Джейн Фэйзер - Клевета
— Нет, — сказал Гай.
Он уселся на каменный подоконник, насмешливо прищурив глаза.
— Я сразу понял, что это маленькая непослушная девчонка решила попроказничать.
— Неправда! — возмущенно возразила Магдален: ее выводило из себя, когда Гай намекал на ее еще достаточно юный возраст. И все же пальцы Магдален уже потянулись к крючкам платья.
— Магдален, у нас нет времени для этого, — все еще забавляясь, но уже начиная волноваться, сказал Гай.
— Есть, — с привычной категоричностью отрезала Магдален и расстегнула украшенный жемчужинами пояс под грудью. — А если нет, так найди. Я правильно говорю?
Пояс с приглушенным стуком упал, и она стянула с плеч высвободившееся платье; мягкими складками оно спустилось на пол. На Магдален осталась теперь лишь белая ночная батистовая рубашка, которую она столь же быстро сбросила.
Гай, не двигаясь, наслаждался нарастающим внутри него волнением, ощущая затылком тепло осеннего солнца, вдыхая наполнивший комнату запах Магдален — запах ее одежды, ее кожи, ее волос.
— Если у нас и вправду нет времени, то нечего рассиживаться на подоконнике! — сообщила она, поправляя волосы.
Не получив ответа, она подошла к нему, и закусив нижнюю губу, ухватилась за большую пряжку его ремня; голову она нагнула, и волосы засияли в солнечных лучах.
— Не будет ли милорд любезен опустить голову? — сказала она. — Иначе мне не снять твой воротничок — ты слишком высокий.
Гай любезно соизволил нагнуть голову, дав ей возможность стянуть через голову окаймленный золотой вышивкой с гербом воротник. Теперь на Гае была только рубашка — в спокойное послеполуденное время под защитой стен цитадели не было необходимости носить кольчугу.
Все еще сосредоточенно хмурясь, Магдален пальцем провела по его голой груди, задержавшись на белом рубце, тянувшемся вниз к животу. Это была память о давнем ранении. Она посмотрела ему в лицо — Гай все еще сидел неподвижно и улыбался мягкой, таинственной улыбкой — и кончиком языка дотронулась до его сосков. Тело Гая чуть дернулось, а ее пальцы уже двигались к расстегнутому поясу рейтуз.
— Сперва сапоги, моя милая, — сказал он, пытаясь придать голосу выражение ленивого безразличия. Она, отомстив ему легким укусом в плечо, стала на колени, вступив в борьбу с его ботфортами, когда он любезно вытянул вперед ногу, придерживаясь за подоконник, дабы помочь ей стащить сапоги.
— Встаньте, милорд, — потребовала она, снова вернувшись к рейтузам. — Вы ведете себя очень скованно.
— Это я-то, который вел себя предельно вежливо? — шутливо запротестовал он. — Мадам, я же весь — сама услуга.
Магдален изучала его тело, наклонив голову на бок.
— Пожалуй, так, милорд, — согласилась она и упавшим голосом добавила: — Но когда же я дождусь помощи с вашей стороны? Я и так сделала достаточно много.
— Это была твоя идея, — подразнил он. — Вероятно, было бы справедливым, если бы ты и отвечала за ее осуществление.
Все убранство комнаты состояло из грубо сколоченного дощатого стола и двух скамей, накрытых волчьими шкурами, перед мертвым камином. «Маловато, — подумал Гай про себя. — Надо было бы что-нибудь придумать». Но дьявольский дух противоречия заставлял его ждать, что сделает Магдален.
Магдален неуверенно огляделась.
— Пол? — наугад спросила она.
Гай затряс головой.
— Слишком холодно, дорогая.
— Волчьи шкуры? — сделала еще одну попытку и посмотрела на него.
— Блохи.
Магдален на мгновение растерялась, затем подвинулась к нему, обхватив руками его жаркое тело. Он по-прежнему не прикасался к ней, осознавая, что уступить в такой момент — значит потерпеть катастрофу. Внезапно Магдален оторвалась от него и, озадаченная, с сомнением смотрела на возлюбленного.
Гай, смеясь, обхватил ее за талию и одним движением усадил на колени.
— Позволь научить тебя способу заниматься любовью при неблагоприятных условиях.
Взяв в ладони ее лицо, он прижал ее губы к своим, ноги ее непроизвольно обвились вокруг его талии, и вся она открылась ударам его тела, подстроившись заданному ритму. Руки его соскользнули к ее бедрам, пружина страсти сжималась все сильнее и вдруг внезапно распрямилась, Магдален выгнулась в мощных руках и упала на Гая. Оба они затихли, ощущая, как недавнее напряжение переходит в тихую истому.
— На это всегда должно хватать времени, — промурлыкала Магдален, когда снова обрела дар речи. — Думаю, стоит эту комнату сделать нашей и больше ничьей.
Гай засмеялся и легко снял ее с подоконника.
— Если мы собираемся обживать ее, нужно хотя бы завести здесь шерстяное одеяло. От многократного использования подоконника у тебя боюсь, появятся мозоли. — Он быстро поцеловал ее. — Но если честно, любовь моя, ты похитила меня в самое неподходящее время. Ко мне только что прибыли с сообщениями из деревень, и я должен их выслушать. Затем мне надо съездить в гарнизон; всюду только и разговоров, что про разбойников, и пора заняться ремонтом рвов и стен.
— А не останется ли у нас времени, чтобы отправиться вечером на соколиную охоту? — осведомилась Магдален, продевая через голову ночную рубашку.
— У тебя никаких дел до вечера? — Вскинув брови, Гай вопросительно смотрел на нее, застегивая пряжку ремня.
Магдален уже освоилась с обязанностями хозяйки дома — первой помощницы владельца замка, которого в виду отсутствия сьёра де Бресса замещал лорд де Жерве. Гай, однако, заметил, что не все обязанности она осуществляет одинаково рьяно.
Как бы в подтверждение его мыслей, она тяжко вздохнула.
— Есть дела, и одно очень неприятное. Повар сказал, что куда-то пропали три буханки хлеба, и обвиняет в этом одну из служанок. Если я не разберусь сама, дело перейдет к судье-сенешалю, он переправит его тебе, и маленькое происшествие вырастет до размеров большого.
Гай кивнул. Он был последней инстанцией во всех местных спорах, как бытовых, так и вооруженных; все, что затрагивало интересы обитателей замка и окрестных деревень, зависело от его решения. Ему приходилось улаживать споры, отправлять правосудие, вручать награды и оказывать покровительство, но мелкие вопросы он предпочитал перепоручать кому-нибудь из домашних.
— Чем смущает тебя это дело?
— Тем, что служанки здесь наверняка ни при чем, — она подняла с пола пояс с драгоценными камнями, поблескивающими в солнечном свете. — Просто городской пекарь заключил тайную сделку с хранителем хлебных запасов. Хлеба поставили меньше, а прибыли поделили. Но тот давно служит в замке, поэтому поверят ему, а не служанке.
