Джудит Френч - Мой нежный завоеватель
— Нет! — воскликнул Кайан. — Ты должна…
Суровый взгляд отца Роксаны заставил его замолчать.
— Убийство Александра не заставит его армию повернуть назад, дитя мое, — сказал он. — Ни один из мужей не гордится так своим сыном, как я горжусь тобой. Но все же ты женщина, а не мужчина. Ты рождена, чтобы дарить жизнь, а не отбирать ее.
Проглотив возражение, готовое сорваться с губ, Роксана прижала руку к груди в воинском жесте повиновения и поспешила к входу в женскую часть дворца. Два стражника расступились и позвали служителя, находившегося внутри, чтобы он открыл дверь принцессе. Уже шагнув за дверь, Роксана услышала оклик Кайана.
— Подожди, Роксана. Я хочу с тобой поговорить. Позже у нас уже не будет такой возможности — я скоро заступаю в караул.
Она подождала его, и они вместе прошли мимо охраны через внутренний двор, а затем вошли в темный коридор. Там Роксана повернулась и очутилась в объятиях Кайана.
— Роксана! — прошептал он, обнимая ее.
Встав на цыпочки, она прижалась губами к его холодным губам.
— Пусть мудрый бог защитит тебя, Кайан, и всех нас. Как только Александр устанет от бесконечной войны, я попрошу у отца разрешения на нашу свадьбу.
Кайан обнимал ее бесконечно долгую минуту так крепко, что она слышала, как бьется его сердце.
— Мне нелегко складывать слова в нужные фразы, не то, что тебе. Но я клянусь: никакая беда не омрачит твою жизнь, разве что мое безжизненное тело уже не сможет этому помешать. Я прикажу Волку стать твоей тенью.
Она отстранилась.
— Как пожелаешь. Но я бы предпочла, чтобы он прикрывал твою спину.
В свое время она послала Волка охранять Кайана, а теперь ее брат, похоже, вознамерился вернуть дикаря, чтобы тот следовал за ней безмолвным призраком.
Еще до ее рождения Оксиарт отбил юного сына бактрийского разбойника у скифов. Свирепые всадники уже успели вырвать у юноши язык и намеревались кастрировать его, когда лучники Оксиарта изрешетили их стрелами. Отец привез его едва живого домой и приказал позаботиться о нем. Когда раны спасенного юноши зажили, Оксиарт приставил его охранять свою новорожденную дочь.
Он лишился языка и не умел писать, но когда у него спросили, как его зовут, парень несколькими штрихами изобразил волка. Так он и стал Волком. Теперь, вступив в пору мужской зрелости, он обзавелся густой гривой волос и черной бородой и научился убивать так же молниеносно и бесшумно, как это делает степной орел. Пока Роксана не отправила его на войну вместе с Кайаном, Волк никогда не покидал ее, засыпая каждую ночь возле ее ложа рядом с охотничьим леопардом.
— Я пришлю к тебе Волка, — твердо повторил Кайан. — Когда мы поженимся, найдем ему подходящее логово.
Прощальный поцелуй — и Роксана отправилась успокаивать женщин и детей.
— Мой отец приказывает всем вам молиться за наше спасение.
— Что, если скалы не остановят их? — спросила Митра. Ее голос, как обычно, прозвучал резко. — Что тогда?
Она прижала оставшегося в живых сына, краснощекого малыша, к своей мощной груди. У нее были причины бояться, ведь ее муж и тринадцатилетний сын погибли на реке Оксис.
— Тогда мы должны быть готовы умереть достойно, как и подобает бактрийцам и согдианцам.
— Хватит разговоров о смерти! — воскликнула Сорайя. — Настало время кормить детей. — Она прижала свою теплую ладонь к щеке Роксаны. — Тебе тоже следует подкрепиться. Сколько времени прошло с тех пор, как ты ела горячую пищу?
Сорайя хлопнула в ладоши, и в комнату стали входить слуги с полными подносами различных яств.
— Возможно, мне не помешает выпить немного вина, — согласилась Роксана. Она сняла с головы лисью шапку, вытащила из прически золотые шпильки, и ее волосы упали вниз тяжелой волной до самого пояса. — А поесть я уже успела в караульном помещении.
— Что твой отец ответил посланникам? — спросила Сорайя, разливая по чашам крепкое бактрийское вино и смешивая его с чистой водой горного ручья.
Несмотря на свою озабоченность, Роксана улыбнулась. Ничто не могло вывести Сорайю из равновесия. В тот день, когда они с Кайаном притащили на обед, устроенный в честь послов из далекого Китая, детеныша льва, Сорайя приказала управляющему удалить его, заявив, что эта кошка «недостаточно высокого рождения, чтобы разделить трапезу со знатью».
Сорайя была двоюродной сестрой умершей матери Роксаны и ее лучшей подругой. Когда царица Пари умерла при родах, Сорайя стала заботиться о девочке, как о собственной дочери. Мать, подруга, главная придворная — вот кем была для Роксаны Сорайя.
Роксана внимательно посмотрела на свою приемную мать. Сорайя была красивой женщиной со светло-каштановыми волосами, зеленовато-серыми глазами и высокими скулами. Оксиарт любил подшучивать над ней, говоря, что она похожа на уроженку Скифии или Китая. Сорайя овдовела в семнадцать лет, и Роксана часто гадала, почему она, имея многочисленных воздыхателей, так и не вышла замуж повторно.
— Роксана! — Брови Сорайи изогнулись аркой. — Что сказал твой отец посланникам этого захватчика из Греции?
Роксана повторила слова отца, и женщины дружно рассмеялись, услышав о крылатых воинах.
— Такое бывает только в сказках для детей, — уверила их Роксана. — На этой скале мы находимся в полной безопасности.
— Ты должна оставаться здесь, — волновалась Сорайя. — Принцессе не место на крепостных валах.
— Я — наследница Двух Царств, и мое место рядом с отцом. — Роксана поставила серебряный кубок на низкий столик. — Что со шкатулкой из слоновой кости? Она у тебя? — Сорайя побледнела. — Ты уверена, что этого хватит?
— Вполне хватит для тех, кто желает умереть достойно, если все же случится худшее. Этот яд смертелен и действует быстро. Достаточно прикоснуться к нему языком.
Роксана прикусила нижнюю губу. Неужели все они настолько обезумели, что способны спокойно говорить о самоубийстве?
Окинув помещение быстрым взглядом, Роксана пришла к выводу, что Сорайя не нуждается в ее помощи. Она допила вино и вернулась на стены к солдатам.
* * *Рассвет пришел в горы с опозданием. Пурпурные лучи пронизали плотные облака, окутавшие скалы, возвышавшиеся над цитаделью. Роксана вздрогнула от холода, несмотря на теплый плащ из волчьих шкур. Глубокие снега не сходили с вершин даже в разгар лета, а по ночам здесь всегда царил холод.
Бдительный часовой поднял тревогу. Отовсюду выскакивали вооруженные люди. Некоторые из них натягивали тетивы луков, а другие в спешке надевали обувь и одежду.
— Там! — крикнул кто-то, указывая на скалы.
