Жюльетта Бенцони - Любовь, только любовь
— Конечно, я отказываюсь! Я отказывала всем остальным, кто просил моей руки. Я не любила их. А мессира де Брази я люблю не более остальных и, само собой разумеется, отказываю ему.
Эта бесхитростная логика не произвела никакого впечатления на Матье: лицо его потемнело. Глубокая морщина между бровей стала еще глубже. Он подождал немного и добавил:
— Тебе не пришло в голову, что ты стала бы самой богатой дамой в Дижоне? Ты жила бы в великолепном доме, носила прекрасные одежды, о которых ты мечтаешь, драгоценности, достойные королевы, имела слуг. Ты была бы представлена ко двору.
— И, — перебила Катрин, — спала бы каждую ночь рядом с человеком, которого не люблю, который вызывает у меня отвращение. Нет, дядя, я не могу принять это предложение. Мой ответ — нет.
— К сожалению, — сказал Матье, не глядя на племянницу, — в этой ситуации у тебя нет выбора. Ты должна выйти замуж за мессира де Брази — это приказ.
— Приказ? Могу я спросить, но кого?
— Самого герцога. Читай…
Из ларца, стоявшего на столе, Матье Готрэн достал большой пергаментный свиток с гербом герцога и протянул его девушке.
— Гарэн де Брази дал его мне, когда формально просил твоей руки. К концу лета ты станешь госпожой де Брази.
Весь день Катрин провела, запершись в своей комнате. Никто ее не тревожил. После безумной, гневной вспышки, Ос которой она восприняла приказ герцога, дядя Матье велел оставить ее одну. Даже Сара исчезла в таинственное место, куда она время от времени уходила без предупреждения и объяснений. Катрин, в обществе одного только Гедеона, сидела на кровати, обхватив руками колени, и думала обо всем, что случилось. Попугай, возможно инстинктивно ощущая, что хозяйка расстроена, молчал. Полуприкрыв глаза и опустив голову на грудь, он дремал на своем месте и выглядел сверкающим разноцветным пятном на голой стене комнаты.
Ярость, которую она ощущала несколькими часами раньше, ослабла, но Катрин была все еще во власти мятежных дум. Она верила, что герцог о ней хорошего мнения и хочет ей добра, и тем не менее он совершил страшный, непостижимый поступок, отдав ее в жены Гарэну де Брази, которого она не только не любила, но и едва знала. И то, каким образом он это устроил, возмущало ее. Может, Филипп думал, что она его крепостная, которой он может распоряжаться как ему вздумается? Она даже не его подданная, и высказала это Матье.
— Монсеньор Филипп не мой сеньор. Я не обязана ему подчиняться и не буду!
— Это означало бы разорение для всех нас и тюрьму… А то и хуже… Ты забыла, что я подданный герцога. Ты — моя племянница и живешь под моей крышей. Поэтому и ты тоже, хочется тебе этого или нет, его вассал…
Это была правда. Рассерженная Катрин хорошо понимала это, но она не могла разрешить отдать себя, связанную по рукам и ногам, в руки казначея. Ее, Катрин, девушку, которая до сих пор успешно избегала мужских когтей и поклявшуюся, что так будет и дальше. Конечно, существовал Арно и ее встреча с ним, полная сладости и горечи. Но, видя, что счастье с ним отнято у нее навсегда, Катрин дала себе обет по возвращении из Фландрии не принадлежать никому, кроме пылкого и нежного мужчины, который так быстро овладел ее сердцем и чуть было не сделал то же самое с телом.
Другие мужчины прошли перед ее мысленным взором:
Гарэн с черной повязкой на глазу, молодой капитан де Руссе, так отчаянно добивавшийся ее любви, что готов был на любой риск. В какой-то момент Катрин подумала, а не бежать ли ей с молодым офицером. Она была уверена, что Жак ухватился бы за этот шанс, даже рискуя навлечь на себя гнев герцога. Это был бы верный путь спастись от де Брази. Но, оказавшись во власти де Руссе, она будет обязана даровать ему желанную награду, о которой он так страстно и безнадежно мечтал. У Катрин не было желания принадлежать ни де Брази, ни Руссе. В любом случае это означало отдать себя другому мужчине, а не Арно.
В этот момент перед ней возникло другое лицо — Барнаби! Умнейший человек в мире, умеющий всегда найти выход из трудных ситуаций! Разве не он вытащил ее из поверженного Парижа, спас Лоиз от Кабоша и благополучно провел их через всю страну, опустошенную войнами и кишащую ужасными шайками наемников и бандитов, в Дижон? Он был человеком, способным творить чудеса. Результатом долгих часов раздумий было решение — пойти к Барнаби. Не имело смысла ждать, когда он сам соберется навестить своих респектабельных буржуазных друзей. Нельзя было терять времени.
Они видели Барнаби в своем доме на улице Гриффон довольно редко именно потому, что здесь было слишком спокойно. Несмотря на свои преклонные годы, постаревший торговец фальшивыми реликвиями все еще хотел жить среди опасностей и риска. Ракушечник не собирался оставлять свой странный, тревожный, но такой яркий и полный красок мир. Он появлялся время от времени, неуклюжий, насмешливый, беспечный, носящий свои грязные лохмотья с королевским высокомерием. Прежде всего он протягивал свои длинные ноги к пылающему огню, затем, позже, под обильно накрытый стол. Матье, который любил его, сам не зная за что, никогда не забывал пригласить его к трапезе.
Барнаби обычно проводил несколько часов, дружески беседуя с Матье о том о сем. Он всегда знал, что и где в герцогстве произошло, и часто мог дать весьма полезные торговцу сведения, например, новости о прибытии корабля из Генуи или Венеции в Дамме или о появлении каравана русских торговцев мехами в Шало не. Он знал все дворцовые сплетни, имена любовниц герцога Филиппа и сколько раз на этой неделе вдовствующая герцогиня выходила из себя. Затем, ущипнув Катрин за щеку и важно раскланявшись с Жакетт и Лоиз, он уходил, чтобы вернуться к своему ночному образу жизни. Оба, Матье и Катрин, хорошо знали, что Барнаби был правой рукой зловещего Жако де ЛА-МЕРА — Короля Ракушек, но никто из них никогда не говорил об этом на людях, и когда однажды с острого языка Лоиз слетело несколько упоминаний о неподходящей профессии их друга, они тут же посоветовали ей попридержать язык за зубами.
К вечеру Жакетт, обеспокоенная молчанием Катрин и ее долгим уединением в комнате, принесла ей чашку супа, несколько ломтиков холодной говядины и кружку молока. Девушка ничего не ела с утра. Она поблагодарила мать и, чтобы сделать ей приятное, съела чуть-чуть супа, маленький кусочек мяса и выпила глоток молока, хотя у нее совсем не было аппетита. Ей стало лучше. Почти сразу же она почувствовала прилив бодрости; сознание прояснилось, и тело расслабилось.
— Ты не должна воспринимать это так тяжело, дорогая, — сказала Жакетт, улыбаясь ей. — Этот брак на самом деле не так уж плох, если подумать. Многие девушки позавидовали бы тебе, да и некоторые знатные дамы тоже. И может статься, что мессир Гарэн окажется значительно лучше при более близком знакомстве. Он выглядел неплохо. Очень может быть, что со временем ты полюбишь его и, что бы ни случилось, он будет баловать и ублажать тебя.
