А. Айнгорн - Огненная лилия
— Следи, чтобы к тебе пиявки не присосались, — предупредил Волк, покосившись на нее.
— Что?! — взвизгнула она, и, подхватив юбку, ринулась на другую сторону, но поскользнулась, звонко шлепнувшись в воду. — Ну вот, — простонала она. — И на кого я теперь похожа?
Она сидела в полужидком иле, постепенно погружаясь все глубже. Даже Волк, вечно сдержанный, замкнутый Волк, и тот не скрывал веселья, наблюдая за ее страданиями.
— Ты не хочешь подать мне руку? — взмолилась она.
— Сама, — улыбаясь, он покачал головой. Она не знала, смеяться ей или злиться, и она не очень усердно притворилась возмущенной.
— Смешно? Ну, хорошо же.
Она запустила руку в мягкий ил и, набрав пригоршню грязи, запустила в Волка. Она даже попала ему в плечо. Он подошел к ручью, зачерпнул в чистом месте воды и умылся. Пока он нагнулся, следующий снаряд попал ему в спину.
— Лилия… Ну погоди же…
Он угрожающе шагнул к ней, и Онор с неожиданным проворством вскочила и даже умудрилась пробежать несколько шагов прежде чем снова шлепнулась в серую скользкую массу. Осознав, каким пугалом она сейчас выглядит в своем мокром, прилипшем к телу, черном от ила платье, Онор рассмеялась, закрыв руками выпачканное, как у трубочиста, лицо. Волк подошел и извлек ее из грязи. Он бессердечно смеялся над ней, глядя, как она горестно разглядывает собственное грязное платье. Онор не могла осуждать его, ее вид рассмешил бы и Господа Бога.
— Нечего издеваться, — простонала она, надрываясь от смеха. — И как тебе это удается, завести нас если не к пропасти, то, по меньшей мере, в болото?
— Тигровая Лилия, тебе довольно лохани, чтоб утонуть. Меня не вини.
Иди теперь отмывайся. Иначе я никуда с тобой не пойду.
— Что еще за снобизм? — хихикнула она.
— Как?
— С каких пор жителя лесов смущает женщина в грязном платье?
Он оглядел ее критически.
— Ты можешь не бояться никаких врагов в таком виде. Все разбегутся.
— Да ну тебя, Волк. Подумаешь, немножко оступилась.
Он смотрел на нее с таким выражением на лице, что она немедленно направилась умываться. Она нашла более-менее глубокое место и выполоскала ил и тину. Это оказалось далеко не просто, и, когда она вышла на берег, ее зубы выбивали чечетку.
— Холодно, — пробормотала она, дрожа. — Где там у нас были одеяла?
Волк бросил ей одеяло, в которое она тут же завернулась. Индеец уже разжигал костер. Онор подошла и протянула руки к огню. Ее улыбка была дружелюбной, и Волк тоже невольно усмехнулся. Она устроилась рядом. Ее тонкое, освещенное улыбкой лицо в отблесках костра стало необыкновенно красивым, нежным, полным жизни. Ее длинные волосы коснулись плеча Волка, он нервно сглотнул и слегка подался в сторону.
— Когда ты обсохнешь, — сказал он веско, — нам надо будет торопиться, Лилия. Мы вступаем на землю алгонкинов.
Онор-Мари только вздрогнула.
Перед Онор-Мари открылся пейзаж, простой и величественный в своей вековечной красоте. Она смотрела вниз с вершины поросшего спелой голубикой холма, затаив дыхание, очарованная, потрясенная.
— Я понимаю, почему индейцы не хотят покидать эту землю, — сказала она Волку. — Здесь и правда красиво.
Он указал в восточном направлении, где на изумрудной равнине виднелись черепичные крыши.
— Там деревня бледнолицых. Они поселились на земле алгонкинов. Но их охраняют солдаты, много солдат. Алгонкины боятся их. Но однажды солдаты не смогут им помочь, и здесь снова будут свободные земли.
— А там, за озером?
— Там живут алгонкины. Враги гуронов. Враги бледнолицых.
— Уж вы-то, индейские племена, могли бы как-то договориться между собой.
— Это не так-то легко, Лилия. Хотя в твоих словах есть своя правда. Но ты слишком мало знаешь. Не можешь понять. Впрочем, твои франки не ладят с английскими солдатами, хотя имеют кожу одного цвета. Почему?
— Черт их знает… Я всегда была далека от политики. Похоже, и те и другие просто зарятся на одни и те же новые земли.
— Которые не принадлежат ни тем, ни другим.
— Да, но вы здесь давно уже разобрались, где чья земля. Вот и жили бы спокойно каждый на своей.
Они спустились с холма по извилистой тропе. Судя по отдаленному мычанию, ее протоптал пасшийся здесь скот.
— Сделаем небольшой крюк, — тихо сказал Волк. Она коротко кивнула. Они сошли с тропы и свернули в заросли. Мгновение спустя Волк остановился и сделал Онор знак молчать. Невдалеке хрустнули ветки.
— Наверное, корова, — шепнула Онор. Он покачал головой.
— Голос, — едва слышно проговорил Волк. Через секунду она услышала, что он был прав.
— Индейцы?
Он отрицательно качнул головой. Голоса приближались, и Онор послышался приглушенный смех. Они стояли, полускрытые густым орешником.
Волк настойчиво нажал на ее плечо.
— На землю.
Она растянулась на траве, Волк тут же присоединился к ней. Какое-то время они выжидали, пока обладатели голосов не появятся в пределах видимости. Сквозь просвет между ветками хорошо видна была дорога, заросшая травой и полевыми цветами. Здесь, должно быть, редко кто проходил.
Наконец, на тропе появились двое, и Онор невольно улыбнулась, а Волк заметно расслабился и отпустил лук, в который уже готов был зарядить стрелу. Это были совсем молоденькая девушка и ее столь же юный кавалер.
Он держал в руках горсть лесной ежевики, а девушка брала их по одной и отправляла в рот. Они чему-то смеялись, уверенные, что одни здесь.
Прикончив ягоды, они остановились в двух шагах; тонкие руки девушки обвили шею ее спутника, и их губы слились в бесконечно долгом поцелуе. Онор еле сдерживалась, чтобы не хихикнуть. Она еще никогда не пробовала тайком подглядывать за влюбленными. Волк наблюдал за развернувшейся сценой задумчиво и совершенно серьезно. Выражать удивление он считал недостойным, и поинтересовался равнодушно, даже вскользь, словно между прочим:
— Что они делают?
— Целуются, — машинально ответила она шепотом.
— Зачем?
Онор прыснула. Бедные влюбленные встрепенулись и, как испуганные птицы, бросились наутек. Онор расхохоталась, свернувшись в клубок, потому что от смеха у нее сводило все внутренности. Последнее, что она успела заметить, был понимающий взгляд оглянувшейся девушки. О чем она наверняка подумала, Онор тут же догадалась и всхлипнула от смеха. Вытирая выступившие слезы, она увидела, что Волк, непоколебимый, как скала, ждет, пока она отсмеется и придет в себя.
— Волк… — она снова хихикнула, — что значит «зачем»? У вас, что, люди me влюбляются, не женятся, не рожают детей?
Казалось, он был озадачен.
— Ты ведь не хочешь сказать, что белые так… размножаются?
