Эмилия Остен - Жена-незнакомка
– А как же ваша жена? Неужели не хотите ее защитить, коль так ею дорожите? – скупо улыбнулась мадам де Венар. – Поверьте, скоро в стране разразится смута, и нужно оказаться на верной стороне!
– О какой же стороне вы хлопочете?
– Герцог де Бофор возвратился во Францию уже давно. И он, именно он, достоин править, а не итальянец, которого Ришелье привез непонятно откуда.
– Из Италии, надо полагать? – не удержался Раймон. Матильда выглядела изумленной. «Да, – подумал шевалье де Марейль, – моя жена вместе с мадам де Салль плохо на меня влияют». И улыбнулся.
– Нет, я не ошиблась, – проговорила Матильда медленно, – вы изменились… Какую игру вы ведете, Раймон? И могу ли я вам доверять, как старому другу?
– Если наша дружба еще осталась… Я не предаю друзей. Но мне казалось, вы ее разорвали.
– Нет… и простите меня. – Она опустила плечи, превратившись из насмешливой фурии в усталую женщину. – Я много лишних слов сказала вам тогда… И сегодня. Надеюсь, вы извините меня.
– Вам не стоит просить прощения, Матильда. Но я все же не понимаю нашего разговора.
– Я беспокоюсь о вас и о герцоге. Все-таки я его знаю достаточно хорошо! Он возмужал, я слышала, а его победа при Рокруа была подобна грому, пронесшемуся надо всей страной. И мне прискорбно думать, что он может оказаться в немилости, если поддержит не тех людей.
– Людовик Энгиенский никого не поддерживает, кроме себя, – покачал головой Раймон. – А его отец предан ее величеству.
– Да, но времена меняются. И кто скажет, что герцог де Бофор не предан королеве?
– Он косноязычен и не слишком умен.
– Покойный король тоже…
– Давайте не будем поминать покойного короля, Матильда. Я, кажется, начинаю догадываться, чего вы от меня хотите. – И догадки эти Раймону совершенно не нравились.
– Но вдруг я все-таки удивлю вас? – вздохнула она. – Прошу, поговорите с герцогом или хотя бы с Гассионом! Нельзя оставаться в стороне, когда командуешь армией и решается судьба государства.
– Я не стану говорить с ними – хотя бы потому, что не знаю, когда вернусь в ставку. А пока идет осада Тионвиля, никто из них не появится здесь.
– Вот в этом вы ошибаетесь. Ходят слухи – и я знаю, что это правда, – Гассион приедет в столицу.
– Это невозможно, – отрезал Раймон, – Тионвиль еще не пал.
– Да, и все же… Неужели вы об этом не знаете?
Раймон получил уже два письма от лейтенанта Базьера, исправно делившегося с командиром новостями от осажденного города, однако о приезде Гассиона там не было ни слова.
– Как бы там ни происходило, – сказал Раймон наконец, – я не стану вмешиваться. Простите, Матильда, однако я далек от интриг, а мой дар убеждения – от совершенства. И скажу вам откровенно, Мазарини кажется мне гораздо умнее, чем герцог де Бофор. Итальянец сейчас у власти, верно? Ришелье его выкормил, выпестовал и научил, как нужно править страной. В игры великих я не играю. – Ему окончательно наскучил разговор, и, развернувшись, Раймон пошел к двери, бросив на прощание: – Простите, если разочаровал вас.
Он шел обратно в бальный зал, морщась от неприятного привкуса, оставшегося от этой беседы, и радуясь тому, что теперь имеет законное право сесть вместе с женой в карету, уехать в свой замок и наконец заняться тем, чем хочется.
Однако у лестницы Раймон вдруг увидел такое, что мгновенно позабыл и о Матильде, и о своих планах.
Элоиза шепнула Жанне на ухо, что отправится на поиски Кантильена (уже давно пробило восемь, и кузен должен бы появиться), а барон де Феш остался, чтобы развлекать даму. Бальдрик очень ловко замял разговор, так и не произнеся, кем же мадам де Венар приходится Раймону, однако слова и не требовались. Жанна догадалась. Ей было и неловко, и смешно, и немного тревожно. Она постаралась подавить беспокойство. Хотя, конечно, красота мадам де Венар производит впечатление. Так вот какие женщины нравились Раймону раньше… Что ж, теперь он женат. Во всяком случае, он так думает.
И если у Жанны осталась лишь эта ночь, пусть она будет.
Бальдрик отошел, чтобы принести даме сладостей, и в этот момент к Жанне подбежал слуга – симпатичный малый в криво застегнутой ливрее. Ох и достанется ему от мажордома, если тот заметит!
– Мадам де Марейль, – поклонился слуга, – мадам де Салль велела передать вам, что ждет вас на балконе.
– О, благодарю, – ответила Жанна, поднимаясь.
Что-то случилось? Она оглянулась, но Бальдрик стоял к ней спиной, и Жанна поспешно направилась к дверям на балкон, дабы барон де Феш не заметил, куда она ушла. Если рядом с Элоизой отирается Кантильен, лучше избежать общей встречи. Особенно сегодня.
Ночь сгустилась над Парижем, но пахла она не теплой травой, как в Марейле, а нечистотами, которые по старинке выплескивали из окон прямо на улицу. Жанна поморщилась. Скорее бы возвратиться домой! Она прошла по широкому балкону, нависавшему над крохотным садом, и не увидела Элоизы. Куда та могла подеваться?
– А вот и ты, разлюбезная моя кузина, – произнес рядом с нею ненавистный голос.
Жанна глубоко вздохнула и повернулась к Кантильену. Он был в том же костюме, что и в прошлый раз. Видимо, в лучшем.
– Не трудись и не ищи мадам де Салль, – продолжал кузен, – она-то тебя точно разыскивает. Это я приказал слуге позвать тебя сюда.
– Но зачем? – спросила Жанна. Странно, сегодня Кантильен не вызывал у нее страха, только омерзение. Она хотела поскорее уйти и понимала, что нельзя: нужно знать, что он задумал. – Элоиза должна была отдать тебе деньги.
– Она так и сделала, – Кантильен прикоснулся к знакомому кошельку на поясе, – а затем попыталась воззвать к моей совести, будто я монах, забывший прочесть «Отче наш» перед сном и заслуживший наказание у настоятеля. Это было даже забавно. Нет, милая кузина, с мадам де Салль я не желаю говорить, так я ей и сказал. Другое дело – ты. Двух тысяч ливров хватит на сегодняшний вечер, однако этого мало.
– Я не могу дать больше, – твердо произнесла Жанна. – И не хочу. Это все, что ты получил от меня. Ни единого денье сверх того.
– А я говорю тебе…
– Нет, это ты послушай, что я говорю тебе! – прервала его Жанна довольно громко. К счастью, рядом никого не было. – Ваше поместье выживает благодаря мне. Ты еще носишь этот костюм благодаря мне. И не моя вина, что ты так жалок и не можешь устоять перед обаянием карточного стола. Или как ты спускаешь деньги, Кантильен, – в кости? Ах, не отвечай, неважно. Я обеспечиваю всю нашу семью, и тебя, и твою матушку, и твоего отца, да покоится он с миром, и ничего не должна тебе! И так я пошла на преступление, чтобы все могли жить как привыкли, даже лучше. Ты не смеешь ничего требовать у меня!
