Джо Беверли - Таинственный герцог
— Кокси так и сказал.
— Уверен, он все об этом знает, — заметил Торн. — Тем не менее есть другие способы заставить проигравших платить. Если игра идет между джентльменами, то любой не выполняющий свои обязательства, будет подвергнут остракизму. Боязнь этого обычно заставляет игроков находить деньги. Если они не могут этого сделать, то пускают себе пулю в лоб или убегают за границу.
— Хорошо бы Огастус выбрал что-нибудь из этого.
— Мне нравится ваше настроение, мисс Барстоу.
Белла рассмеялась, на самом деле почувствовав себя лучше — от его признания.
Улицы теперь почти опустели, погода становилась все хуже, но капитана это, по-видимому, не волновало, и Белле, безусловно, не хотелось заканчивать эту встречу.
— Кокси показался мне джентльменом, — сказала она и сразу добавила: — Более или менее.
— Таких «более или менее» здесь, к сожалению, много. Основываясь на нашем коротком знакомстве, я бы сказал, что он относится к категории «менее».
— Наверное, вы правы, потому что он не мог воспользоваться угрозой разоблачения Огастуса перед другими джентльменами, чтобы выжать из него деньги. — Белла задумалась над своим планом. — Где играют подобные люди? — поинтересовалась она.
— Обычно в игорных клубах, чаще называемых притонами. Но зачем вашему брату играть в таких местах, если он может найти лучшее общество?
— Он должен был сохранять безупречную репутацию, — не задумываясь ответила Белла, — особенно в глазах отца, который ненавидел игру больше всего на свете. — Удерживая свою шляпу от порыва ветра, она взглянула на собеседника. — Можно ли в притоне скрыть свою личность?
— Слишком глубокий теологический вопрос для меня, мисс Барстоу, — в его глазах появилась улыбка, — но в притоне можно назвать вымышленное имя. Пока игрок с деньгами, никаких вопросов задавать не будут.
— Но он залез в долги, — поразмыслив, сказала Белла.
— Это означает, что те, с кем он играл, приняли его гласные.
— Гласные?
— Подписанное обещание заплатить: «Я обязуюсь оплатить», сокращенно «ЯОО».
— Значит, всего несколько букв на листе бумаги могут отнять состояние и разрушить семью?
— Да, это печально, но возможно.
— Трагично.
Белла подумала о Гортензии, оставшейся в нищете из-за гласных ее отца, и это еще сильнее разожгло ее желание разоблачить брата. Возможно, при этом она разоблачит и других и предотвратит будущие страдания.
— Ваш брат, вероятно, решил, что скроется за фальшивым именем, но в итоге был узнан всеми шулерами.
— Шулерами? — переспросила она.
— Людьми, которые зарабатывают себе на жизнь за игорными столами. Обычно это высококлассные игроки, но при надобности жульничают, и делают это так искусно, что многие голубки никогда не догадываются, что их ощипали.
— Голубок, — с удовольствием повторила Белла, рискнув отпустить шляпу, хотя не доверяла спокойствию погоды. — Мне нравится думать об Огастусе как о голубе, особенно ощипанном, — улыбнулась она своему спутнику.
— И запеченном в пироге, — добавил он со смехом в глазах, а потом остановился и спросил: — Это ваша цель?
Белла инстинктивно ответила:
— Да.
— Как?
— Разоблачив его склонность к игре.
— И вы пришли за помощью к морскому капитану? — Он удивленно поднял брови. — Почему?
Это было глупо, но Белла вряд ли могла признаться, что четыре года он был для нее мифическим героем.
— Потому что я не знаю больше никого, кто мог бы помочь мне. Вы уже многое рассказали мне об игроках.
— Это не означает, что я один из них.
— Но вы определенно знаете, как вести себя с опасными людьми. Я уверена, что и сейчас у вас с собой пистолет и кинжал.
— Верно, — криво усмехнулся он. — Прекрасно, мисс Барстоу, давайте обсудим это дело. Без каких бы то ни было обязательств, — предупредил он. — Когда вашего брата прижали с оплатой, почему ему в голову пришел такой подлый план? Почему он не признался отцу? Это обычный путь. Отец устраивает взбучку сыну, но платит ради чести семьи.
— Отец не просто устроил бы ему взбучку, — покачала головой Белла, — он лишил бы Огастуса содержания и запер в Карскорте.
Она едва удержалась, чтобы не сказать: «Как меня».
— Он наказал бы Огастуса, но платить не стал бы. А еще Огастус был судьей. Он нашел бы за шулером какое-нибудь правонарушение и наложил бы на него самое суровое из возможных наказание. Черт! Огастус и сейчас занимает этот пост и вершит правосудие над несчастными горемыками, оказавшимися на скамье подсудимых, хотя сам больший преступник, чем все они.
— Итак, — продолжал Торн, — шулер струсил и выкрал вас, чтобы выкуп пошел в оплату долга.
— По предложению Огастуса, — напомнила ему Белла.
— Я это не забыл. Я в недоумении, почему он не дал плану развиваться дальше. Ваш отец платит выкуп. Отцовский гнев обрушивается на вашу голову за то, что вы ушли так далеко от дома. Долг оплачен.
— Вы сомневаетесь в моем рассказе? — обиделась Белла. — У меня нет доказательств.
— Мне хотелось бы понять план вашего брата.
— Он никогда меня не любил, так что моя судьба не имела для него значения. — Даже для Беллы этого было недостаточно. — Он всегда был эгоистичным.
У Беллы по щеке побежала капля дождя, которая была очень похожа на слезу, и капитан Роуз, хмуро глядя на темнеющие облака, повел Беллу в защищенное от дождя место.
— Нужно вернуться в «Компас», но позвольте мне поразмышлять. К сожалению, я иногда встречаюсь с такими людьми — слабыми и чрезвычайно самолюбивыми, а следовательно, трусливыми. Он, вероятно, собирался осуществить свой план до конца, но потом начал сомневаться, не рассказал ли вам шулер о его роли или не подслушали ли вы что-нибудь. Его воображение могло нарисовать самый худший исход. А если вы никогда не вернетесь домой, то никогда не сможете изобличить его.
— Это чудовищно!
Белла прижала руку ко рту.
— Ваш дорогой Огастус должен был очень-очень испугаться вашего возвращения домой.
Белла никогда об этом не задумывалась.
— Значит, вот почему он был таким жестоким!
— Каким?
— Неинтересные мелочи. Они не имеют значения.
— Не уверен. — Торну пришлось защитить Беллу от налетевшего порыва сырого ветра. — Идемте обратно в «Компас». Итак, когда вы вернулись, вам не поверили. Правда, некоторые семьи постарались бы утаить это происшествие или скрыть его браком.
— Позже они пытались. Я отказалась.
— Почему?
— Вы женились бы на омерзительной мегере, которая на двадцать лет старше вас и которая всегда будет обращаться с вами как с грешником?
