Джоанна Линдсей - Нежный плут
Три дня прошло с той роковой ночи ее откровения, и хотя Джеймс говорил, что они будут вести себя как раньше, он больше не приглашал ее помочь, когда принимал ванну, не блистал перед ней наготой и даже скрывал свою одышку, одеваясь перед выходом из каюты. Он ни разу не прикоснулся к ней снова с того самого утра, когда ласково погладил ее щеку своими пальцами.
В глубине души она сожалела, что он не пытался больше соблазнить ее. Она не позволила бы ему этого, но он в конце концов мог хотя бы попробовать. Она рано закончила свою работу и лежала в койке, тихо покачиваясь и подстригая ногти, чтобы они походили на мальчишечьи. Она собралась было спать, сняв с себя все, кроме рубашки и штанов, но не чувствовала себя достаточно усталой.
Взглянув на человека, сидящего за письменным столом, она была не против дать ему возможность разрядиться и тем самым прояснить их отношения. С другой стороны, она не уверена в том, что хочет вновь увидеть того, другого Джеймса, под чьим взглядом таяла. Пусть лучше он лелеет свою обиду до конца плавания.
– Капитан, – сказала она, отвечая на его замечание, – это значительное преимущество… Я никогда не пробовала бренди. Портвейн, с другой стороны…
– Так сколько же тебе лет, деточка?
Итак, он наконец спросил об этом и достаточно язвительно.
Ей стало интересно, как долго он сможет держаться.
– Двадцать два.
Он фыркнул.
– Я думал тебе по крайней мере двадцать шесть.
Она усмехнулась, злонамеренно решив не потакать ему.
– Вы действительно так думаете, Джеймс? – спросила она ласково. – Для меня это комплимент. Меня всегда огорчало, что я выгляжу слишком молодо для своего возраста.
– Я уже говорил, ты чертовски нахальна.
– Ну! Да вы ворчливы сегодня. – Она коротко рассмеялась. – Интересно, почему?
– Отнюдь, – холодно возразил он, открывая ящик стола. Раз так случилось, возьми стул и подсаживайся ко мне.
Она не ожидала приглашения и замешкалась с ответом, обдумывая, как бы поизящнее отказаться. Она видела, как изысканно он наполнял прекрасный бокал из полупустой бутылки портвейна и неожиданно решила, что половина бокала не повредит и даже поможет ей скорее заснуть. Она придвинула тяжелый стул к письменному столу и, прежде чем сесть, приняла от него бокал, опасаясь попасть в ловушку его зеленых глаз и прикосновений, как это уже было.
Усмехаясь, она словно случайно потянулась к нему бокалом, перед тем как сделать глоток.
– Должна сказать, вы сегодня очень общительны, Джеймс. – Его имя на ее устах (при том, что она никогда не называла его так раньше) раздосадовало Джеймса. – Особенно, – продолжала она, – с тех пор, как я решила, что разозлила вас кое-чем.
– Разозлила? Такой очаровательный ребенок? Почему ты так подумала?
Она едва не захлебнулась сладким красным вином.
– По вашим горящим глазам, – отважно сказала она.
– Страсть, милая девочка. Чистая… подлинная страсть.
Ее сердце учащенно забилось, хотя внешне она оставалась
очень спокойной. Она поймала его взгляд и увидела в его глазах жгучую, всепоглощающую чувственность, какой невольно прониклась и сама. Она еще не барахталась на полу? Бог мой, если нет, то это должно было случиться.
Она опрокинула в себя остатки портвейна и на этот раз действительно захлебнулась им, что было весьма кстати, поскольку изменило ситуацию и дало ей время прийти в себя и благоразумно заявить:
– Я была права. Если я никогда не видела пылкой ярости – то вот она.
Уголки его губ поднялись.
– Ты в превосходной форме, деточка. Нет-нет, не убегай, – добавил он, когда она поставила свой бокал и намеревалась подняться. – Мы еще не установили причину моей… пылкой ярости. Я в самом деле способен на нее. Следующий раз мне надо обратить ее на Джейсона.
– Джейсона? – Что-то ведь его заставило перейти на эту беспокойную тему.
– Брат. – Он пожал плечами. – Один из многих. Но давай не отвлекаться, милая.
– Нет, давайте отвлечемся. Я действительно очень устала, – сказала она, нахмурив брови: он снова наклонял бутылку над ее бокалом.
– Трусиха. – Он сказал это слегка развязным тоном, но она замерла, почувствовав вызов.
– Очень хорошо. – Она схватила бокал, наполненный более чем наполовину, и, едва не разлив вино, собиралась сделать глоток.
– Что бы вы хотели обсудить?
– Мою пылкую ярость, конечно. Мне интересно, почему ты думаешь о гневе, когда я говорю о страсти.
– Потому что… потому что… ах, черт вас побери, Мэлори, вы прекрасно знаете, что были раздражительным со мной.
– Не знаю ничего подобного. – Он действительно улыбался теперь, как кот, подстерегающий добычу. – Может, ты скажешь мне, почему я был раздражительным с тобой?
Допуская, что наносила удар по его гордости, она должна была признать, что делала это обдуманно.
– У меня нет ни малейшего намерения, – сказала она, распахнув наивные глаза так широко, как могла.
– Нет? – Золотистая бровь изогнулась, и она почувствовала, что соскучилась по этому жесту за последние несколько дней.
– Иди сюда, Джордж.
Ее глаза распахнулись.
– Ох, нет, – сказала она, выразительно тряхнув головой.
– Я просто собираюсь доказать, что не испытываю ярости по отношению к тебе.
– Уверяю вас, я допускаю это.
– Джордж.
– Нет!
– Тогда я подойду к тебе.
Она вскочила и нелепо вскинула руку с бокалом, словно этот жест мог отразить его натиск.
– Капитан, я должна возмутиться.
– Это я должен, – сказал он, огибая письменный стол, в то время как она уходила от него с другой стороны.
– Ты не доверяешь мне, Джордж?
Это была неподходящая минута для дипломатии.
– Нет.
Его хихиканье удержало ее от развития этой фразы.
– Остроумная девочка. Мне часто говорили, что я достойный порицания повеса, но я предпочитаю быть большим ценителем женщин. Это звучит намного приятнее, ты не думаешь?
– Я думаю, что вы напились.
– Мой брат возразил бы против такого утверждения.
– Проклятье вашему брату, и вам тоже, – выпалила она. – Это глупость, капитан.
Она по-прежнему держала в руках бокал, каким-то образом умудрившись не пролить из него ни капли. Она села и пристально поглядела на него. Он ответил ей усмешкой.
– Я совершенно согласен, Джордж. Ты ведь не собираешься заставлять меня гоняться за тобой вокруг этого стола, а? Это забава для трясущихся старых дураков и горничных.
– Ну, если башмаки позволят, – парировала она механически и открыла рот, поняв свою ошибку. Все остатки юмора покинули его.
