсь все решить быстрее, но на носу зима, продвижение по горной дороге будет долгим и опасным. Скорее всего, это будет не раньше чем через пару месяцев.
— Два месяца!
— Может и больше. Главное — мы знаем, что он жив и что с ним хорошо обращаются. Значит, есть надежда.
