Хелен Диксон - Хозяин Стоунгрейв-Холл
Виктория с вызовом задрала голову. Осуждение Натана вызывало в ней бунт.
– Думаю, я могла бы загладить вину, если бы после этого вам стало лучше. Я могла бы дать объявление в газетах, заявив, что это он бросил меня, – с усмешкой сказала она.
– Это немного обнадежило бы, – с такой же усмешкой ответил Натан, – но я знаю, Лоуренс даже не думает вернуть свою честь в ущерб вашей. Однако вам стоит попытаться осуществить свое намерение. Это могло бы убедить его в том, что вы и вправду раскаиваетесь.
– Раскаиваюсь? – Глаза Виктории потемнели. – Нет, вряд ли. В тот день мне тоже нанесли оскорбление.
– О чем это вы говорите?
– О вас, мистер Рокфорд, или, может быть, мне звать вас Натаном, поскольку я предполагаю, что вы приходитесь мне единокровным братом?
Мгновение Натан изумленно смотрел на нее. С тех пор как несколько лет назад стало известно, что у него есть сестра, само ее имя звучало для него как проклятие. Однако сейчас, встретив ее, он не знал, что и думать, тем более как относиться к ней. Обычно он скрывал боль и обиду, связанные с его рождением.
– Вам это известно?
– Да. Я знаю, что у нас одна мать. Мне не следовало приходить сюда, но я хотела увидеться с вами.
Лицо Натана окаменело, будто он принял решение держать себя в руках.
– Мне вам нечего сказать, – заявил он хрипло. Видно было, что эмоции готовы взять верх над ним. – Мне не хочется говорить об этом, не сейчас. Я думаю, вам следует уйти.
– Разве вам не хочется узнать о своей матери?
– С какой стати? – Проглотив обиду, Натан отвел взгляд. – Она вычеркнула меня из своей жизни, отказавшись от меня. Кто мог пойти на такое, кроме бессердечной, бесчувственной женщины?
Виктория не стала спорить с ним, однако считала, что должна защитить мать, несмотря на обиду, которую чувствовала всю жизнь.
– Мать не отказалась от вас. Она не была бессердечной. Мать была хорошей, доброй, верной и любящей.
Натан скривил губы от боли. Когда он снова взглянул на Викторию, та заметила в его глазах ту же боль и обиду, которую испытывала сама.
– Правда? Что ж, наверное, я это никогда не узнаю.
На мгновение показалось, будто она расслышала сожаление в его голосе, и по его глазам заметила, что не ошиблась. Однако выражение сожаления быстро исчезло.
– Нет, – спокойно ответила Виктория с сочувствием. – Вы не узнаете. Мать оставила вас отцу. Я сама не знаю все факты, но предполагаю, у нее не осталось иного выбора.
– Простите, но мне трудно поверить в это, – твердо возразил Натан.
– Как вы думаете, что мать могла дать вам, она ведь была незамужней? Как вам удалось узнать об этом?
– Что я внебрачный ребенок? Отец считал, что мне пора все узнать, прежде чем мне об этом расскажет кто-то другой. А вы? А как вы узнали обо мне?
– Сестра вашей жены с огромным удовольствием сообщила мне об этом перед тем, как я должна была отправиться в церковь, как, впрочем, и многое другое, о чем ей не терпелось сказать. Клара способна всадить нож в спину. Она с самого начала открыто заявила, что мне не место в Холле.
– Клара всегда говорит откровенно. Она права. Вы непозволительным образом вторглись в нашу жизнь, что достаточно скверно, однако согласие стать женой моего брата – это уже слишком.
– Почему? Потому что дом, из которого я вышла, нельзя назвать пристанищем аристократов.
– Думаю, дело обстоит не так. Вам предстоит многое усвоить.
– И вы знаете, что именно? Вам ничего не известно обо мне.
– А обо мне вам известно еще меньше.
Виктория задрала нос и сказала с большим достоинством:
– Не известно. Не ведаю, кто учил вас манерам, но вы должны были знать, что так говорить невежливо. Не имеет значения, что вы об этом думаете, но я ваша сестра, а вы мой брат. Я надеялась, что мы могли хотя бы признать друг друга. Наверное, сейчас не самое подходящее время рассказывать вам о нашей матери, думаю, эта тема вам не очень приятна, захотите поговорить об этом, найдете меня в доме леди Элсуорти. В противном случае можете снова забраться в свою скорлупу, сидеть там, жалея себя. – Виктория надела перчатки, давая понять, что разговор окончен.
– Да как вы смеете! – воскликнул Натан, сверля ее негодующим взглядом.
– Смею, – спокойно ответила Виктория. – Я смею пойти на многое, о чем даже не мечтала бы до визита мисс Эллингем. Как поживает Лоуренс? – спросила она, оглянувшись на него.
– К чему это неожиданный интерес к благополучию моего брата? Он вас действительно интересует?
– Если хотите знать, интересует. Причем очень даже интересует.
– Тогда сами сообщите ему об этом. Кстати, это можно сделать прямо сейчас, если Лоуренс станет выслушивать то, что вы собираетесь сказать.
Виктория быстро взглянула на дверь и заметила только что вошедшего высокого человека. Неудержимый страх охватил ее. Она опустила голову и могла поклясться, что Лоуренс напрягся от неожиданности.
– Думаю, мне следует известить брата о том, что вы здесь. – Натан бросил взгляд на Лоуренса.
– Вашему брату, – раздался язвительный голос, – известно об этом.
От столь едкого голоса Виктория напряглась. Подняла голову и взглянула на него. Мечты о новой встрече с ним рухнули в то мгновение, как она увидела его лицо, жесткое и грозное, как у гранитной статуи. Глаза смотрели враждебно с нескрываемым гневом. Виктория не верила, что он способен так смотреть. Заметила, как напряглось его тело, ощутила ледяной взгляд его голубых глаз.
До этого мгновения Виктории думала, что помнит, как он выглядит. Ошиблась. Его лицо казалось надменным и красивым, в бездонных голубых глазах светился цинизм, волевая челюсть говорила об отсутствии жалости. Все в нем свидетельствовало о грубой силе, власти и непоколебимой уверенности. От этого Виктория почувствовала себя еще беспомощнее. Она искала в его чертах хоть искорку нежности, но он оставался отстраненным, грозным, чужим человеком, хотя его красота нисколько не пострадала, он остался настоящим джентльменом. Не хотелось признавать это, испытывать к нему чувства, все это в прошлом. Лоуренс не ответил на ее письмо, отчего она все еще испытывала боль. Виктория перебирала воспоминания о днях, проведенных с ним в Йоркшире. У нее не было опыта по части чувств, инстинкт подсказывал, что распутные желания, просыпавшиеся в ней, не что иное, как страсти, пробужденные похотливыми ухаживаниями Лоуренса. То обстоятельство, что они сейчас дали о себе знать, не позволяли Виктории забыть его, вопреки своим желаниям.
Никто из них ничего не услышал, когда Натан отвернулся и пробормотал:
– Извините, меня ждут дела, – и направился к лестнице, беспокойный от переживаний. Встреча с Викторией Льюис поразила его, он и не думал, что она способна влиять на него, и впервые в жизни признал факт существования сестры.
