Майя Бэнкс - Всем бедам вопреки
— А ты, муж? — рассмеялась она. — Что наши дети унаследуют от тебя?
— Мне все равно, при условии, что они будут здоровы и что роды будут легкими.
Она снова обняла его:
— Прости, что встревожила тебя. Клянусь, я не знала, что беременна, иначе была бы осторожнее на тренировках.
Он сжал ее плечи и отстранил. Лицо было серьезным и даже мрачноватым.
— Больше ты не дотронешься до меча. С твоей глупой идеей покончено.
— Но, Кэлен, теперь, когда мы знаем, можно тренироваться так, чтобы не нанести вреда ребенку. Очень важно, чтобы я смогла защитить себя и его.
— Я сам способен защитить то, что принадлежит мне! — яростно выкрикнул он. — И не стану рисковать здоровьем твоим и ребенка.
— Но…
Он повелительно поднял руку:
— Не может быть и речи. И это мое последнее слово.
Она вздохнула, но не смогла заставить себя рассердиться при виде его встревоженных глаз.
— А теперь иди ко мне, жена. Я должен обнять тебя.
Она улыбнулась и бросилась к нему. Он стал жадно целовать ее, лаская губами и языком. Сжал талию, положил ладонь на живот и, неожиданно потеряв терпение, начал дергать за ткань плаща, пока она не осталась в одной сорочке. И только потом вновь положил руку на ее живот и посмотрел в глаза.
— Сын или дочь, — хрипло выговорил он. — Не думал, что у меня когда-нибудь будут дети.
— Но теперь эта мысль тебе нравится? — улыбнулась она.
— О да, — тихо ответил он. — Нравится, и очень. И я должен попросить у тебя прощения, Рионна.
Она поднесла палец к его губам и сопроводила движение поцелуем.
— Для нас обоих этот день был тяжелым. Возможно, лучше лечь спать и завтра все начать заново.
— Ты очень великодушна, жена.
— Но за это я кое-что хочу получить, — сообщила она. И, проведя рукой по его животу вниз, сжала тугую плоть.
Глаза Кэлена понимающе блеснули.
— Да? И что именно?
Она продолжала ласкать его сквозь материю штанов.
— Хороший муж должен заботиться о жене в ее нынешнем положении. Ей требуется много внимания и нежности.
— Вот как?
— Совершенно верно. Много нежного, любящего внимания.
— Думаю, это я вполне способен для нее сделать.
Он нагнулся, подхватил жену и направился к кровати, куда и опустил ее.
— Собственно говоря, думаю, что смогу любить ее бесконечно.
— И я тоже, — выдохнула Рионна.
Он отступил, разделся. А потом снял с нее сорочку. Несколько минут он просто стоял, любуясь ее телом, прежде чем положить ладони на пока еще плоский живот, встать на колени и прижаться поцелуем к нежной коже. Поцелуем таким нежным и легким, что у нее растаяло сердце.
Рионна пригладила его волосы и прижала голову к своей груди.
— В своем чреве ты носишь наше будущее, — пробормотал Кэлен. — Это то, что связывает наши кланы и делает их единым.
— Ты даешь нашему ребенку большую ответственность.
Он снова поцеловал ее, осторожно разделил створки лона и прижался языком к чувствительной плоти.
Она тихо застонала и стала извиваться, пока он любил ее губами и языком. Он был невероятно терпелив и неустанно дарил ей волну за волной наслаждения.
Подводил к грани, только чтобы дать приливу улечься. Потом все начиналось сначала, каждый раз сильнее, чем прежде.
Она задыхалась и была так напряжена, что ныли мышцы. Умоляла его остановиться и тут же заклинала не останавливаться. Хриплый голос звучал все невнятнее.
Потом он поднял голову и одним мощным толчком вошел в нее, закрывая своим телом, вливая восхитительное тепло. Она никогда еще не чувствовала себя такой защищенной, словно больше ничто не могло ранить ее.
Он был в ней не только физически, но и в сердце, и в душе. Он был всем, о чем она могла думать, всем, что могла слышать и видеть. Он говорил, что она носит их будущее, но сам был ее будущим. Всем, что она хотела. В чем нуждалась.
В эту ночь куда-то девался грубый, властный воин. Мужчина, который так безжалостно брал ее много раз, превратился в нежного любовника, обращавшегося с ней, как с бесконечно хрупким бесценным сокровищем, ценимым больше всего на свете.
Он двигался медленно, размеренно, без усилий скользя сквозь ее влажный жар. И не переставал целовать ее губы, щеки, веки, шею и мочку уха.
Впервые в жизни Кэлен поклонялся ей так безоговорочно. Да. Он любил ее, как муж должен любить жену, но в эту ночь разница была очевидной.
Сегодня ночью… кажется, он любил ее сердцем, а не только телом. Сегодня она любила его не только телом, но и всей душой.
Когда ее охватило блаженство, Рионна вскрикнула, и он прижал ее к себе, дожидаясь, пока она затихнет, и только потом вонзился и излился в ее глубины.
Потом она лежала в его объятиях, уткнувшись головой в плечо. Он был по-прежнему тверд, и между ее ногами разливалась липкое семя, но ей было все равно. Она не хотела разлучаться с ним даже на несколько минут, которые потребуются, чтобы обтереться мокрой тряпкой.
Она держала его в объятиях, пока его дыхание не стало глубоким и ровным. Он полностью расслабился, обмякший, довольный и очень теплый.
Она вздохнула и погладила его по плечу, зная, что он уже спит.
— Я люблю тебя, муж. Это правда, я не ожидала, что отдам тебе сердце. Не знаю, хочешь ли ты этого от меня, но мое сердце все равно принадлежит тебе. Когда-нибудь… когда-нибудь я получу твое, — прошептала она и, закрыв глаза, устроилась поудобнее. Усталость окутала ее, словно одеялом, и через несколько минут она тоже спала.
Но Кэлен лежал в темноте, обнимая Рионну. В ушах все звучали и звучали ее слова, пока он не понял, что это не игра его воображения.
Жена любит его. И теперь он понятия не имел, что делать. Он когда-то любил и помнил, что это ни к чему хорошему не приводит, и все же знал, что любовь существует. Взять хотя бы братьев и их жен. Братья любили своих женщин со страстью, необычной для многих браков.
Любовь требует жертв. Веры и доверия. И делает любящего совершенно беззащитным перед любимым существом.
Глава 26
Наутро Рионна проснулась рано. Комната тускло освещалась огнем из очага, и единственной свечой на деревянном столе, где были разложены вещи Кэлена. Он сидел молча, с пером в руке и что-то царапал на одном из свитков.
Она наблюдала, зачарованная зрелищем. Лоб был наморщен, и время от времени он опускал перо в чернила и снова принимался писать. Она впервые видела, как он занимается своими свитками, но теперь гадала, делал ли он это каждый раз до ее пробуждения. Она так много раз просыпалась, придавленная его телом, что, возможно, он приходил к ней, переделав утренние дела.
