Джудит Френч - Мой нежный завоеватель
— Там! — крикнул кто-то, указывая на скалы.
Вверху, высоко над крепостью, на скальном выступе теснились вражеские воины.
— Это колдовство! — воскликнул отец. — Такого просто не может быть.
Македонские посланники под белым флагом перемирия уж приближались по узкой горной тропе. Надменный переговорщик кратко изложил послание Александра:
— Взгляните на моих летающих солдат! Греки предложили условия сдачи крепости.
— Мне нужно некоторое время, чтобы принять решение, — сказал Оксиарт и отошел на такое расстояние, чтобы послы его не услышали.
— Нет, отец! — запротестовала Роксана. — Мы не должны сдаваться! Разве ты забыл о резне в Мараканде? Если мы сложим оружие, то умрем как овцы. — Она посмотрела на бородатых греков в коротких туниках. — Будем сражаться! Если все мы погибнем, то прихватим на тот свет многих врагов.
Оксиарт приложил руку ко лбу, защищая глаза от солнца, и осмотрел скалы, громоздившиеся над цитаделью.
— Лучники могут нанести нам значительный урон, — устало произнес он. — Одновременная атака сверху и снизу вынудит нас разделиться, что заметно ослабит нашу оборону. — Он покачал головой.
Более трех лет он и его войска сражались с Александром Македонским. В дождливую погоду старые раны ныли, а кости давали знать о своем уже почтенном возрасте. Смерть… Он уже видел так много смертей! Оксиарт медленно повернулся к своим командирам. В цитадели находились их сестры и матери, жены и дети.
— Если мы сдадимся, Александр обещает сохранить жизнь нашим женщинам, — сказал Оксиарт. — Посмотрите вверх. Там, должно быть, находится до трехсот стрелков. — Его плечи бессильно поникли. — Все кончено, Кайан! Проводи мою дочь на женскую половину и позаботься, чтобы она оделась, как подобает ее положению.
— Нет! — Роксана схватила отца за руку. Его лицо стало белым как мел и внезапно постарело. — Не требуй от меня этого. Я останусь и умру вместе с тобой. Если ты любишь меня, подари мне последнюю милость.
— Именно любовь к тебе не позволяет мне так поступить. Забери ее, Кайан, и уведи силой, если потребуется. Возьми сотню стражей дворца для защиты женщин — пока нам не известно об истинных намерениях Александра.
Обсидиановые глаза Кайана сузились.
— А если греки окажутся вероломными?
— Тогда, я надеюсь, ты найдешь в себе силы сделать то, что должно быть сделано.
Глава 2
В женской башне эхо разносило тихие всхлипывания. Дети вели себя на удивление тихо, и даже младенцы прекратили свой неустанный плач и испуганно смотрели на мир. Слуги закрыли все ставни и зажгли масляные светильники, будто уже наступил вечер. Слышались грубые голоса греков, топот ног и приглушенный лязг доспехов. Эти звуки просачивались сквозь серый камень как постоянное напоминание о присутствии врагов в цитадели.
Воздух словно был наполнен страхом. Роксана ощутила во рту привкус меди. Она ожидала услышать грохот сражения, но в башню доносилось только протестующее мычание бычков, которых вели на убой.
— Ты видела его? — прошептала Лилия. — Этого македонского властелина Александра? Правда ли, что он действительно гнусный карлик, как говорят люди? Жена соседа моей сестры знакома с торговцем коврами из Балха. Она сказала, что Александр только наполовину является человеком, а его отец — их божество, Зевс. Ниже груди этот Александр покрыт шерстью, подобно льву. И его огромный член совсем не таков, как у смертного. Это…
— Как ты можешь верить в подобные бредни? — Роксана не смогла сдержать раздражения. — Он такой же человек, как и все остальные.
— Нет! Это чистая правда, — вмешалась Митра. — Сестра торговца коврами утверждала, что еще ни одна женщина не вышла живой из его шатра. Он заберет тебя в качестве военной добычи. Лучше уж тебе прыгнуть с башни, чем ждать, пока тебя пронзит чудовищное копье.
— Хватит болтать! — гневно воскликнула Роксана.
Позади нее раздалось старческое хныканье древней Гольнары.
— Митра права. Варвары заставят всех нас испытать на себе их мерзости.
Роксана нахмурилась.
— Я не желаю больше слышать подобных разговоров. Вы напугаете детей.
Она подозревала, что Гольнара втайне только и мечтает о том, чтобы разделить ложе с каким-нибудь похотливым греком. Она успела уже похоронить четырех мужей, причем последний из них по возрасту вполне мог быть ее внуком. Обычно Роксане удавалось сдерживаться, слушая болтовню этих глупых женщин, но только не сегодня, когда все ее надежды обратились в прах.
Она выполнила последний приказ отца, позволив служанкам нарядить ее в просторное платье, ниспадающее мягкими складками, и штаны из черного китайского шелка, такого прозрачного, что сквозь него можно было бы свободно читать тексты. Ее талию стягивал пояс из золотой парчи, а плоская круглая шапочка, к которой крепилась прозрачная накидка, была густо украшена золотом и изумрудами глубочайшего зеленого оттенка. Прочих украшений было совсем немного: тонкая цепочка из крученого золота вокруг шеи и перстень с головой барана. На ногах у нее были остроносые шелковые туфли, украшенные узорами в виде зеленых листьев и молочными жемчужинами из Индии.
Она велела не наносить на лицо много пудры и румян, а контур глаз захотела подчеркнуть египетской краской для век. Она вымыла волосы и расчесывала их до тех пор, пока они не заблестели и не стали падать густой волной до самого пояса. Затем она посмотрела на себя в серебряное зеркало и увидела в нем прекрасную принцессу. Однако собственное отражение не доставило ей никакого удовольствия. Лучше было родиться с внешностью овцы, чем испытать унижение из-за своей красоты!
Когда она присоединилась к остальным женщинам, Кайан взглянул на нее, кивком выразил свое одобрение и тут же отвернулся, чтобы сделать строгий выговор ближайшему из лучников. Кайан расставил охрану возле всех дверей, сосредоточив большую часть воинов возле парадного входа, где, скорее всего, должны были появиться греки.
Роксане понадобилась вся сила воли, чтобы не умолять Кайана заключить ее в свои объятия. Она не могла себе этого позволить, и не только потому, что такое поведение было неподобающим. Роксана до сих пор сердилась на Кайана. Она помнила, что сам правитель приказал ему держать ее здесь, хотя Кайан, как солдат хотел находиться рядом с принцем, чтобы разделить судьбу, уготованную Македонцем защитникам крепости. Тем не менее, все в ней бунтовало против ограничений в свободе только по той причине, что она родилась женщиной. Почему они с Кайаном не могут ослушаться ее отца? Для нее было бы честью умереть, сражаясь рядом с любимым мужчиной, а ей пришлось позволить женщинам наряжать ее ради захватчиков, как какую-то смиренную овечку, предназначенную для заклания.
