Сара Уэстли - Поединок с тенью
– Но почему она не сказала об этом дедушке?
– Боялась подвести своего возлюбленного. Его отец был человеком властным и жестоким. Он обязательно лишил бы сына наследства, если бы узнал правду, а того хуже, приказал бы расторгнуть брак.
– Но разве такое возможно, если они обвенчались?
– Он был могущественным человеком, влиятельным в самых высших кругах. Святая церковь всегда может найти причины для расторжения любого брака, особенно если получит… веские доводы.
– Ты имеешь в виду деньги, – мрачно произнесла Дженевра, расстроенная малодушием отца, не сумевшего отстоять свое счастье.
– Твои родители были слишком молоды, чтобы тягаться с сильными мира сего. К тому же твой отец надеялся получить согласие на брак, ведь он был младшим сыном и на титул не претендовал.
– Но ему это не удалось и потому он так и не решился признать свою жену и ребенка?
– Похоже на то.
– Ты слишком великодушна, Мег. Он был трусом. – Дженевра помолчала немного, теребя брошь и обдумывая печальную историю своего рождения. А потом спросила: – Значит, она даже тебе не призналась, кто мой отец?
– Нет, утеночек мой. Он так и не появился, и леди Маргарет утратила всякий интерес к жизни. Однажды зимой она простудилась и просто-напросто угасла.
– Как жаль! Мне так ее не хватало! Об этом она разве не думала?
– Думала, мистрис Дженни. Леди Маргарет души не чаяла в своей дочурке. Говорила, что ты очень похожа на отца.
– Скорее всего, носом, – пробормотала Дженевра и, взяв полированное стальное зеркальце, вновь принялась разглядывать эту незадавшуюся часть своего лица. «До чего же он горбат и костист!»
– Нет, утеночек. Носом ты удалась в маму.
– Так чем же я удалась в отца?
Мег внимательно всмотрелась в нежное, с тонкими чертами лицо девушки.
– Цветом волос, хотя он был рыжее тебя. И глаза – зеленые. И его широкие скулы. Так говорила твоя мать.
– Хотелось бы на него взглянуть. Но я все равно считаю, что он трус. Как можно было бросить нас?
Мег пожала плечами.
– Ярость отца оказалась сильнее его любви. Думаю, так. Или, быть может, случилось нечто такое, что помешало ему. – Она вздохнула. – Бог весть.
– Что ж, похоже, Роберт Сен-Обэн не такой уж гордый, раз женится на незаконнорожденной. – Дженевра распрямила плечи и тяжело вздохнула. – Ну что, я готова?
– Да, мистрис Дженни. Сейчас за тобой придут. Ты выглядишь великолепно! – Мег склонила голову набок. – Я слышу шаги на лестнице.
Дженевра делила комнату в апартаментах с двумя другими молодыми дамами, которые, на ее счастье, отсутствовали. Чета Хескитов располагалась этажом ниже. Дженевра не удивилась, обнаружив, что Ханна явилась за ней собственной персоной.
Девушка покорно поднялась и предстала перед придирчивым оком тетки.
– О, на тебе драгоценности матери?
– Да, тетя. Я считаю своим долгом произвести впечатление на лорда Сен-Обэна.
– Разумно, – мрачно согласилась та. – Думаю, тебе это удастся. Надень плащ. И следуй за мной.
Мег набросила на плечи Дженевры плащ, при этом подбадривающе обняв ее, и Ханна Хескит властным жестом повелела девушке следовать за ней по винтовой лестнице на нижний этаж. Миновав внутренние переходы, они взобрались по каменным лестницам и прошли коридором, ведущим в большой зал. Он так и кишел слугами, накрывавшими столы для пиршества.
Группа людей собралась на возвышении в противоположном конце зала. Дженевра увидела своего дядю Джилберта и графа Нортемпстона. Двое мужчин рядом с ними явно были нотариусами, приглашенными для заключения брачного договора. Девушка поспешно перевела взгляд на высокую, могучего сложения фигуру – безошибочно распознав жениха, она направилась к нему решительным шагом.
Дженевра шла, а юбки ее шуршали о засыпанный тростником пол, и в воздух поднимался приятный запах разбросанных повсюду душистых трав. Наконец-то она могла повнимательнее рассмотреть человека, с которым ей суждено провести всю жизнь.
В отличие от других гостей Сен-Обэн был без головного убора, и волосы его отливали золотом в бликах бесчисленных факелов и свечей, освещавших зал. Одет он был роскошно, но мрачновато – во все черное. Плащ, отделанный белым горностаем, был пристегнут к плечу большой пряжкой, сверкавшей драгоценными камнями, стройные бедра облегал украшенный самоцветами рыцарский пояс. С пояса свисал длинный кинжал с замысловато инкрустированной рукояткой, в красивых серебряных ножнах.
Дженевра, приближаясь, видела все это в зыблющемся свете факелов – будто сквозь туман. Но как только она поднялась по ступеням помоста и подошла к группе ожидавших ее людей, ускользавшее от нее лицо жениха обрело отчетливость.
Лицо сильного человека, испещренное бороздами – следами сурового опыта. Взгляды их встретились. Потом Сен-Обэн опустил синие глаза, склоняясь в приветствии. Его твердые, тонко очерченные губы не улыбнулись. А нос… «Мег была права». Нос был не слишком-то красив – чересчур крючковатый. И все же общее впечатление от его внешности оставалось приятным. «Он какой-то… значительный» – именно это слово подходило ему как нельзя лучше.
Сен-Обэн поднял голову, лицо его смягчилось. Он улыбнулся. И Дженевра влюбилась.
Глава вторая
В зале царила обычная суматоха, предшествующая праздничному событию, но Дженевра не видела и не слышала ничего, очарованная улыбкой Роберта Сен-Обэна. Впрочем, она понимала, что барон просто-напросто человек учтивый. Глаза его оставались холодными, настороженными, даже враждебными. И все же Дженевре его улыбка показалась неотразимой.
Она преображала его суровое лицо, лицо воина, обветренное и обожженное солнцем, делала его моложе. Поначалу Дженевра думала, что емy лет тридцать пять, теперь же ей показалось, что он не старше двадцати пяти. Значит, решила она, ему около тридцати.
Сердце Дженевры благодарно забилось в ответ на эту улыбку. Несмотря на то, что глаза барона оставались настороженными, их ярко-синий взгляд смягчился, едва он посмотрел на девушку. Он словно сочувствовал ее нервозному состоянию и как бы призывал к спокойствию.
Со своими светлыми, цвета пшеницы, волосами и крючковатым носом Сен-Обэн и впрямь походил на золотого орла, который был его эмблемой. «Однако это птица не робкого десятка, охотнику не слуга, не то что сокол с наброшенным на голову колпачком, привязанный цепью к насесту за резным креслом Нортемпстона», – подумала Дженевра.
Все ее опасения рассеялись под напором его привлекательности. Он представлял собой воплощение ее девичьих грез о рыцаре. Голова у девушки закружилась, но усилием воли она заставила себя восстановить дыхание. И, проглотив ком в горле, произнесла:
